Что касается мужчин, то представители этого типа носят короткие штаны, также не доходящие до колена и причудливую рубашку, оставляющую открытой шею и ключицы. Поверх рубашки они надевают камзол, ворот которого состоит из лент, отходящих от плеч, спинки и переда и соединённых вокруг шеи. При этом в помещении они распускают ленты, вновь обнажая шею. Рукава рубашки и камзола доходят только до середины предплечья, не закрывая запястье, и на внутренней поверхности локтя зияет тщательно сделанная круглая дырка. Так же как и женщины, в тёплое время они повсюду щеголяют голыми икрами, а в холодное — снимают в помещении чулки.

Эта непристойная одежда, помимо всего прочего, производит впечатление старой, неоднократно штопанной, износившейся и нередко грязной. Однако некоторые распущенные люди носят тонкие чулки, сквозь которые просвечивает кожа, и закрывают плечи ажурными платками. Одежда таких острийцев богата и тщательно ухожена.

Если вы придёте в возмущение от подобных нарушителей общественной нравственности вы попробуете расспросить о причинах этого безобразия… ну, хотя бы представителя закона, которого в Острихе зовут не полицейским, но городским стрелком, в честь своей профессии вооружённым старомодным мушкетом. Представитель закона вежливо вам поклонится и пояснит, что вызвавшие ваше удивление люди — вполне благопристойные горожане, не принадлежащие к дворянскому сословью и слишком бедные (или упрямые), чтобы серебром оплатить покровительство дворянина.

Вы разведёте руками в изумлении, а стрелок, если у него не будет неотложных дел (а у вас в руках будет серебряная монета хотя бы в пять грошей), охотно объяснит вам, что дворяне, имея право носить шпагу, могут защитить себя и свою семью если не от вампиров, то от обвинения «кровников» — представителей канцелярии крови, во всяком человеке ищущих или жертву вампиров или их пособников.

Ещё до войны с Дейстрией канцелярия по защите крови настояла, чтобы острийцы носили открытую одежду, которая позволяла бы сразу обнаружить свежий укус вампира: дабы немедленно изолировать жертву и в случае её скорой кончины немедленно сжечь труп во избежание последующего воскрешения. Нарушивших это предписание предполагалось препровождать в канцелярию и там подвергать самому подробному осмотру. Итоги нововведённого осмотра были ужасны: мужчины предпочитали скорее застрелиться, чем жить после такого позора, а женщин убивали их мужья, отцы или братья — или бедняжки вскоре угасали сами от нервической лихорадки, вызванной столь чудовищным потрясением. Когда возмущение многочисленного острийского дворянства достигло предела, и было введено то правило, о котором за пять серебряных грошей вам расскажет доблестный страж порядка. Покровительство мужчины, имеющего право носить оружие, считалась достаточной причиной для того, чтобы женщина имела право скрывать от посторонних взглядов свои ноги, хотя, надо сказать, даже самые порядочные и знатные дамы всё-таки не стеснялись оголять плечи. Нетрудно понять, что защита, даруемая шпагой, распространялась не только на женщин, но и на самих владельцев этого грозного оружия, и на их несовершеннолетних сыновей, и на их престарелых отцов, поэтому мужская половина дворянства также могла прикрыть хотя бы часть открытой у других сословий кожи.

Однако острийские представления о приличиях не могут не шокировать дейстрийского путешественника. Дворянки, как и представительницы низших сословий, утягивают стан в корсет, который оставляет открытыми шею и плечи, хотя и не так впячивает грудь, как у «распущенных» острийских женщин. Под корсет довольно часто надевают кружевную сорочку, которая выступает приблизительно на половину хэнда.[14] Юбки у острийских дворянок выглядят неимоверно широкими и также поддерживаются вшитыми металлическими обручами. При этом, в отличие от дейстриек, даже самые богатые и знатные острийки носят всего лишь две, от силы три нижние юбки вместо пяти-шести, как в Дейстрии. В холода дворянки кутаются в шали, надевают тёплые кофты, плащи и накидки, но в помещении стараются избавиться от этого и выставить на всеобщее обозрение голые плечи. Мужчины дворянского сословия, напротив, носят закрытые рубашку, камзол и плащ, но оставляют икры прикрытыми только чулками, у богатых довольно тонкими и совершено ничего не скрывающими.

