Ощущение горящих, жестоких глаз, нацеленных мне в грудь, нахлынуло мерзкой волной. Притормаживая, я цепко осматривался по сторонам. Газовые фонари тусклыми светлячками отбрасывали крохотные островки света, что, конечно, мало помогло в моей проблеме.

Где-то заорал пьяный горожанин, недовольный пинком, подаренным подручными бармена. В ответ ему залаяли пара скучающих собак. Пришпорив Астора, я выехал на пересечение главных улиц. Проверяя надежность мешка с системой, я повернулся назад.

Когда мои глаза вернулись в прежнее положение, взгляд уперся в высокий силуэт, грозно помахивающий шпагой. Остановив коня в пяти футах, я резко спросил, припоминая здешние обращения:

— Что вам угодно, сударь? — волнение возросло, когда в этом субъекте я узнал Друмма, рыжую бестию, с которой мы имеем разные мнения по некоторым вещам.

— Ага, — оскалил он зубы, видимо, понимая под этим улыбку, — вот мы и снова встретились, наглый мошенник!

Какое-то время он с видимым наслаждением выплевывал гнусные прозвища, двигая в такт выпирающей узкой челюстью, наивно предполагая какую-то связь их со мной. Дав ему дозу удовольствия, я решил его подразнить.

— Не могу поверить! — с сомнением в голосе произнес я и поучительно качнул пальцем, — твой рыжий чуб вот-вот выскочит из под шляпы. Ох и видок у тебя будет!..

Даже в желтом свете фонарей было видно как он покраснел, но потом пришел в себя.

— Так вот, — выкрикнул он, — готовься отправиться на небеса. Слезай сражаться и молись о быстрой смерти.

Глаза сверкали, а с губ капала слюна.

— Я пригвозжу тебя вот этой шпагой! — демонстративно потряс он своим орудием, ожидая моей реакции.

— Не играйся, — как ни в чем ни бывало сказал я, — Можно порезаться.

— Что?? — я впервые не узнал его голоса. Он, наверное, тоже.

— Так, — пожал я плечами, — Забота о ближнем.

Лицо милорда налилось кровью.

— Терпеть не могу самоуверенных типов.

— Знаешь, я тоже, — прочистив горло, бросил я, спрыгивая с Астора и вытаскивая клинок, — Олл райт!

Сделав им пару взмахов, я начал в темпе вспоминать приемы из передачи "Шпага — твоя последняя надежда". Друмм стал в стойку. Я тоже. Его выпад был великолепен и достойным учебников.

Металл пропел рядом с челюстью, я парировал, отпрянув. Он провел еще несколько атак, сверкая глазами и разбрызгивая слюну. Я пока отступал и меня спасала реакция. Потом провел рискованный прием кривого размаха, разрезая рукав этого парня.

После этого он буквально взбесился, нанося беспрерывные удары сверкающей сталью. Песнь металла и наши боевые крики, крепко сдобренные сочными идиоматическими оборотами двух языков. В конце концов наши шпаги сцепились в замке. Мы стояли несколько секунд. Милорд яростно шипел.

— Я тебя выследил — ты ездил в лес по поручению Ирэн! Лэндо Лазер! — с сарказмом бросил он. — Поддали из Америки? Женский угодник!

Он оттолкнул меня, так что я рухнул на землю. Увернувшись от двух ударов по местам, где за доли секунды была моя голова, я вскочил, вне себя от ярости.

— Ты меня достал!!! — заорал я, ястребом налетая на Друмма.

Вскипевшая кровь придала новые силы и скорость — теперь я наступал. Милорд, не ожидавший такого, неуверенно попятился назад. Краем глаза я заметил выглядывающие из-за угла женские головки и блестящие глаза. Нежданные зрители. А наша дуэль, тем временем, была в самом разгаре.

— Я хотел вернуть… вам… ваши вещи, — говорил я в паузах между ударами, — В тот день у меня была проблема с одеждой.

— Мне плевать! — ответил мне он. — Я поклялся себе разделаться с вами и я это сделаю.

— …И Америка бейсбол забудет! — продолжил я его безудержные мечтания, — Вот… на!

Двумя мощными ударами я отбил его шпагу и вонзил свою ему в плечо. Друмм замер, прикусив нижнюю губу. Я вытянул лезвие, прикоснулся им до горла милорда.

