Возле крошечного водопада, созданного говорливым ручейком, стояли стройная девушка с кувшином в руках и статный широкоплечий парень. Они соблюдали дистанцию, предписанную обычаем, но было видно, что оба едва удерживались от того, чтобы не броситься в объятия друг к другу.

Никто и никогда не побеждал чувство любви, рожденное инстинктом продолжения рода человеческого. Вот и сейчас девушка прогнулась вперед, будто не смогла удержать равновесия на камне. Она знала о суровом законе своего народа, который запрещал прикасаться к ней постороннему мужчине, но любовь была превыше всех запретов, взятых вместе.

Парень в черкеске поймал кисть возлюбленной и легонько пожал ее, этого хватило, чтобы обоих пробрала дрожь, приковавшая языки к деснам. Девушка опомнилась первой, завернув за ухо светлую прядь волос, потащила руку к себе, ее пальцы скользнули по ладони молодого человека, ухватились за тонкий поясок на собственной узкой талии. Ручей мурлыкал у ног, стараясь унять их возбуждение, ноздри щекотал сладковатый запах цветов, но потуги природы оказались напрасными, чувства не угасали, наоборот, они разгорались все ярче.

– Айсет, я не в силах откладывать дальше наш с тобой побег,– переступил с ноги на ногу парень.

Он сказал это с придыханиями и по-татарски. Видимо, проблема назрела давно.

– Наши встречи могут продолжаться всю жизнь, а мы так и останемся знакомыми.

– Подождем еще немного, Панкрат, у брата Мусы уже родился сын, средняя сестра вышла замуж, теперь моя очередь решать свою судьбу.

– Но у нас все равно один выход. Твои родственники не позволят тебе выйти замуж за меня, а мои будут против свадьбы с тобой.

– Ты не совсем прав. У нас даже одного выхода нет, – вздохнула девушка.

Она тоже знала немного по-русски и в знак уважения пыталась включать в свою речь русские слова. Вот и сейчас она перешла на язык возлюбленного, заодно стараясь обратить его внимание на важные новости.

– Недавно брат намекнул своему другу о какой-то кровной мести, я подслушала разговор, но ничего не поняла.

– Вот видишь, снова между нами встанут наши родственники. – Панкрат как бы пропустил мимо ушей самую суть ее известия.

– Камни преткновения вокруг нас давно, мне скоро шестнадцать лет, к матери уже год как засылают сватов. Я говорила тебе, что один из женихов с каменным лбом и короткими ногами, похожий на кусок скалы, предупредил, что если я не выйду за него замуж, то он зарежет меня, а потом вырежет всю семью. Я знаю, что за такие угрозы Муса убьет его первым, он на это способен, а я устала придумывать причины отказа.

– Айсет, выдумками делу не поможешь, наступит день, когда ты будешь обязана дать согласие на свадьбу, иначе от тебя отвернутся все. Таков закон горцев, нарушать который никто не имеет права.

Панкрат крепче сжал рукоять кинжала, он понимал, что если сейчас не уговорит девушку убежать с ним, то их любовный союз перерастет во вражду. И тогда не будет врагов злее и мстительнее, нежели двое недавних возлюбленных. Тем более что она не знала правды о своей семье, о родном брате, от рождения повязанном кровной местью за убийство их деда и мужа с сестрами матери. Видимо, девушку в серьезные дела не посвящали. Если об этом сказать, то большие чувства разобьются о камни глиняным горшком.

– Айсет, я предлагаю тебе руку и сердце. Если ты дашь согласие стать моей женой, то мы тут же перейдем реку.

– Разве девушек в таких случаях спрашивают? – усмехнулась горянка. – Их просто крадут, а потом показывают родителям уже обесчещенными.

– Значит, ты не против? – воспрянул духом Панкрат.

– С первой нашей встречи я не желаю видеть ни одного мужчины, кроме тебя. Но дай немного времени, я должна решиться ослушаться воли семьи.

– Сколько дней ты будешь думать?

Девушка закусила губу. Хотя день был ясным и солнечные лучи насквозь прожигали тонкую материю платья, всю ее фигурку пронизывала крупная дрожь. Светло-русые густые волосы были по-девичьи заплетены в толстые косы, концами достающими до бедер, на голове белел легкий шелковый платок, а на ногах матово отливали чувяки, сшитые из мягкой выделанной кожи, надетые на разноцветные носки. В руках она держала старинный узкогорлый медный кувшин, украшенный по бокам кубачинской чеканкой.

