Василевский поднял брови.

— Надеюсь, это сработает, Дэвид.

Он понял уловку. Все планеты и корабли, торговые и военные, остаются в плоскости эклиптики. Поэтому обычно никто на обращает внимания на то, что выше или ниже этой зоны. Поэтому вполне вероятно, что их корабль, вышедший из плоскости эклиптики, останется не замеченным приборами сирианцев. Но все же на лице Василевского отразилась неуверенность.

Старр спросил:

— Как ты думаешь, получится?

— Может быть, — ответил Василевский. — Но даже если мы туда вернемся… Дэвид, я выполню свою часть плана и больше никогда не скажу того, что говорю сейчас. Мне кажется, мы уже все равно что мертвецы.

«Метеор» скрылся за Гидальго, а потом покинул плоскость эклиптики и вновь устремился к Южному полюсу второй по размерам планеты Солнечной системы.

Никогда раньше за короткую историю своих космических приключений Старр и Верзила не проводили столько времени в пространстве без перерыва. Почти месяц назад они покинули Землю. Но маленький клочок воздуха и тепла — «Метеор» — оставался для них Землей и мог поддерживать жизнь неопределенно долго.

Запаса энергии благодаря передаче ее с других кораблей хватит на год, если не придется участвовать в бою. Воздуха и воды, которые проходят очистку в баках с водорослями, хватит на всю жизнь. Водоросли даже снабдят пищей, если кончатся обычные концентраты.

Настоящее неудобство представляло только присутствие третьего человека. Как заметил Верзила, «Метеор» — двухместный корабль. Необычное сосредоточение энергии, скорости и вооружения стало возможно именно из-за экономии жилой площади. Приходилось по очереди спать на стеганом одеяле в пилотской рубке.

Дэвид заметил, что неудобства компенсируются введением четырехчасовых вахт вместо обычных шестичасовых.

На что Верзила горячо ответил:

— Конечно, и когда я пытаюсь уснуть на этом проклятом одеяле, а толстолицый Бен сидит у приборов, он всеми сигнальными огнями светит мне прямо в лицо.

— Дважды за вахту, — терпеливо ответил Василевский, — я проверяю сигналы чрезвычайного положения, чтобы убедиться, что они действуют. Таково правило.

— И он свистит сквозь зубы, — продолжал Верзила. — Послушай, Счастливчик, если он еще раз угостит меня «Моей сладкой Афродитой с Венеры» — еще хоть раз, — я сломаю ему руку между плечом и локтем, а обломком забью его до смерти.

Дэвид серьезно сказал:

— Бен, пожалуйста, воздержись от свиста. Если Верзила примется за дело, вся рубка будет залита кровью.

Верзила ничего не сказал, но когда он в следующий раз сидел у приборов, а Василевский спал на одеяле и музыкально храпел, Верзила, направляясь на свое место, наступил ему на пальцы вытянутой руки.

— Пески Марса, — сказал он, протягивая руки ладонями вверх и закатывая глаза в ответ на неожиданный тигриный рев, — я ничего не почувствовал под своими марсианскими сапогами. Боже мой, Бен, неужели это были твои пальчики?

— Ну, теперь усни только, — яростно вопил Василевский. — Если уснешь, когда я в рубке, ты, марсианская песчаная крыса, я раздавлю тебя, как паразита.

— Как я испугался, — ответил Верзила и притворно захныкал.

Старр устало встал с койки.

— Послушайте, — сказал он, — тот, кто в следующий раз меня разбудит, остальную часть пути проделает в космическом костюме на буксире за «Метеором».

Но когда на экране с близкого расстояния стали видны Сатурн и его кольца, все собрались в пилотской рубке. Даже если смотреть со стороны экватора, Сатурн — самое прекрасное зрелище в Солнечной системе, а уж с полюса…

— Если я правильно припоминаю, — сказал Старр, — даже исследовательский полет Хогга коснулся в этой системе только Япета и Титана, так что он видел Сатурн лишь с экватора. Если сирианцы этого не сделали, то мы первые люди, которые видят Сатурн вблизи с такого угла.

