И тут она увидела Орсини. Он выехал на своей лошади ей наперерез и теперь ждал, пока она поравняется с ним.

— Кто же так спасается от погони, Изабелла — королева Аквитанская? Через пять, ну, самое большее, десять минут, тебя схватят и предадут справедливому суду.

— Меня уже схватили, — равнодушно отозвалась Изабелла. — Можешь везти меня куда хочешь, мне все равно.

Его губы насмешливо искривились в знак издевки.

— И не подумаю. Это было бы слишком просто. Ты стала на путь изгнанницы, которую преследуют, как охотники олениху, что ж. Ты сама выбрала свой путь. Иди куда глаза глядят, прячься, живи в страхе, попробуй перехитрить преследователей, уехать за границу. Я не буду мешать тебе.

— Поздно, Эжен. Мне уже не уйти от погони. Приходи на казнь, попрощаться со своей женой.

— Нужно бороться до конца, Изабелла, — он спрыгнул с лошади и протянул ей поводья. — Уезжай.

Она не заставила просить себя дважды и немедленно оказалась в седле.

— Поспеши, — напутствовал ее Орсини. — Они близко.

Изабелла пришпорила коня, даже не прощаясь с Орсини. Он тоже молча посмотрел ей вслед и бесшумно скрылся в лесу, где его ждал военный отряд.

Изабелла была и рада, и не рада — одновременно. Она слишком устала, чтобы чувствовать в себе достаточно сил для борьбы, но ее обнадеживало, что Орсини не опустился до того, чтобы сдать собственную жену законным властям.

Вскоре Изабелла услышала за собой топот лошадиных копыт. И как она не загоняла лошадь, ее настигли и схватили. Изабелла ожидала, что ее тут же отвезут в тюрьму, однако ее временно заперли в монастыре Святой Агнес, который был расположен неподалеку. Здесь ей предстояло оставаться до того дня, когда регент пришлет за ней, — решив, что с ней теперь делать.

К ней не были жестоки. Она жила скромно, тихо, но без права выйти за пределы монастыря. Она могла прогуливаться по монастырскому дворику, но стоило ей хоть устремить взгляд на ворота, как монахини в беспокойстве подтягивались к ней.

Время в монастыре тянулось так медленно, что день казался неделей. Изабелла не искала возможности бежать. Она с горечью ждала, пока ее судьба решится — так или иначе.

Она не могла не тешить себя надеждами, что регент не решится предать казни ее — Изабеллу Аквитанскую, тетю короля, которая собственноручно посадила племянника на свой трон. Возможно, ее просто изгонят из страны навсегда… Но даже если регент захочет избавиться от нее навсегда, ей казалось — она испытает лишь облегчение. С тех пор, как она потеряла Орсини, жизнь утратила для нее большую часть привлекательности. Вот уж никогда она не думала, что будет так горевать из-за мужчины, которого сама и покинула. Да, тогда еще она не способна была понять, что жизнь сама по себе, даже без Орсини, представляет собой наивысшую ценность. Ей еще только предстояло повзрослеть, пережить не один горький жестокий удар, встретить лицом к лицу смертельную опасность

— и понять. А пока, совершенно отрезанная от внешнего мира, Изабелла терпеливо ожидала у окна своей комнаты-кельи. Ее кроткое, почти безразличное ожидание снискало ей некоторое уважение строгих монахинь.

И вот наступил день, когда она увидела, как к воротам монастыря приближается всадник на взмыленной лошади. Он три раза стукнул в ворота и остановился поодаль. Форма выдавала в нем офицера — естественно, офицера, служившего регенту — темно-оливковая с серым. Несколько мгновений, и тяжелые ворота отворились, пропуская его. Изабелла поняла, что день, которого она и боялась, и ждала, наступил.

Густая листва почти скрыла от нее спешившегося офицера, которого полностью закутанная в черное сестра проводила до дверей. Только в последнюю минуту его лицо мелькнуло в просвете, и Изабелла вскрикнула, узнав своего мужа. Орсини! Напрасно она посчитала, что он не будет больше бороться против нее! Через считанные секунды щелкнул замок в двери, и Изабелла увидела, что не обозналась, — это был именно Орсини. С ним была настоятельница.

— Как ты мог! — тихо вымолвила Изабелла. — Эжен, ты все-таки неисправим, — в ее голосе зазвучал укор.

