– У нас большие планы в отношении вас, господин Гусейнов, – сообщил Фоксман. – Когда вы прилетите в Стамбул и мы встретимся с вами еще раз, вы все поймете. Это исключительно важная операция, которую мы проводим в том числе и во имя вашей страны, если вам так будет спокойнее.

– Посмотрим, – кивнул Физули.

– Значит, договорились. – Фоксман оглянулся по сторонам и достал из кармана телефонный аппарат. – Вот вам телефон. Учтите, что наш разговор не должен превышать пятидесяти секунд. Затем смело ломайте аппарат и уничтожайте карточку.

– Понятно. – Физули взял телефон, положил его в карман. – Вы работаете на ЦРУ? – уточнил он.

– Нет, – ответил Фоксман, – не вижу смысла врать. Я работаю на Агентство национальной безопасности, – сказал он, на всякий случай солгав. – До свидания! Надеюсь, что мы скоро увидимся.

Он пожал руку своему собеседнику и, повернувшись, заторопился к своей машине.

В половине шестого утра Фоксман подъехал к зданию отеля. Припарковал машину, вошел в холл, кивнув заспанному портье. Он заметил, что у здания отеля остановилась уже знакомая ему машина с Ильясом Мамедовым, который приехал, чтобы отвезти его в аэропорт. Самолет «Люфтганзы» улетал в восемь часов утра. Фоксман заторопился. Он буквально пробежал по коридору к нужному номеру. Ворвавшись к своему двойнику, он стащил парик, очки, куртку и выбежал в коридор. Уже подбегая к своему номеру, услышал телефонные звонки и, открыв дверь, бросился к телефонной трубке.

– Что случилось? – спросил он.

– Простите, что разбудил вас, – сказал Ильяс, – доброе утро. Нам уже пора.

Фоксман взглянул на магнитофон, откуда доносился его храп, и выключил его, надеясь, что азербайджанские контрразведчики не обратят внимания на такую досадную оплошность.

– Доброе утро! Я был в ванной комнате. Хотел побриться. Но, наверно, уже не успею. Ничего страшного. Я сейчас спущусь. Не беспокойтесь.

– Я вас буду ждать, – ответил Ильяс.

Фоксман положил трубку, отправился в ванную, чтобы умыться. Собственно, вещей у него не так много – только два фотоаппарата, сумка и смена белья. Все можно уложить за одну минуту. В ванной комнате он увидел свое лицо и расхохотался. Редкие рыжеватые волосы были растрепаны так, словно он нарочно сделал себе две небольшие косички, торчавшие вверх. Он причесался, собрал свои вещи и вышел из номера.

В аэропорт они прибыли за полтора часа до вылета самолета. Ильяс долго пожимал ему руку и на прощание подарил небольшой сувенир в виде миниатюрного музыкального инструмента – тара. Фоксман отдал ему свою зажигалку, которую купил в Лондоне в прошлом году. Зажигалка была довольно дорогая, стоила около двадцати фунтов. Но операция, похоже, прошла успешно, и он был в весьма благодушном настроении. Он даже не подозревал, что его подарок затем разберут до винтика, чтобы на всякий случай проверить, что именно скрывала зажигалка американского гостя, – но так ничего и не найдут.

Ровно через две недели они встретились снова. Патрик Рассел пригласил своего коллегу непосредственно в Лэнгли, где они могли обсудить все подробности нового плана Роберта Эйссинджера. Аналитик из Агентства национальной безопасности прибыл с несколькими папками своих материалов и наработок, которые содержали конкретные рекомендациями аналитиков АНБ для успешного осуществления операции «Внедрение».

В кабинете Рассела они были вдвоем. В подобных случаях за такие секретные операции отвечает только руководитель подразделения, который имеет право знать всех возможных кандидатов и различные подробности единого плана. Остальные офицеры получают конкретные указания и не знают других кандидатов или весь план в целом, что резко снижает возможность общей неудачи при локальных провалах. К тому же подобная перестраховка является общемировой практикой, принятой в любых спецслужбах. Кроме Патрика Рассела о всей операции мог знать только один высокопоставленный сотрудник ЦРУ, который будет координатором проекта.

