– Пойду прогуляюсь за хлебом, – сказала я.
Наташка оторвалась от детектива и равнодушно заметила:
– Угу. Только хлеб у нас есть. Лучше купи мороженого.
– Давайте я слетаю – вежливо предложил Лешик.
– Не надо, – отозвалась Наталья. – Не видишь, человек не в себе. Пусть прогуляется, может, перебесится.
Я закрыла за собой входную дверь и немного постояла, прислонившись головой к дверному косяку, раздумывая, куда бы пойти или поехать. И уже решилась было сделать первый шаг по направлению к лифту, как услышала явственный шорох за дверью квартиры Ники. Решительно переменив направление, я шагнула к ней и позвонила. Ответом была тишина. Я нажала кнопку звонка еще несколько раз подряд. Открывать никто не торопился.
– Можешь сидеть там до приезда милиции, я ее сейчас вызову! А чтобы скучно не было, всех соседей под дверь соберу! – проорала я, обращаясь к дверному глазку. Дверь потихоньку приоткрылась, стала видна дверная цепочка, и я, испугавшись, застыла изваянием с перекошенным ртом. Нельзя сказать, что я надеялась на такое. Заорала больше от злости, из-за плохого настроения. Уверенная, что в квартире никого нет, а шорох либо послышался, либо у соседей форточки открыты и сквознячок гуляет.
– Тихо, милиция! – прозвучал в щелку раздраженный шепот, и высунулось красное удостоверение. Я очнулась и, закрыв рот, молча кивнула удостоверению. В это время раздался явственный шум борьбы за нашей сейфовой дверью, и послышались голоса матери и сына, борющихся за право обладания ключами, что и вызвало заминку. Удостоверение исчезло, дверь Никиной квартиры аккуратно, без щелчка, закрылась. Я же шагнула к лифту.
Наталья с сыном, красные и всклокоченные, появились в проеме нашей двери одновременно и одновременно же спросили:
– Кто?! Где?!
Я глупо улыбнулась, качнула сумкой из стороны в сторону и безмятежно ответила, что кто-то занял лифт и не выходит.
Наташка осторожно подошла к лифту, затем понимающе ухмыльнулась и, погладив меня по голове, заговорщицки проворковала:
– Вообще-то лифт вызывают нажатием вот этой ма-а-а-ленькой беленькой кнопочки. Смотри, – она нажала на кнопку, и лифт поехал снизу вверх, – видишь, е-е-едет. – Я благодарно улыбнулась, а Наталья, поучительно продолжила: – На голос лифты пока не реагируют. Хоть оборись. Поняла?! – рявкнула она под конец, и я, как по команде на плацу, вытянулась и, перестав улыбаться, кивнула.
Гуляла я недолго, ровно столько, сколько нужно было, чтобы купить мороженое. Понятно, из квартиры Ники, и наверняка с ее согласия, установлено постоянное наблюдение за дверью нашей обители. Значит, органы не спят. Проходя через двор, по привычке взглянула на то место, где раньше околачивался Шляпа. Шляпы на посту не было. Ну и не надо. Пусть все идет своим чередом. Завтра поедем на дачу, посадим цветы. Вспомнилось, как переживала, что не смогу бывать там, пока не отремонтирую свою двушку и не освобожу Димке его жилплощадь.
Вернулась я в добром расположении духа. Наталья взглянула на меня, но ничего не сказала. Лешик разговаривал по телефону на компьютерном сленге с кем-то из знакомых. По-родственному меня встретила только Денька, облапив очередной раз, в результате чего моя порция мороженого, шлепнувшись на пол, досталась ей. Я даже не расстроилась. Не очень-то и хотелось. Наталья, привлеченная здоровенным брикетом, которым я призывно помахала, отбросила книжку и, как сомнамбула, потянулась за мной на кухню. Мои планы на завтрашний день были одобрены без звука. Звучать она просто не могла: мороженое – есть мороженое.
Неожиданно рано, предварительно позвонив, заявился Сергей. И Наталья, и Лешик его появление проигнорировали. Неполная семья осталась в комнате, закрыв за собой дверь. Было слышно, как подруга изо всех сил изображает веселье, глядя какой-то сериал. Сережка заговорщицки подмигнул мне, состроив при этом такую уморительную рожу, что я невольно расхохоталась, чем вызвала минуту молчания в комнате.
– У вас, говорят, всемирный потоп был? – весело проговорил он, направляясь мыть руки.
– Мы старались, – скромно ответила я. – Вообще-то не наша вина – лопнуло там что-то где-то. А что, уже по телевидению показывали, и вся страна знает своих героев?
