Он уже предвкушал, как останется наедине с графином скотча, который дед держит в библиотеке. Камилла печально покачала головой.

– Нет, прости, но я не помню.

В глазах у нее застыло выражение тревоги, испуга. Ему показалось, что она вот-вот разрыдается. Черт побери, как он должен вести себя?

– Ладно, – сказал он, – я провожу тебя.

Следующие ее слова уязвили его до глубины души.

– Не стоит, я попрошу кого-нибудь из прислуги, – промолвила она вполголоса.

– Не говори глупостей, – вспылил он. – Идем, я покажу тебе дорогу, чтобы вечером, когда надо будет выйти к ужину, ты не заблудилась.

Хью слышал, как она горестно вздохнула у него за спиной, но не обернулся. В коридоре, по которому они шли, царил полумрак, и Хью хотелось одного – чтобы Камилла не споткнулась. Он не мог помыслить о том, чтобы коснуться ее, хотя этого требовала каждая клеточка его тела.

Но Камилла не споткнулась и не поскользнулась. Они без приключений добрались до ее комнаты. Хью вымученно улыбнулся и указал ей на дверь.

– Ужин в девять, – сказал он, уже представляя себе спасительный графин виски. – Если заблудишься, достаточно снять телефонную трубку.

Камилла кивнула. Туфли она так и не надела, а потому разница в их росте была особенно заметна. Она вскинула подбородок и вперилась в него вопросительным взглядом.

– Что случилось? – спросила она. Хью на миг опешил.

– Боюсь, что я…

Он не мог подобрать слов, впрочем Камилла не дала ему договорить.

– Я сделала что-то не так? – поспешно выпалила она и вдруг протянула к нему руку и кончиками пальцев коснулась его обнаженной груди, заставив Хью вздрогнуть от неожиданности. – Ты знаешь, о чем я. Ты почти все время молчишь.

Хью набрал в легкие побольше воздуха.

– Ты выдумываешь.

– Нет. – Похоже, она не собиралась уступать в своем желании поставить точки над – По-моему, ты уже пожалел, что пригласил меня сюда…

Хью вспыхнул. Давно сдерживаемое чувство досады вырвалось наружу.

– Нет! Просто мне кажется, нам обоим следует побыть наедине. Я тут подумал и решил, что…

– Что мне не следовало приезжать! – закончила за него Камилла и прошла к себе в комнату.

Хью проводил ее изумленным взглядом.

– Кэм, ради Бога! – вскричал он, устремляясь за ней. Только схватив ее за руку и развернув к себе лицом, он увидел, что в глазах у нее стоят слезы.

– Прости меня, – пробормотал он, привлекая ее к себе. – Я не хотел тебя обидеть.

Камилла попыталась что-то сказать, но, движимая безотчетным чувством, обвила его шею руками.

Он хочет ее! Боже, как он хочет ее! Никогда прежде он не испытывал такого страстного желания слиться с женщиной, стать ее частью. Зачем же отправлять ее назад, в Англию? Он знал, что если сделает это, то рано или поздно не выдержит и бросится за ней. Он не успокоится, пока она не будет принадлежать ему.

Камилла прижималась к нему всем телом, как будто желала раствориться в нем, и, безошибочно угадав ее возбуждение, Хью еще больше распалялся. Какие бы отношения ни связывали ее с женихом, теперь Хью был убежден, что никогда прежде она не испытывала ничего подобного. В это было невозможно поверить, однако, несмотря на ее ненасытность, в ней чувствовалась неопытность новичка. Казалось, ею руководит один неутоленный любовный инстинкт.

Она положительно сводила его с ума. Он не помнил, как они очутились в ее комнате. Все его планы относительно грядущей ночи оказались нарушенными – он уже не мог ждать ночи. Он хочет ее сейчас, сию минуту. Она сама искушала его, доводя до исступления своей очаровательной невинностью.

Нащупав у себя за спиной ручку, Хью захлопнул дверь и увлек Камиллу к кровати. Она безвольно опустилась на покрывало.

Какое-то шестое чувство подсказывало ему, что, если он будет мешкать, у него могут возникнуть сомнения. Поэтому он опустился перед ней, обхватил ладонями ее лицо, привлек к себе и языком разомкнул ее влажные губы.