Нельзя сказать, что столь непристойная мода придётся по вкусу дейстрйскому путешественнику, особенно если он незнатного происхождения. Носить одежду, столь разительно отличающуюся от принятой на родине, да ещё и настолько вызывающую и откровенную — мало кто легко согласится на это. Однако острийские законы, а также нищета, в которую впали многие дворяне, нашла решение этой проблемы. Ещё за год до войны с Дейстрией было признанно, что дворянин может покровительствовать не только родным и близким, но и всем, кто будет нуждаться в его защите. На практике это рыцарственное утверждение означало, что незнатный человек может поселиться в доме с вывешенной вместо вывески шпагой, которая означала, что оружие её владельца служит защитой жильцам. Это возымело своё воздействие, и обнищавшие дворяне на многие поколения обрели верный кусок хлеба, а незнатные «устрицы» — возможность соблюдать хотя бы элементарные приличия.

Итак, оглядевшись по сторонам и расспросив местных жителей об их обычаях, вы, храбрый дейстрийский путешественник, направитесь со станции дилижансов к одному из домов со шпагой вместо вывески, а оттуда — как можно скорее к портному, дабы не бросаться в глаза консервативным острийцам.

Мне весьма и весьма повезло быстро обнаружить уютный домик с вывеской в виде шпаги, в котором сдавалась небольшая, но очень удобная квартирка. К основным удобствам этой квартиры относился отдельный выход на улицу — и полный пансион, за который мне предстояло выплачивать немалую сумму — целый гульден[15] в неделю. Хозяйка, милая пожилая женщина, представилась госпожой Агнессой Дентье и обещала позаботиться обо мне не хуже, чем заботилась бы о родной дочери.

Говоря откровенно, мне не так уж нужен был дом со шпагой, поскольку Мастер, мой опекун, а, точнее, человек, который выступал под его именем в обществе (ещё точнее — они оба) был дворянином, да и сама Ивона Рудшанг происходила из не самой простой семьи в Дейстрии. Но осторожность и правила хорошего тона требовали, чтобы одинокая девушка была защищена как можно лучше (слугу из-за пошлин пришлось отпустить на границе), да и как можно было бы жить в окружении полуобнажённых бедняков?!

С того момента, как я оказалась в Острихе, я то и дело краснела, отводя взгляд от голых мужских и женских ног, мучительно ощущала оголённость своих плеч и еле дышала из-за перетянутой корсетом талии. Госпожа Дентье отнеслась ко мне вполне понимающе и первое время поддерживала меня, уговаривая и объясняя, насколько прилична острийская мода и как мало непристойного в мужских ногах и женских плечах. Едва я освоилась, госпожа Дентье принялась проводить в жизнь свой план по введению меня в острийское общество, каковую обязанность она возложила на себя в связи с обещанием заменить мне родную мать. Хоть и морщась от подобной бесцеремонности, я была вынуждена принять предложение с полагающимися случаю выражениями благодарности.

Первыми нас навестили священник из ближайшей церкви и его сестра. В отличие от Дейстрии, в Острихе религия запрещает своим служителям вступать в брак, и они годами живут холостяцкой жизнью на попечении незамужний сестёр или экономок. Зато острийский обычай позволяет священникам и их ближайшим родственникам прятать тело под глухую чёрную одежду, и они носят её со всей гордостью привилегированного сословия. Впрочем, полагаю, если бы жёны священников в Дейстрии получили бы право оголять ноги и плечи как острийские простолюдинки, они бы с восторгом ухватились за эту возможность, ни на миг не вспомнив о приличиях: исключительность, принадлежность к особой группе для большинства людей важнее удобства и морали. Но я отвлеклась.