– Да пока только наш подъезд и его окрестности. Говорят, солидная бригада приезжала. Полдня возились, стучали… Нашли чего-нибудь?
– Ты имеешь в виду причину протечки? Конечно нашли. Я уже, кажется, говорила. Все залатали.
– Странно. Насколько мне известно, здесь было качественное итальянское сантехническое оборудование.
– Извини, я в этом плохо разбираюсь…
На кухне он повел себя как хозяин. Потрогал чайник и попросил сделать ему пару бутербродов, поскольку спешит. Я слегка удивилась, но накормила гостя обедом, рискуя получить нагоняй от подруги. Впрочем, накормить пришельца – святое дело.
В процессе кормежки были обсуждены и отвергнуты все варианты обмена. В одном не устраивали смежные комнаты и район, хоть и престижный, но чуждый мне. В другом – кухня и отсутствие балкона или лоджии. Рискуя показаться неблагодарной, я попросила Сережку впредь не беспокоиться самому, а поручить согласование всех вопросов своим менеджерам. В принципе, все предлагаемые варианты можно обсудить по телефону. Он оторвался от жаркого и с обидой спросил:
– Тебе куска хлеба для меня жалко, или мое присутствие раздражает? А может, ее, – кивнул он в сторону комнаты, – слушаешь?
– Нет, что ты, – поспешила я оправдаться. – Просто жалею твое время. Достаточно, если ты будешь держать мой вопрос под контролем.
Сережка отложил вилку и сказал только одно слово:
– Та-а-ак!
Я встала и растерянно засуетилась, убирая тарелки. При этом что-то лопотала про значимость его должности. А он сидел и молчал. В конце концов, я не выдержала и ляпнула:
– Извини, говорю не то, что думаю. А думаю я как раз о том, что ты нам рассказал не всю правду.
– Это твоя подруга так тебя настроила? – спокойно спросил Сергей.
– Да нет, скорее, я ее. Понимаешь, – принялась я объяснять извиняющимся тоном, – не могу связать некоторые детали в единое целое. Они все время оказываются лишними, ну не вписываются в общую картину.
– Например?
– Я не хочу это обсуждать. Это, скорее, касается наших личных отношений с Дмитрием. Возможно, со временем все само встанет на свои места. Наверное, мне просто надо скорей уехать отсюда. На постоянное место.
– Ты и представить себе не можешь, насколько я солидарен с тобой в этом желании, – задумчиво пробормотал Сергей.
– А если могу представить? – неожиданно для самой себя резко произнесла я и уставилась на него в упор. Он отвел глаза, несколько раз кашлянул в кулак, извинился и откланялся.
Моя интуиция, распустившись белым цветом, начала давать первые плоды. В смысле, выводы. Сережка примчался к нам, прослышав каким-то образом о появлении большого количества людей в нашей квартире. Неужели кто-то из его окружения следит за нашей квартирой? Предложенные им варианты обмена можно было бы согласовать и по телефону. Тем более, что они явно проигрышные. Почему он счел необходимым появиться здесь сам? Перешагнув через неприязнь Натальи и, следовательно, чувство собственного достоинства. Да просто потому, что он нервничает. А нервничает потому, что боится. Боится, что в этой квартире зарыт, замурован, словом, спрятан ключ от разгадки всей шарады преступления.
Я ощутила нервную дрожь от сознания того, что двигаюсь в правильном направлении. Так, начнем с самого начала, с момента моего переезда. Он случился внепланово. Стихийно. В том смысле, что планировался позднее и с непременным участием Димки. Но тут подвернулась оказия, и я решила утереть мужу нос, доказав свою полную жизненную самостоятельность. Утерла. И утерлась сама. Нет, нельзя принимать решение в раздраженном состоянии. Следовало бы уведомить Димку о переезде. Ну это я, кажется, отвлеклась.
Кто-то еще, помимо Димки, не ожидал этого скорого переезда. Сережка! Именно он организовал нам машину и грузчиков на определенную дату. Время от времени в нашей злополучной квартире все постоянно пытаются что-то искать. С этой же целью сюда заявился и покойник. Естественно, до момента своего переселения в мир иной. Этот самый момент не заставил себя ждать. И он сам, и убийца были уверены, что в квартире никого нет. Убийцей вполне мог быть Сергей Константинович. Вопрос: зачем ему это надо? Едва ли он пошел бы на такое. У него наверняка есть другое решение. Так что, скорее всего, он говорил правду. В ночь убийства он в своей квартире не ночевал, обеспечивая себе алиби. И подкрепил его ссорой с подружкой. Ей, в случае чего, и врать бы не пришлось. Ночь прощания перед отъездом, закончившаяся бурной ссорой. Чего уж лучше?!