– Мы внимательно ознакомились с вашим планом, – сообщил Рассел, – и он признан перспективным. Хотя мы редко планируем свои действия на такой длительный срок. Это раньше нам нужна была такая стратегия и мы планировали наши мероприятия на годы вперед, чтобы переиграть советскую или восточногерманскую разведку. После развала Советского Союза и всего Восточного блока мы считали, что подобное длительное планирование нам уже просто не нужно. А противников, которые живут в пещерах и пустынях, мы вообще не считали серьезными оппонентами. К сожалению, мы ошиблись. И одиннадцатого сентября дорого заплатили за эту ошибку. Очень дорого. Хотя один из наших агентов даже предупреждал нас о готовящихся акциях. Но кто мог тогда ему поверить? Эйфория после победы над Советским Союзом и его сателлитами длилась очень долго, пока одиннадцатое сентября больно не ударило по нашему самолюбию, напомнив, насколько несовершенен наш мир и сколько реальных угроз в нем еще существует.

– Этот удар проспали не только ваши оперативники, но и наши аналитики, – великодушно согласился Эйссинджер. – Но сейчас уже прошло столько лет и мы просто обязаны работать на перспективу. Тем более что перспектива нашей победы пока не просматривается даже в отдаленном будущем, а возможные удары со стороны противника весьма реальны и очень болезненны. Нужно быть на шаг впереди, чтобы избежать весьма ощутимых провалов. Англичане пропустили удар, когда получили взрывы в своем метро, но затем отправили противника в настоящий нокаут, когда сумели предотвратить гибель сразу десяти лайнеров над Антлантикой, которые собирались взрывать с помощью бутылочек с якобы детским питанием, банок с якобы лекарствами или обычным кофе. Только внедренный агент английских спецслужб сумел вовремя предупредить английскую контрразведку о подобном террористическом плане. По нашим данным, август шестого года мог оказаться гораздо более трагическим, чем одиннадцатое сентября первого года. Если бы план удался, то погибло бы больше трех тысяч пассажиров, из которых больше половины были женщины и дети. Наши аналитики просчитали, что возможность ответных действий обычных граждан оценивалась более чем в семьдесят процентов.

– Мы тоже просчитали этот вариант, – согласился Рассел. – Если бы им удалось взорвать сразу несколько лайнеров, то антимусульманские акции в Великобритании стали бы просто неизбежностью.

– И все эти трагические события сумел предотвратить вовремя внедренный агент МИ-6, – напомнил Эйссинджер, – что еще раз подчеркивает важную роль внедренной агентуры в нашей деятельности.

– Именно поэтому мне и поручили снова встретиться с вами, – кивнул Рассел. – Мы готовы приступить к разработке вашего плана. Сейчас определяются возможные кандидаты. На сегодня у нас уже есть три кандидатуры по вашей квалификации. «Слепой» кандидат, который ничего не будет знать и действовать под нашим контролем. Это боец одного из белуджистанских сепаратистских отрядов – Асиф Шахвани. Он гражданин Пакистана, но является активным участником местного экстремистского движения. Второй кандидат – «Зрячий», бывший офицер службы безопасности Азербайджана Физули Гусейнов. Его семья погибла в Дагестане, когда он гостил у своего родственника, офицера полиции – в России эта служба называется милицией. Во время взрыва заминированной машины все погибли, а сам Гусейнов был тяжело ранен и провалялся несколько месяцев в коме. Его уволили из органов, и последние годы он провел в горах, в полном одиночестве. По нашим данным, он сейчас более чем восстановился и готов к любым испытаниям. После перенесенных страданий ему уже ничего не страшно. И не забывайте о его жажде мести.

– Этот вариант достаточно спорный, – осторожно возразил Эйссинджер. – Вы уверены, что вам его не подставили спецслужбы Азербайджана или России, у которых все еще существуют весьма тесные связи?

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».