– Я постираю. «Тайдом», – забормотала я, с отчаянием глядя на запятнанную улику.
– Еще чего! – возмутилась Любаня, отлепляясь от стенки. – Ты лицевую часть лучше вытри – с волос течет…
– Пусть течет. Я в каюте вся выжмусь. Надо же, какой сок вкусный! – Пришлось слизнуть языком скопившиеся на губах излишки. – Мне дочь поможет. А Лешик пока проводит маму в каюту.
Вот про «маму» все как-то и забыли. Наташка сгоряча хотела уже явить окружению новую вспышку радикулита – левый уголок губы опасно полез вверх, к левому уху, но опомнилась:
– Со мной все в порядке. Как только меня уронили на пол, в спине сразу что-то хрустнуло. И вы мне не поверите, но все прошло.
– Будем считать, что в течении болезни появилась положительная динамика, – заворковала Алена.
– А главное, теперь известно, как лечить, – серьезно поддакнул Лешик.
Как выяснилось, больше всех пострадала Любушка. Правая лодыжка подавала надежды увенчаться большим синяком. Причину выявили тут же – верхняя часть и подошва правого ботинка Мисюси, попавшие под пресс нижних конечностей супруги. В результате детали ботинка решительно разошлись в разные стороны, самонадеянно полагая, что проживут самостоятельно.
– Сеня, сбегай за коньяком, – простонала Любаня. – Могло быть и хуже. Пока Ириша отмывается, мы с Натали все быстренько организуем…
Посчитав инцидент исчерпанным, капитан шагнул туда, откуда недавно вышел. Врач, закончив осмотр Любаниной ноги, глаз не могла оторвать от пострадавшего ботинка Мисюси. Ботинок определенно вызывал у нее большее сочувствие, нежели Любаня.
В каюте я попробовала было раздеться, но дочь отговорила:
– Ныряй под душ, в чем есть, а то вся каюта будет «Курортной серией», потом все скинешь.
В этом был определенный резон. Стоя под душем, я с тоской наблюдала, как меняется цвет моего наряда. В конце концов он приобрел стойкий оттенок какого-то грязно-лилового цвета. Лишь в местах большего скопления сока цвет был более насыщенным. Но это не добавляло костюмчику прелести. Я с трудом подавила желание швырнуть прикид в мусорную корзинку. Спасло его от этой участи только стихийное желание проверить на деле «Тайд». Удручала трудоемкость процесса и отсутствие тазика. Выудив из кармана брюк одолженный Любаней платок, я задумчиво повертела его в руках и решительно взяла стакан. Растворив в нем щедрую пригоршню порошка, сунула сизый платочек в раствор и с любопытством стала ждать результата.
– Ма-ам! Вылезай. К нам гости. Я тебе сейчас передам твои походно-полевые джинсы.
Дверь санблока приоткрылась, и кучка одежды перекочевала в мои руки.
Я с трудом подавила желание проорать из-за двери, что не выйду, пока незваные гости не покинут помещение. Я сама, между прочим, должна быть в гостях у Наташки. Надеюсь, у нее хватит ума не пробовать Любанин коньяк. Сладкая парочка, возможно, решила нас изолировать от общества на всю оставшуюся жизнь. И это несмотря на то, что мы вели себя тихо. Светлану не искали, а от милиции прямо-таки шарахались. Не логично как-то… Веселый гомон за дверью отвлек меня от раздумий. Я в последний раз взглянула на себя в зеркало и вышла.