Наконец Айсет глубоко вздохнула и подняла глаза на своего избранника.

– Завтра на этом месте в это же время я дам тебе окончательный ответ, – тихо сказала она. – А теперь уходи, иначе нас могут увидеть.

– Я приду, Айсет, – снимая напряжение с приподнятых плеч, переступил с ноги на ногу казак. – Я люблю тебя, как солнце любит землю, как луна гладит воды реки и как звезды не могут жить друг без друга.

– Я тоже тоскую по тебе и с нетерпением жду наступления нового дня, чтобы бежать к ручью за водой, – призналась девушка. – Я еще не встречала мужчины, достойней тебя.

Между двумя молодыми людьми подобно ручью потекли светлые чувства. И никто не волен был войти в него, чтобы прикоснуться к этому таинству природы, только царица всего земного могла изменить русло. Всего лишь русло, но поменять вкуса даже природа была не в силах. В этот момент в лесу перед скалами послышались звуки шагов, кто-то направлялся к водопаду по тропинке между деревьями. Со стороны маленькой чинаровой рощи донеслось собачье повизгивание, там поднялась в воздух стая фазанов, худых после весенних игр.

– Уходи, любимый, завтра я буду ждать тебя здесь, – испуганно вскинулась горянка, и на пылающем лице ее тревожно вздрогнули ресницами выразительные глаза.

Панкрат поправил папаху и в неслышном прыжке одолел протоку, скоро его широкоплечая фигура скрылась в зелени кустов, лишь гибкие ветки подрагивали в такт кошачьим шагам. Казак торопился к берегу реки, нужно было успеть переплыть ее за время намаза, пятикратно совершаемого правоверными в честь Аллаха в течение одного дня. В остальное время за берегами следили десятки глаз с обеих сторон. Он почти добрался до заводи, поросшей камышом, оставалось перебежать саженей десять открытого пространства, чтобы раздеться и войти в воду, когда за спиной раздался треск ломаемых сучьев. Кто-то большой и сильный гнался за ним, не разбирая дороги.

Пускаться вплавь Панкрату показалось опасным, он спрятался за корявым стволом карагача и выдернул из-за спины пистолет с изогнутой ручкой и многогранным дулом с мушкой на конце. Это был подарок отца, привезенный когда-то из Парижа. Отведя курок назад, урядник припал на одно колено, всмотрелся в чащобу.

Треск приближался, незнакомец рвался к реке, не соблюдая осторожности, и когда он вылетел на прибрежный откос, казак испытал чувства охотника, взявшего на прицел крупную дичь. В двух саженях от него переводил дух мускулистый чеченец с крашеной бородой, усами и ногтями, который набивался в женихи к Айсет.

Девушка при встречах так живо описывала его, что ошибиться было невозможно – мощное туловище на толстых коротких ногах покачивалось с боку на бок, длинные сильные руки будто приготовились кого-то хватать, узкий лоб и чугунный затылок дополняли угрюмую картину. Шеи у этого человека почти не было, она ушла в покатые плечи, в ладонях он сжимал старинное ружье с кремневым запалом.

Панкрат прикинул, что пороху на полку соперник еще не насыпал, иначе тот распылился бы по тропе во время погони, значит, у него имелось первоначальное преимущество. К тому же абрек стоял к нему спиной, подставляя ее под удар.

Долго раздумывать не имело смысла, ко всему, вдали снова послышался нетерпеливый собачий лай. Могло статься, что пес отстал от хозяина, увлекшись погоней за какой-то дичью, и сейчас разыскивал его по следам.

– Эй, ночхой, повернись ко мне лицом, – по-татарски сказал Панкрат.

Как и все терские, гребенские и сунженские казаки, поселившиеся на Кавказе с незапамятных времен, он знал местные языки не хуже родного русского. Недаром только это обстоятельство да еще сила духа отличали вольных русских людей от кавказцев. Женщины в станицах по-москальски повязывали лишь головные платки, остальное – одежда, повадки, весь уклад жизни – было заимствовано у горцев.