— Сдавайтесь! — сказал я.

— Никогда! — он сделал неловкую попытку поднять шпагу.

Разозлившись, я выбил ее ударом сапога.

— Кретин! — вскричал я, и уже чуть тише добавил. — Я хотел было извиниться, но… — я, тяжело дыша, глядел в холодные глаза милорда, — … вижу, что зря! Но все равно… Предлагаю забыть о наших разногласиях. Скоро я все равно отсюда уеду. Навсегда.

Я нашарил мешочек с монетами и бросил его Иоганну Друмму под ноги. Он молчал, презрительно скривясь и я сомневался в подобном поведении, если бы мы поменялись местами.

— Ну?! — рявкнул я, — мы в расчете?

— Ладно! — прохрипел он, — Договорились, я забуду о вас.

— Надеюсь, наши пути больше не пересекутся, — убирая шпагу произнес я, отступая к Астору.

Друмм, присев на одно колено, молчал.

Вытерев клинок, я обнаружил на себе несколько порезов, которые не заметил в схватке. Друмм хорошо сражался. Просто ему сегодня не повезло. Бросив на него мрачный взгляд, я пришпорил коня и устремился в сторону гостиницы. Теперь мне едва ли что угрожало.

Бесстрастное лицо Друмма, споря с безразличием диска серебренной Луны, провожало меня ледяным взглядом.

Эту ночь я проспал в обнимку со шпагой. Во сне же Кендэлл, потрясая неизвестно откуда взявшимися огненными волосами, грозно помахивал пальцем:

— Я еще не спросил, зачем ты пристаешь к моей жене?! — показывая на оживающий портрет Ирэн.

С диким криком я соскочил с постели, заглатывая воздух и ощущая удары сердца где-то в горле. В глаза бил солнечный свет, осушая мокрый от холодного пота лоб. Положительно, встречи с Друммом на меня плохо действовали.

Перекусив куском мяса, овощами и залив все кружкой пенного пива, я поскакал на встречу с личным врачом Моцарта — миссию надо было выполнять.

Меня встретил приятный на вид, худощавый человек средних лет. Я представился биографом композитора.

— Конечно, конечно я рад буду вам помочь, — пригласил он меня, — Что именно Вас интересует?

— Все болезни, которые были у Вольфганга Амадея в жизни, — с деловым видом я приступил к работе, — Кроме этого Ваше мнение обо, всем что может ему грозить в будущем.

— Ну, он… — начал врач.

— И, — заметил я его многозначительный взгляд и улыбнулся, — Это, как вы понимаете, далеко не все вопросы…

Он кивнул.

Врач любезно уделил мне полтора часа, сообщая историю болезни Амадея и других врачебных вещах. В заключение он упомянул об интересных моментах в психике Моцарта и своих взглядах на его дальнейшую жизнь. Надо ли говорить, как это облегчило мои финансы? Но я не жалел — информация стоила того. Да и деньги были все-таки не мои…

Поездив по знакомым Амадея, я составил неплохие краткие досье, хотя объехал не всех. Некоторые меня узнавали. Надо признаться что в это время жили весьма дружелюбные люди. Все они встречали меня как хорошего знакомого Моцарта соглашаясь с тем, что о его жизни стоит написать.

Визит к портному закончился полной удачей и, вечером, когда я открыл шкаф, то увидел неплохой выбор одежды.

Облачившись во фрак, я сел в карету и подъехал к дому фон Лайнетов ровно к 7-и вечера.

В великолепном особняке уже собиралась основная часть приглашенных. Мужчины, в большинстве зрелые, пришли со своими женами и дочерьми. Усыпанные драгоценностями женщины обгоняли друг друга в блеске, оригинальности, и кокетстве. Мужской пол вел себя тактичнее и спокойней. Так, по крайней мере, казалось на первый взгляд.

Везде слышался смех, струился звон фужеров и рюмок. Глаза разбегались от соблазнительных фигурок и томных взглядов. Шипело шампанское и расходился радостный гул.

Виновник торжества, высокий и широкоплечий Леопольд фон Лайнет встретил меня вместе с дочерью. Девушка представила нас друг другу, мы обменялись рукопожатиями.