– Хью… – пролепетала она.

Хью обнаружил, что его сотрясают конвульсии. Он ощущал удивительное возбуждение в каждой клеточке тела, которое, казалось, готово было взорваться от неутоленного желания. Одним рывком сорвав с нее майку-топик, он уткнулся лицом в ее грудь, затем захватил ртом набухший розовый сосок и принялся жадно сосать его.

Напрасно он взывал к разуму, напрасно убеждал себя не спешить. Близость ее разгоряченного тела сводила на нет все его попытки взять себя в руки.

Ладонь его скользнула вниз по плоскому животу и дальше, под пояс шелковых шорт. С одной стороны, ему не терпелось сорвать с нее этот последний предмет одежды, скрывавший от его взора все прелести ее тела. С другой – он находил странное наслаждение, продлевая эту сладкую пытку.

Хью чувствовал, как она дрожит, и, не будь он уверен в обратном, готов был решить, что она боится того, что с ней происходит, боится его, боится самой себя. Но она не предпринимала попытки оттолкнуть его, освободиться от магии его ласк. Напротив, ему казалось, что она все теснее прижимается к нему, словно исполненная решимости перенять у него весь опыт, все, чему он может научить ее.

Он положил ее на кровать и сам опустился рядом с ней. Одной рукой расстегнул пуговицы на рубашке и склонился над ней так, чтобы грудью чувствовать прикосновение ее обнаженной груди. Другой он обхватил ее голову и привлек к себе.

Было неземным блаженством ощущать ее под собой, нащупать пуговицу на шелковых шортах, затем снимать их, скользя ладонью по упругим бедрам. Под шортами на ней были узкие трусики, но скоро он избавил ее и от этого последнего препятствия. А потом пальцы его нашли вожделенную, пропитанную влагой ложбинку между ее ног.

– Боже мой, Кэм, – простонал он, судорожно расстегивая молнию на брюках. Нет, никогда он не испытывал ничего подобного, даже с Линдой. Он похож на школьника, приобретающего первый опыт любви.

Найдя языком ее язык, он неожиданно почувствовал в ней какую-то нерешительность; она вдруг словно оробела. Но чему он удивляется? Совершенно очевидно, что ей еще не приходилось изменять своему жениху.

Впрочем, Хью не хотел об этом думать. Камилла была слишком желанна, слишком соблазнительна, чтобы подобные мысли могли омрачить его рассудок. Взгляд его скользнул по ее бедрам, плоскому животу, задержался на опушенном нежными курчавыми волосками бугорке, и, повинуясь нестерпимому желанию, он опустил руку и большим пальцем нащупал пульсирующую жилку, которая под его мерными поглаживаниями забилась быстрее.

Не в силах сдержать желания, Хью раздвинул ей нога и одним рывком погрузился в нее. И даже вставшая на его пути – возможно ли? – естественная преграда уже не могла остановить его.

В следующее мгновение все кончилось. Он излил себя всего без остатка и в изнеможении повалился на кровать рядом с ней.

Камилла разглядывала затейливые лепные узоры на потолке. Цветы и листья, как и все остальное на этой вилле, оказались не совсем тем, чем виделись сначала.

Она вздохнула. Странно, но она совершенно не испытывает чувства вины. Если бы Том узнал, то никогда не простил бы ей. Так почему же она не чувствует ничего, кроме пустоты?

Ей хотелось, чтобы Хью ушел. Он все еще лежал рядом, отвернувшись от нее. Наверное, проклинает себя за то, что связался с девственницей. Камилла никак не могла оправиться от шока. Все произошло совсем не так, как она себе представляла. Довольно болезненный опыт. Не удивительно, что женщинам нелегко дается этот первый шаг.

Но еще сложнее для нее было понять, что стало с теми чувствами, которые охватили ее, подобно лесному пожару, а теперь представлялись чем-то зыбким и нереальным, словно мираж. Что с ними стало? Почему они кажутся нереальными? Должно быть, дело в ее невежественности, да еще в ощущении своей безнадежной неадекватности.

Она не обвиняла Хью. Ответственность целиком лежит на ней. Она знала, на что идет.