Дэнни насупился. Уставился на барабан. Где ж его богатство, где звук, отражавший пульс самой Земли? Побарабанил еще, и опять — глухо, пусто, бездумно. Мрачно. Может, колдун случайно барабан покалечил — вот и решил избавиться? Всучить наивному Белому — где уж ему отличить?..

Злой, нервозный, Дэнни поставил барабан поодаль. Ладно, утром снова попробуем, может, вождю сыграем, покажем, как тускло. Может, и обменяем. Может, и другой подкупим.

Только бы с Анатолем ничего не случилось.

Дэнни сел. Принялся счищать со шмоток шипы и колючки. Женщины селения оставили ему два пластмассовых таза воды, один — намылиться, отмыться, другой — ополоснуться. Вода, хоть и тепловатая, освежала лицо, шею, а после он содрал заскорузлые от пота носки и обмыл ноги.

Было в ночной тишине что-то гипнотическое. Раскатал спальный мешок, растянулся поверх — и ощутил: точно засасывает его. Ткань засасывает его. Ткань засасывает. Земля. Сон…

Несколько минут всего прошло — а Анатоль уже будил его, расталкивал, шептал отчаянно в самое ухо. Тощее тельце — сплошь грязь, кровь и ссадины, одежонка растерзана в потасовке, но, похоже, плевать он на это хотел. Все тряс, тряс Дэнни.

Только, к сожалению, слишком поздно.

Дэнни сел. Заморгал. Острая боль в груди — словно когти медвежьи в тело всадили. Словно руки гигантские обхватили — и сжимают, сжимают, ребра из-под кожи выдавливают.

Он задыхался. Открывал рот, закрывал, пытался заорать от боли — и не мог. Ухватился за искалеченную руку Анатоля — мальчишка вырвался, заметался, стал искать что-то. Перед глазами Дэнни поплыли черные пятна. Пытался дышать — не мог в грудь воздуху набрать. Он оседал, скользил, как по склону огромной скалы, — во тьму.

Анатоль наконец нашел, что искал, — на полу. Подхватил здоровой рукой, сунул под мышку высохшей — и принялся отбивать удары.

Барабан?!

Ритм скоро установился — медленный, ровный, и внезапно Дэнни ощутил — стальное, сердце сжимавшее кольцо разжимается. Кровь прихлынула к голове. Он глубоко вдохнул. Головокружение еще наплывало, но невозможная боль — утихла. Он притиснул ладонь к сердцу, яростно потер грудину. Задыхающимися голосом кое-как поблагодарил Анатоля. У него что — сердечный приступ случился? Боже милостивый, надо же, веселенькая жизнь сказалась именно тут, у черта на рогах, хрен знает сколько до ближайшего врача!

И тут он услышал — аж мороз по спине побежал, — КАК звучит дареный барабан. Снова — чисто, гулко, вновь — с той же неземной глубиной, как раньше. Снова — как те, остальные барабаны. А Анатоль все бил — медленно, ритмично. И внезапно Дэнни узнал ритм. РИТМ СЕРДЦА.

Что говорил малыш тогда, в домике колдуна, — волшебные барабаны похищают биение человеческих сердец? Да? Анатоль все бил в барабан… «Ton coeur c'est dans ici. Теперь биение твоего сердца живет тут».

Дэнни вспомнил. Вспомнил тощего, спотыкавшегося человека на базаре в Гаруа. Вспомнил, как одержимо бил человек в кабасский барабан, бил, хотя из пальцев забинтованных кровь сочилась, бил — словно от боя этого жизнь его зависела. Тоже не погиб здесь, в деревне, и бежал к югу?

Анатоль сказал на ломаном своем французском: «В тебе — дух барабанщика. А в барабане теперь — твой дух». И — словно ударение ставя, словно понимая — нет, Белый Человек в колдовство просто так не поверит, — приостановил ритм барабана.

В сердце Дэнни вонзились когти. Вновь, как железной скобой, сдавило грудь. Сердце, сердце останавливалось. Бьет барабан, бьется сердце…

Анатоль снова бил в барабан — остановился, видать, только чтоб Дэнни убедить. Смотрел, а глазища — молящие, даже в полутемной хижине видно. «Je vais avec toi! Я иду с тобой. Позволь я буду биением твоего сердца. Сейчас. Всегда».

Дэнни — спальный мешок бросил, не до того, — шатаясь, вышел из хижины. Шатаясь, добрел до прислоненного к акации велосипеда. В деревне — темень, тишь… ждут небось утра, ждут, когда найдут его на постели. Мертвого. Холодного. А новый барабан зазвучит глубоко и сильно, зазвучит рвущейся, в плен попавшей душой. Какое пополнение для коллекции! Музыка Белого Человека — навсегда в Кабасе!

Дэнни кое-как вскарабкивался на велосипед, а Анатоль шептал: «Allez! Давай!» Какого дьявола теперь делать?! Анатоль побежал — вперед, по узенькой тропинке. Давай, Дэнни, по неровной дороге, при лунном свете, под носом у змей и хрен-знает-кого-там-еще, кто в траве прячется — это все не страшно. Страшно будет — в Кабасе. Страшно будет — когда колдун на пару с вождем утром припрутся, на тело поглядеть, будьте уверены, новой светлой кожей для барабана полюбоваться.

Как же долго сможет Анатоль бить в барабан? Ведь прервется ритм хоть на мгновение — и все, привет, Дэнни. Спать, видно, придется по очереди… Неужели этот бред будет длиться и потом, вдалеке уже от селения? Спотыкавшемуся мужику на гаруанском базаре расстояние не больно помогло.

И вот так теперь — навсегда?

Хлестануло приступом паники. Дэнни кивнул пареньку. Что делать — непонятно… главное сейчас — отсюда сматываться. Да, малыш, возьму я тебя с собой — выбора-то, похоже, нет…

Подальше бы от Кабаса!

Он крутил педали, колеса велосипеда поскрипывали по грязной, ухабистой дорожке. А Анатоль трусцой бежал чуть впереди — и бил в барабан.

И бил в барабан.

И бил в барабан!