Как и на Юпитере, мягкое желтое свечение поверхности Сатурна на самом деле — солнечный свет, отраженный верхними слоями его бурной атмосферы глубиной в тысячу и больше миль. И как на Юпитере, атмосферные вихри виднелись как разноцветные зоны. Но с экватора эти зоны казались полосками. А с полюса были видны концентрические круги светло-коричневого, светло-желтого и пастельно-зеленого цвета. Центром кругов был полюс Сатурна.

Но даже это меркло рядом с кольцами. С близкого расстояния кольца занимали двадцать пять градусов площади неба — в пятьдесят раз больше полной земной Луны. Внутренний край колец отделялся от поверхности планеты пространством в сорок пять угловых минут: тут вполне мог разместиться объект размером с Луну и свободно катиться по кругу.

Кольца окружали Сатурн, нигде не касаясь его. Видны были примерно три пятых окружности, остальное скрывалось в тени планеты. Примерно в трех четвертях от внешнего края колец находилась черная полоса, известная как «щель Кассини». Шириной в пятнадцать минут, черная лента делила кольца на две неравные по величине и освещенности части. Между кольцами и планетой видны были искорки, они поблескивали, но не образовывали сплошной белизны. Это было так называемое креповое кольцо.

Общая площадь колец в восемь раз превышает площадь Сатурна. К тому же кольца ярче, чем Сатурн, так что не менее девяноста процентов света планеты исходит от колец. Общая светимость составляет примерно сотую часть светимости Луны.

Даже Юпитер с близкого Ио не кажется таким потрясающим. Когда Верзила наконец смог заговорить, он говорил шепотом.

— Счастливчик, почему кольца такие яркие? Из-за них сам Сатурн кажется тусклым. Это оптическая иллюзия?

— Нет, — ответил Дэвид, — так и есть. Сатурн и кольца получают одинаковое количество солнечного света, но отражают его по-разному. Свет Сатурна — это отражение солнечного света от водородно-гелиевой атмосферы с примесью метана. Такая атмосфера отражает примерно 63 процента света. Кольца же в основном просто куски льда, отражают они не менее 80 процентов и потому кажутся гораздо ярче. Смотреть на кольца — все равно что смотреть на ледяное поле.

Василевский проговорил:

— И мы должны отыскать снежинку на этом снежном поле.

— Темную снежинку, — возбужденно воскликнул Верзила. — Слушай, Счастливчик, если там куски льда, а капсула металлическая…

— Чистая алюминиевая поверхность, — ответил Старр, — отражает больше света, чем лед. Тоже светящаяся точка.

— Ну, тогда… — Верзила в отчаянии смотрел на кольца, казавшиеся огромными даже на расстоянии в полмиллиона миль, — тогда это безнадежно.

— Посмотрим, — уклончиво ответил Дэвид.

Верзила сидел за приборами, меняя орбиту короткими толчками ионного двигателя. Аграв помогал проводить маневры в непосредственной близости от Сатурна.

Дэвид наблюдал за масс-детектором. Этот прибор отыскивал в пространстве любые массы, определял их местонахождение по воздействию гравитационного поля корабля, если частицы были малы, или по их воздействию на корабль, если они были велики.

Василевский только что проснулся и вошел в пилотскую рубку. Все молчали. Корабль приближался к Сатурну. Краем глаза Верзила смотрел на Старра. По мере приближения Сатурна он становился все напряженней и неразговорчивей. Верзила не раз наблюдал такое и раньше. Дэвид чувствовал неуверенность: он считал, что шансы на удачу невелики, но не желал говорить об этом.

Василевский сказал:

— Не думаю, что стоит так надрываться у масс-детектора. Кораблей здесь не может быть. Мы их найдем у колец. И много. Сирианцы будут искать капсулу.

— Согласен, — ответил Счастливчик. — К этому все идет.

— А может, эти подонки уже нашли капсулу, — мрачно предположил Верзила.

— Такое тоже возможно, — согласился Старр.

Они поворачивали, начиная огибать шар Сатурна, сохраняя расстояние в восемьдесят тысяч миль от его поверхности. Дальняя часть колец, та, что была на свету, сливалась с огромным телом планеты.