Импровизированный стол на тумбочке был накрыт. И могу поклясться – не из наших припасов. Взглянув на гостей, сразу поняла, что к Наташке не попаду. Просто потому, что банкет перенесен в нашу каюту. Свободных мест, кроме унитаза в санблоке, не осталось, но я сразу решительно предупредила, что туда не вернусь. Непонятно как забредший к нам на огонек Владислав Сергеевич предложил поделиться местом на пуфике, но я гордо отказалась. В конце концов на пуфик уселись Лешик с Аленой, а мы с Наташкой заняли их прежние места – на моей кровати. Несколько на отшибе, но лучше, чем в санблоке. Любане на кровати Алены пришлось несколько потесниться, в результате с краю, впритык к Сене, притулился пришедший поздравить Алену Костаки. В ход пошел Любанин коньяк. Рассудив, что всех, включая себя, не перетравишь, и посмотрев на умиротворенную Наташку, уверенно державшую в руке пластиковый стакан, я решительно подняла вверх свою кружку. Честно говоря, разум отказывался верить во враждебность супружеской четы. Пока Владислав Сергеевич говорил тост, Наташка ухитрилась мне шепнуть, что с платком все в порядке. Я слегка озадачилась и в итоге не поняла, за что же мы пьем. Вопросительно взглянула на дочь – она не пьет вообще ничего крепче «Аква-Минерале», – и удостоилась укоризненного покачивания головы. На всякий случай выпила за здоровье всех присутствующих. Коньяк я не люблю, водку тоже. Вот «Мартини» с апельсиновым соком или сухое вино – это пожалуйста. Особенно в жару… Дыхание перехватило, и я с трудом впихнула в себя дольку лимона. Стыдно, конечно, в мои годы не уметь пить коньяк. Владислав Сергеевич сыпал употребленному напитку комплименты и ругал «Наполеон» и виски. Вспомнив свою поездку в Англию, начал щеголять такими терминами, что я запуталась – о чем это он. Самое интересное, что к нему подключилась Любаня. Минут пять они, не обращая ни на кого внимания, бойко общались исключительно на английском, затем с ходу переключились на французский, что меня добило окончательно. Когда дело дошло до испанского, я уже перестала чему-либо удивляться. Наташкина реакция была более активной: «Бл-и-и-ин!!!» При этом кусок буженины, скучавший на ее одноразовой вилке, шлепнулся на мой кусочек хлеба.
Мисюся отреагировал моментально:
– Любочка прекрасно знает пять языков. В ее частном детском садике детки учат иностранный уже с четырех лет…
Ленуська с Лешиком восторженно таращили глаза на Любаню. И только Костаки чувствовал себя не очень уютно. Может быть, потому, что Любаня несколько расслабилась и увеличила за счет этого свое сидячее место. Я решила немного подбодрить паренька и заметила, что зря он не пришел на конкурс. Было очень весело…
Костаки очередной раз перенес тяжесть тела на правую полусидячую сторону, удивленно посмотрел на свой бутерброд и сказал, обращаясь скорее к Алене с Лешиком:
– А я там был. Как же вы меня не заметили? Я, признаться, был уверен, что снискал, так сказать, внимание почтеннейшей публики…
– Мам, да ты что?! – тихо удивилась дочь, отвлекаясь от иностранного дуэта. – Костю не узнала? – И, видя на моем лице полное недоумение, раскрыла рот для пояснения. Но оно пришло со стороны – от Наташки. Она шлепнула ладонью по столу, размазав по нему ломтик помидора и радостно крикнула:
– Леночка!!!
Я очень испугалась за Костаки. И за бутерброд, который он с такой любовью формировал. Я бы с испугу точно уронила колбасу на пол. У парня оказалась железная выдержка и… талант. Настоящий талант перевоплощения, о чем и не преминула ему сообщить. Перебивая меня, Наташка, в свою очередь, пела ему хвалебные песни. Но он, очевидно, был равнодушен к комплиментам. Содержимое стола занимало его гораздо больше. Тем не менее он мило улыбался всему застольному обществу и покидать его явно не собирался.
– Ирина Александровна, ну так когда мы сможем серьезно обговорить мое предложение? – Вопрос Владислава Сергеевича застал меня врасплох, и я спешно проглотила целиком кусок груши. – Думаю, сегодня, – он взглянул на часы, – уже не стоит. А вот завтра… ну, скажем, часов в десять. Сразу после завтрака?
– Да, конечно, – с трудом выдавила я, не подозревая, о чем идет речь, но успев заметить, как помрачнел Лешик.
Разошлись мы поздно. И то только потому, что Мисюся слегка всхрапнул. В пылу оживленной беседы о садовом дизайне никто не заметил, как он тихонько привалился к стене и затих. Насильно освобожденный женой из объятий Морфея, Сеня испуганно таращил глаза по сторонам и, только окончательно проснувшись, облегченно вздохнул:
– Не поверите, приснилось, что я в тюремной камере за решеткой, а нар на всех не хватает…
Дочь улеглась, не дожидаясь, пока уйдет Наталья, оставшаяся попить чайку. Мы включили ночник и тихо сидели, наслаждаясь покоем. Равномерное гудение машинного отделения, сопровождающееся привычной тряской, было таким уютным и не мешало. Подруга почти шепотом делилась новостями:
