– Ничего, – пробормотала Аленка, напяливая на пижаму мой халат. – Это у нас самодельный инкубатор. Боевое оружие выращиваем. Ты не стесняйся, проходи. В экстренных ситуациях дверь для тебя всегда открыта. Только закрой ее за собой на ключ. – Схватив одежду, и свою, и мою, она потянула меня в санблок. – Тетя Наташа все объяснит сыночку, а он пусть думает, что делать дальше.

Когда мы вернулись, одеяло на полу уже не валялось. Обе кровати были убраны. Пистолет в пластиковом мешочке из-под булочек лежал на прикроватной тумбочке. А над ним, сложив руки и наклонив набок голову, стоял Лешик, загораживая нам проход.

– Ты что, фантом? – возмутилась Алена. – Загородил всю дорогу.

– Нет, не фантом, – задумчиво промолвил Лешик. – Я мыслю, значит, я существую.

– А ты не можешь мыслить в другом месте? Например, на пуфике. Там и существовать удобнее.

Пока детки препирались, Наталья выдала предложение рассказать родной милиции всю правду о появлении пистолета на моей кровати. Все слышали – на теплоходе произошло убийство.

– Надеюсь, никто из нас не хватал оружие голыми руками?

Все отрицательно покачали головой.

– А как же оно попало в этот пакет? – засомневалась я.

– Обижаете! – возмутился Лешик. – В этот пакет оно попало с помощью моих одетых в другой пакет рук. И сейчас мы его запакуем еще в один.

Я удовлетворенно кивнула головой, но тут же заволновалась опять:

– Нет. Не пойдет. Нельзя раскрывать историю попадания пистолета ко мне на кровать. Только не надо возмущенных жестов! Просто дослушайте. Вам не показалось странным, почему убийца, имея прекрасную возможность выкинуть орудие убийства за борт, подкидывает его одной из туристок? В надежде, что она передаст его милиции?

Воцарилось секундное молчание. Затем заговорили все разом, перебивая друг друга. Мой голос опять заставил всех умолкнуть:

– Убийца хотел, чтобы подозрение или хотя бы его тень пали на нас. Вернее, на меня. Еще не знаю точно, но мне кажется, он, а может, и она желают освободить теплоход от моего, а значит, и от вашего присутствия. Милиция наверняка сделает выводы, что я каким-то боком причастна к происшествию. Меня в интересах следствия ссадят с теплохода под осуждающими взглядами отдыхающих. Вас, наверное, тоже как соучастников. Либо вы сойдете сами – из солидарности со мной.

– Не ссадят! – прозвучал решительный голос Лешика.

Мы и ахнуть не успели, как он схватил пакет с пистолетом и выскочил за дверь. Опомнившись, мы рванулись за ним, но в коридоре столкнулись с самоуверенной красавицей и Киллером. Да что ж это за разбойничий вертеп! Бестолково прыгая из одной стороны в другую, никак не могли разойтись. Если пытались обойти парочку слева, она шагала туда же. Метнувшись вправо, сталкивались с ней опять. При этом все вместе дружно извинялись. Умнее всех оказалась Алена. Она, в конце концов, раскинув руки в разные стороны, легонько пригвоздила нас с Наташкой к стене, предоставив возможность парочке беспрепятственно пройти мимо.

Лешик благополучно скрылся с глаз. И это значительно осложнило нашу задачу удержать его от опрометчивого шага. Какого, никто из нас не знал, но в то, что шаг или, скорее, бег был опрометчивым, уверовали все разом.

Гонка за Лешиком оказалась с препятствиями. Да еще какими! Везде, где только можно было приткнуться, кучковались туристы. Новость о чрезвычайном происшествии на теплоходе взбудоражила всех. Каждая группа имела свою версию случившегося. Так мы узнали, что в трюме находится группа террористов, захватившая в заложники капитана и старпома. Старпома для устрашения пристрелили. Требования террористов – миллион евро и высадка на Валааме. Ближе к ресторану рассказывали, как какой-то псих пристрелил шеф-повара. Или шеф-кока – как кому удобнее. Это и вызвало задержку завтрака. Самая большая скученность была в коридоре, ведущем к музыкальному салону. Конец коридора, включая гладильную, был перетянут вылинявшей красной полоской материи. Явно от чего-то оторванной. По обе стороны стояли два члена экипажа.

– Идет охота на волков, идет охота… – нервно процитировала Наташка Высоцкого.

