Читая страницы записок Михаила Лунина, мы встречаем описание такого случая: «В одну ночь я не мог заснуть от тяжелого воздуха в каземате, от насекомых и удушливой копоти ночника: внезапно слух мой поражен был голосом, говорившим следующие стихи:

— Кто сочинил эти стихи? — спросил другой голос.

— Сергей Муравьев-Апостол».

Сергей Муравьев-Апостол был соседом Лунина по камере. В то время как другие спали, а стражники дремали, Сергей говорил высоким голосом и успокаивал молодого Михаила Бестужева-Рюмина, который впал в душевную депрессию. Лунин был молчаливым слушателем монологов Сергея Муравьева-Апостола, он бессилен помочь своему брату по борьбе, от которого его отделяет влажная каменная стена.

Декабрист Николай Цебриков вспоминал, что Сергей Муравьев-Апостол со стоицизмом древнего римлянина уговаривал Бестужева-Рюмина не предаваться отчаянию и встретить смерть с твердостью, не унижая себя перед толпой, которая будет его окружать, встретить смерть как мученику за правое дело России, истерзанной деспотизмом, и до последней минуты думать о справедливом приговоре потомков.

Михаил Бестужев-Рюмин взошел на эшафот со слезами на глазах. Даже там, под виселицей, он склонился головой на плечо Сергея Муравьева-Апостола и искал поддержки и утешения от своего старшего и более опытного товарища.

Пройдут годы. Придут новые поколения революционеров, которые поймут дворянскую ограниченность декабристов, отметят искрящуюся их молодость и политическую неопытность. И все эти их недостатки и слабости будут хорошим уроком для будущих революционных движений в России.

Сведения о содержании Михаила Лунина в Петропавловской крепости находим и в записках декабриста А. С. Гангеблова.

«В камерах по этому коридору, — пишет он, — находились Ентальцев, Анненков, а напротив них — Лунин. В разговорах Лунина и Анненкова я затруднялся принимать участие, так как все их беседы велись на недоступном мне французском языке. Чаще же всего они касались тем из области нравственной и религиозной философии. Анненков был другом человечества, с прекрасными качествами, материалист и атеист. Лунин, напротив, был истым христианином… Когда разговор прекращался, они коротали время за игрой в шахматы. Один и другой расчертили свои столы квадратиками, вылепили из ржаного хлеба (после вынесения приговора был только черный хлеб) фигурки и, громко переговариваясь друг с другом, играли по одной или больше партий в день. Чаще побеждал Лунин».

21 октября 1826 года Лунина отправили в Свеаборгскую крепость (Финляндия), где он находился до его отправления в Сибирь.

Вот что пишет о его заключении в этой крепости княгиня Мария Волконская: «Генерал-губернатор Закревский, посетив тюрьму по служебной обязанности, спросил его: „Есть ли у вас все необходимое?“ Тюрьма была ужасная: дождь протекал сквозь потолок, так плоха была крыша. Лунин ответил ему, улыбаясь: „Я вполне доволен всем, мне недостает только зонтика“.

Сестра Лунина Екатерина Уварова непрерывно посылает брату книги Шиллера, Шекспира, Байрона, Вальтера Скотта, Пушкина. Они доходят, однако, только до генерал-губернатора, который считал, что Лунину нужно лишь… Евангелие.

Без книг, без общений, среди грязи, при страшном голоде — так проходит жизнь Лунина в заточении. Целых двадцать месяцев в Свеаборгской и Выборгской крепостях. Об этом времени данные весьма скудные. В архивах сохранилось лишь несколько записок, в которых начальство запрещало передавать письма и книги «государственному преступнику Лунину».

А как тогда объяснить, что Лунин говорил нечто совсем другое декабристу Свистунову. «Пребывание в Выборге он считал самым счастливым временем своей жизни», — писал Свистунов в своих воспоминаниях. Нечто подобное позже утверждала и Мария Волконская.