— Я приехал, мадам, чтобы сопровождать вас во дворец. Над вами будет свершен справедливый суд, — игнорируя ее слова, произнес он и отсалютовал ей — как королеве. Краткий кивок монахине, и она смиренно посторонилась, пропуская пленницу. — Пусть сестры проводят госпожу маркизу вниз.

Набросив на плечи плащ, Изабелла в сопровождении двух молчаливых сестер спустилась во двор. Ее ждала оседланная лошадь, что уже само по себе было странно, — такую пленницу больше бы пристало везти в карете.

— Ты даже не свяжешь меня? — иронически спросила она у Орсини. Он смерил ее надменным взглядом.

— Тебе все равно не сбежать от меня, Изабелла.

— А если я попытаюсь?

— Я обязан буду помешать тебе.

— Тебе велено доставить меня живой или мертвой?

— Да.

— Но лучше мертвой, да? Так проще.

— Нет.

Он отвечал так сухо и односложно, что Изабелла умолкла. Ей подумалось, что было бы достойной местью бежать и вынудить его застрелить ее, и пусть бы он попробовал жить с этим дальше. Если бы он вообще смог это сделать. А смог бы? Если бы все-таки смог, угрызения совести не покинули бы его до самой смерти. Пока она терзала себя безответными вопросами, они вместе покинули стены монастыря. Дорога извивалась по лесу, утопая в желто-зеленых зарослях. Под лошадиными копытами шуршали опавшие листья. Небо, по-осеннему яркое и высокое, сияло прозрачной синевой. Изабелла украдкой поглядывала на Орсини, жалея, что не может проникнуть в его мысли.

— И… какая судьба меня ждет? — наконец спросила она. — Наверняка все уже решено. Так что? Казнь? Тюрьма? Изгнание?

— Не знаю.

— Ты не можешь не знать, раз тебя послали за мной!

— Меня никто за тобой не посылал.

Она опешила.

— Но ты же показал настоятельнице письмо?!

— Старушка мало что в этом смыслит. Я сам его написал.

— Но я видела печать — королевскую печать!

— Да, регент позабыл ее у меня забрать, когда выгонял со службы, — он бросил на нее выразительный взгляд, словно приглашая ее посмеяться вместе с ним над забывчивым герцогом Гримальди. — Она, правда, недействительна, но откуда этой старой монашке об этом знать.

— Ты же губишь себя! — вскричала она.

— Почему? — он не разделял ее пыла. — Официально я за тридевять земель отсюда, и никто не узнает, кто увез государственную преступницу из монастыря, куда ее заточили.

— Эжен!

— Не благодари раньше времени, Изабелла. Кто знает, какую судьбу готовил тебе регент. Я, к примеру, не знаю и не желаю рисковать. А ведь не исключено, что он собирался простить тебя.

— А может — отрубить голову.

— Не думаю. Хотя… Может, и так. Ага, вот и развилка, — он придержал коня и повернулся к ней. — Тебе направо, Изабелла. Езжай, удачи тебе.

— Эжен, ты бросишь меня здесь?!

— Я и так спас тебя, Изабелла.

— И что же мне делать?

— Беги. Тебя скоро хватятся. Прибудет настоящий гонец, и тогда на тебя начнется настоящая охота.

— Лучше бы ты оставил меня в покое, Эжен! — вырвалось у нее. — Куда я теперь поеду? Одна, без денег, не зная дороги.

— Как я уже говорил, Изабелла, это твой выбор. Надо было не начинать войну, раз ты не готова к такой жизни — без заботливых слуг и мудрых советников. А теперь прощай.

— Эжен, Эжен, прошу тебя…

Она готова была разрыдаться. Отчаяние охватило ее, заставив жалобно заныть каждую клеточку тела. Но Орсини повернул свою лошадь — влево от развилки.

— Спасай свою жизнь, Изабелла, и не мешай мне делать то же самое.

— Меня все равно схватят! — крикнула она ему вслед. Он легко стегнул поводьями коня, и тот, нервно перебирая копытами, мотнул головой.

— Значит, это судьба. А я сделал все, что мог. Прощай же.

Шпоры вонзились в лошадиную плоть, и через мгновение Орсини скрылся за листвой. Он уехал, и Изабелла осталась в одиночестве. Как всегда. В одиночестве. Ее душили слезы, и не было больше смысла их сдерживать. Он бросил ее одну! Опять бросил ее одну! Он, словно злой гений, нес ей одно только зло. Уезжай! Легко сказать! А у нее ни гроша в кармане. Не красть же ей! Ну что тут сделаешь? Она отерла лицо и пустила лошадь шагом.