И тут Ада заплакала. Она отчаянно рыдала, слепо тыкаясь лицом в его мятый свитер под расстегнутой курткой. Крепко сжатые кулачки колотили его по плечам и груди, а Антон всё не отпускал ее, продолжая что-то говорить в ее макушку. Постепенно Ада стала затихать, обессилев, кулаки сами собой разжались, и она уже лишь судорожно цеплялась за него.

— Ну успокойся, моя хорошая. Я не дам тебя в обиду, — серьёзно сказал он, когда Ада подняла к нему заплаканное лицо. Она замотала головой.

— Я никогда не сказал тебе ни слова неправды, — раздельно проговорил Антон, — и никогда не скажу. Обещаю. Мне нужна ты.

И она поверила. Наверное, потому, что всегда мечтала услышать эти слова, но никто никогда их не произносил.

— Антон Михайлович, у вас всё в порядке? Помощь не требуется?

Крепкий охранник, всё это время маячивший за стеклянной дверью, осмелев, выглянул на улицу и с хорошо скрываемым любопытством преданно смотрел на Антона.

— Спасибо, Володя, ничего не нужно, — холодно ответил он. — Впрочем, вызовите, пожалуйста, из гаража Игоря, пусть он отгонит машину. Ключи в замке зажигания.

— Вы сейчас никуда не поедете? — сдержанно поинтересовался Володя.

— Пока нет. В любом случае, машине здесь не место.

— Будет сделано, Антон Михайлович! — браво рявкнул охранник, широко распахивая дверь перед господином Ромашовым, осторожно ведущим за собой рыжую растрепанную девицу, то ли странную, то ли обдолбанную. Вот ведь как интересно! Жаль только, что интересом этим ни с кем не поделишься. В доме, где служил охранник Володя, перемывать косточки жильцам строго запрещалось. Вон, Володин предшественник мигом вылетел с работы за такие дела!

— Ну что, ты совсем успокоилась? — дружелюбно поинтересовался Антон, ставя на стол перед умытой и причесанной, хоть и слегка опухшей Адой дымящуюся кружку с чаем, куда он плеснул хорошую порцию коньяку. — Говорить уже можешь?

— Могу, — согласно кивнула Ада, прихлёбывая горячий сладкий напиток.

— Тогда можешь позвонить своему Мите, и сообщить ему, что страшный зверь по фамилии Ромашов не кусается, поводов для переживаний особых нет, все вопросы будут решаться в рабочем порядке. Катастрофических изменений в работе вашего ненаглядного Центра я не планирую. Как работали, так и будете работать.

— И что же, ты даже своего руководителя не поставишь? — подозрительно уточнила Ада.

— А надо? По-моему, ваш главный врач — вполне компетентный руководитель и отличный специалист.

— Это верно.

— А хочешь, ты там сама будешь командовать? — вдруг предложил Антон.

Ада выразительно постучала пальцем по голове.

— Во-первых, Митька — мой друг, если тебе об этом ещё не доложили. Его место мне не нужно ни под каким видом. Во-вторых, я хирург, а не администратор, соображаешь? А в-третьих, я вовсе ещё не решила, могу я остаться там сама, или нет.

— Да уж, про друга — это я как-то упустил из виду, — с насмешливым раскаянием покачал головой Антон. — Но тогда и тебе самой бросать друга не пристало. Слушай, а хочешь, я тебе этот Центр подарю? Будешь там сама хозяйкой. А? Мысль?

— Ты что, господин хороший, совсем спятил? — рассмеялась Ада. — Бредишь? Может, рецидив простудного заболевания случился? Температуру будем мерить? Ты мне эти купеческие штучки брось. Тоже мне, Мамонтов с Рябушинским в одном флаконе!

— Ну и ладно, — легко согласился Антон. — Не хочешь — и не надо.

— Точно. «А захочешь — так и не будет», да? Так моя бабушка всегда говорила, — сощурилась Ада.

— Ну почему — «не будет»? Может, и будет, — хмыкнул Антон. — Звони, давай, своему корешу, не томи человека.

И вышел из кухни.

Пока Ада разговаривала, вполголоса что-то втолковывая своему другу-начальнику, Антон неторопливо и со вкусом раздумывал, как бы им завтра получше провести оставшийся выходной. По-хорошему, ему надо бы было поработать с документами, но делать этого он не собирался. Ничего с ними не станет, полежат до понедельника!