Лунин был всегда, даже для своих близких, необыкновенным человеком. То, что обычно ломало одних, для него было не истязанием, а источником силы. Спустя годы он напишет крылатые слова: «Душевный мир, которого никто не может отнять, последовал за мной на эшафот, в темницу и ссылку».

Исследователи, историки и литераторы уже более века изучают документы, письма и заметки Лунина. В архивах содержится множество заявлений, просьб, объяснений от декабристов и их семей, но Лунин не заявляет никаких просьб. Декабристы просят перевести их в другой край, упоминают своих детей. Они ведут длительные и нескончаемые переписки, воюют за каждую уступку, добиваются своих прав, настаивают на них.

Лунин «не разговаривает» с представителями официальной власти. Он не ищет и не требует никаких послаблений. Только годы подряд его сестра Екатерина Уварова пишет ему каждую неделю, посылает большие денежные суммы. Отправляет ему даже карету и… слугу. От слуги Лунин отказывается, и Мария Волконская нанимает его для своей семьи.

По этому поводу Лунин писал: «Дорогая и уважаемая сестра, я получил твое письмо № 351 от 24 января 1836 года, 2178 рублей 66 копеек денег и сообщение о новых хлопотах по поводу моего поселения… Деньги для меня бесполезны, потому что мои потребности ограниченны, место поселения для меня безразлично, потому что с божией помощью человеку одинаково хорошо везде. Будьте спокойны относительно меня и особенно не хлопочите больше».

Эти его слова вызывают чувства уважения и любви у сестры, которая в одном из следующих писем напишет: «Сколько величия и божественного милосердия скрыто в твоем поучительном поведении. Великий боже! Какими мелкими выглядим мы здесь, когда позволяем себе плакаться, не удовольствуемся от упадка духа, когда ты выдерживаешь свою участь с мужеством».

Николаю I принадлежат надменные слова: «Сомневаюсь, что кто-то из моих подданных осмелился бы действовать не в указанном мной направлении, после того как сообщена моя точная воля».

Но один его подданный, рожденный под небом России, полностью игнорирует эту волю и это направление. Во все дни своего заточения Лунин продолжал хранить верность идеалам декабристов. В письмах к сестре в Петербург он комментирует законы страны, анализирует деятельность и поведение официальных лиц и генералов, снова возвращается к работе Следственной комиссии и результатам восстания, высмеивает царедворцев. В одном из таких писем читаем: «Так как я был особенно близок с теперешним министром, то прошу прислать мне перечень его действий, а также Журнал министерства, когда он станет выходить, для того чтобы я мог следить за общим ходом дел».

Свои письма из Сибири, написанные на изысканном французском языке, Лунин превращал в политические памфлеты, направленные против устоев самодержавия.

Глубоко уверенный в правоте своих идей, он писал: «Из вздохов узников рождаются бури, которые разрушат дворцы».

Вот что пишет о прекрасных качествах Михаила Лунина декабрист П. Свистунов: «Характер Лунина имел привлекательную индивидуальность. Это был загадочный характер, весь сложенный из противоречий. Он одарен был редкими качествами ума и сердца. Бесстрашие — это слово, которое только одно могло всецело выразить это свойство души его, которым он был награжден природой».

Свистунов пишет о душевной доброте Лунина, о его очаровательной веселости, о его остроумии и добавляет: «Он считал, что наше подлинное житейское поприще начинается с прибытием нашим в Сибирь, где мы призваны словом и делом служить идее, которой себя посвятили».

Говоря о Михаиле Лунине, нельзя не сказать хотя бы кратко о его дневнике. Записки Лунина из Сибири очень далеки от ежедневных, обычных подробностей о быге, так характерных для дневников многих людей. Его дневник заполнен рассуждениями, философскими и литературными этюдами, анализом литературных течений, обзором стихов, трактатов по музыке… Все это — блестящее доказательство его обширных познаний по литературе, истории, музыке, теологии.