– Какие волки! – возмущенно перебила ее худая истеричная особа, без конца шмыгающая носом. – Отдыхающего утюгом убили. За то, что дверь не открывал. А он случайно закрылся. Выпил лишнего и уснул в гладильной. Моя каюта недалеко. Я все слышала…

Члены экипажа хранили равнодушное молчание и ни на какие вопросы туристов не отвечали. Почти не задержавшись, мы понеслись на палубу. Когда забрались на самый верх, Аленку осенило – Лешик может быть в своей каюте. Наталья ахнула и понеслась вниз. А мы с Аленой с ужасом уставились на белый катер, стремительно приближающийся к теплоходу. Затем, расталкивая зевак, устремились за Натальей.

Лешика в каюте не было. Чуть не плача, мы, прихватив Наталью, поплелись к себе. Путь был свободен. Все высыпали на палубу. В холле и наткнулись на Лешика. Он спокойно изучал объявление о мероприятиях, запланированных на день.

– А на Мышкин всего три часа отпущено. Маловато будет, – с сомнением покачал он головой.

– Ничего, – процедила сквозь зубы Наталья. – Мало не покажется. Пройдемся?

– Далеко?

– Не очень. К Ирине Александровне. – И, не выдержав, оглянулась по сторонам, прошипела: – Ты куда кулек дел? По упаковке ведь тоже… все определить можно. Уж вложил бы свою визитку. Зачем людей утруждать?

– Не понимаю… О чем вы, маменька? Леночка! Завтрак, судя по всему, будет в обед. Пошли тяпнем кофейку. Весь теплоход гудит как улей. Главное, не поддаваться общей панике. – И подхватив Алену под локотки, он развернул ее в направлении нашего коридора. Для верности еще слегка и подтолкнул коленкой. Мы с подругой понуро пошли следом.

Едва дверь каюты закрылась, Лешик поднял руки вверх и, усмехаясь, сказал:

– Мы, как и все, ничего не знаем. И ничего к нам не залетало.

– Но как же ты… – промямлила Наташка.

– Элементарно, – живо перебил Лешик. – Криминальный пакет оставил в так называемом кинозале. На видном месте, в кресле первого ряда. Действовал с аналогом перчаток. Видели, как некоторые продавцы берут продовольственные товары? Фарш, например?

Мы обалдело молчали. Лешик посмотрел на нас с легкой укоризной, и я сразу догадалась:

– Да! Ты же уже говорил! Пакетом! Тоненьким целлофановым пакетиком!

Одобрительный взгляд Лешика свидетельствовал: я угадала с первой попытки.

– Там никого не было. Очень удачное место. Пока все спокойно. Но скоро, надеюсь, оружие найдут. Нельзя, – продолжил он, чуть повысив голос, предотвращая наше возмущение, – уничтожать улику. Мы же непричастны к преступлению, имевшему место в гладильной. – Он внимательно посмотрел на нас с Наташкой, и мы непроизвольно схватились за руки.

– Как в гладильной? – тихо спросила Алена и растерянно уставилась на Лешика. Но он сделал вид, что не услышал вопроса:

– Кстати, нет ли у кого случайно корочки хлеба?

– Тебе с собой приготовить, спаситель ты наш? – вежливо поинтересовалась Алена. – Сухим пайком, вместе с вещами?

– Не надо так шутить, – вступилась за сына Наталья. Потом взглянула на меня, как бы извиняясь, и выдала: – Вы-то непричастны. А вот мы с Ириной немножко вляпались. – Немая сцена длилась недолго. Алена успела плюхнуться на кровать на свою косметичку. У Лешика времени хватило только на то, чтобы открыть рот. – В принципе, ничего страшного, – попробовала успокоить ребят подруга, явив белозубую улыбку. – Мы пришли в гладильную комнату с Лешкиными брюками. Хотели погладить, да? – обратилась она ко мне за поддержкой. Я мужественно кивнула головой и тоже попробовала улыбнуться радостно и беззаботно. Получилось что-то страдальческое. Наташка, увидев выражение моего лица, погасила улыбку и жалобно продолжила: – Погладить нам не дали. Сначала убитый молодой человек, потом электрики. Покойник, конечно, не возражал, но не хотелось лишний раз его тревожить. Лежит себе и лежит. Мы могли и в другое свободное время зайти. А электриков… – Наталья скрестила перед собой руки, Алена закрыла глаза, а Лешик – рот, – мы просто не пустили. Там и так было тесно.