Антон довольно улыбнулся. Раньше ему такое и в голову бы не пришло. Зато теперь — пожалуйста! Есть, оказывается, и кроме бумаг в жизни ещё много чего интересного!

Хорошо бы завтра прямо с утра отправиться на дачу! Забрать Ариадну, да прихватить ее пса, пусть парень на воле побегает. Участок у Антона просторный, есть где разгуляться замученному городом щенку. А люди тем временем сходят в баньку, попарятся, а потом пожарят мяса на мангале.

Он проведет ее по своему дому, сложенному из могучих лиственничных бревен. Антон обожал этот дом, сказочный терем под тускло-медной крышей, построенный его бывшим одноклассником Юркой Лопатиным, классным, как оказалось, архитектором.

В камине, похожем на огромную кучу камней, будут ярко гореть дрова. Антон станет хвастаться (а Ада непременно будет восхищаться!) тяжелой деревянной мебелью, нарисованной всё тем же Юркой и изготовленной по эскизам в мастерской у каких-то его друзей. У всех этих комодов, шкафов, столов, лавок и кресел с высокими спинками был такой вид, будто им всем лет по двести, но им всё нипочём, они и ещё триста простоят — не заскрипят.

А потом Антон покажет Аде, какая у Юрки получилась шикарная кровать: метра два с половиной в ширину, вместо ножек — резные когтистые лапы, высокое тёмное изголовье украшено узором из желтоватой отполированной моржовой кости.

М-да, вот про кровать лучше сейчас не думать. Не то вряд ли в ближайшее время он сумеет отвезти девушку домой.

Но попасть на дачу на следующий день им не удалось. Антон уже подъезжал к площади Гагарина, когда Ада позвонила и сказала, что в Италии умерла ее мать, и ей надо срочно вылетать на похороны.

В этот раз Ада не сочла нужным и уместным отказываться от услуг шофёра, предложенного господином Мори. Она не видела никакой необходимости в подчеркнутой демонстрации собственной независимости. Напротив, ей казалось, что в данной ситуации это бы выглядело почти непристойно.

В аэропорту «Марко Поло» Аду встретил приземистый широкоплечий мужчина в строгом тёмном костюме с черной траурной повязкой на рукаве. Его лицо выражало приличествующую моменту сдержанную скорбь и почтение.

— Добрый вечер, синьора, — участливо проговорил он. — Меня зовут Карло, я восемь лет проработал у вашей матушки. Примите мои глубочайшие соболезнования. Мы все скорбим. Какая утрата! Позвольте получить ваш багаж, — под конец речи почтение стало каким-то уж совсем безбрежным.

— Спасибо, Карло, но получать нечего, я приехала налегке, — Ада кивнула на свою дорожную сумку, размеры которой позволяли брать ее в салон самолета, что существенно экономило время.

— Тогда позвольте проводить вас к автомобилю, — низенький Карло и бровью не повел, поклонился и подхватил с пола довольно увесистый баул. — Следуйте за мной, пожалуйста!

Ада пожала плечами и двинулась за ним. Карло этаким мажордомом торжественно вышагивал впереди, указывая путь.

Выйдя из здания аэровокзала, он направился к стоящему прямо перед выходом огромному чёрному лимузину. Ещё один поклон, и перед Адой распахнулась дверь машины.

— Прошу вас, синьора! Сию минуту, я уберу ваш багаж.

Да уж, господин Мори нынче расстарался!

Коротышка-адвокат вновь встретил Аду на ступеньках палаццо ди Франческо, а за его спиной, как и в прошлый раз, неподвижной скалой возвышался важный Пьетро. Но на этот раз синьор Лучано, страдая всем лицом, кинулся к ней, обнял и отчаянно захлюпал куда-то ей в плечо.

— Моя дорогая, моя дорогая, какая невосполнимая потеря! Как несправедлива жизнь! — провыл он горестно в ее пиджак. — Мужайтесь, синьора Ариадна, мы с вами.

Ада моргнула. У неё ещё в аэропорту, при виде торжественного Карло и его безразмерного лимузина появилось стойкое подозрение, что ей уготована какая-то неясная роль в странном фарсе. Или в гротеске? Она была не сильна в терминологии и жанрах. Может быть, предполагается, что и она должна наглядно продемонстрировать миру, насколько горька ее утрата и непосильно бремя скорби?