— Не так: вы уверены, что он не придёт.
— Ну и что? С той стороны, с другой… Результат один.
— А вы попробуйте.
Он обернулся, чтобы я мог видеть его хитрую улыбку, не искажённую отражением.
— Бесполезно.
— Почему? Как вы это делаете? Говорите с водой, верно?
— Да. Но моих сил не хватает, чтобы добраться до тех слоёв, которые…
— Запомнили далёкое прошлое? Хм… Возможно, вы правы.
— Я знаю, что прав!
— Только не горячитесь. Правота доступна каждому, а вот истина существует вне нас и независимо от нас.
Джерон наклонился над бассейном, касаясь правой ладонью воды.
— Постучите в дверь, и вам отворят.
Минуту ничего не происходило, но минута истекла, и вместе с её останками над купелью в воздух начали подниматься струйки пара. Сначала совсем слабые, почти прозрачные, потом всё гуще и гуще, они начали сливаться друг с другом, уплотняться, принимать форму…
Он совсем не похож на меня: невысокий, тонкокостный, болезненно-бледный. Только волосы светлые, а глаза… С расширенным зрачком, из-за величины которого кажутся чёрными. Знакомые глаза. Очень знакомые. И черты лица кого-то напоминают. Они должны быть потоньше, поострее, и тогда… Ххаг! Тогда он был бы копией той женщины со старых набросков!
— Пожалуй, я оставлю вас вдвоём.
Джерон встал и двинулся прочь.
Вдвоём? Он… он видит?!
— Вы видите призрак?
— Конечно. А не должен?
— Но обычно никто, кроме меня, не способен…
— Тех призраков вызываете к жизни вы, своими способами. А сейчас я попросил воду об одолжении, и она, видимо, посчитала невежливым не показать мне результат моих усилий. Всё очень просто.
Да, у него всегда ВСЁ ПРОСТО!
— Я подожду вас… где-нибудь. О, придумал: познакомлюсь пока что с вашей матушкой.
И он, раздвинув руками ветки ив, шагнул, на прощание заявив:
— Возражения не принимаются!
Гад какой… Я не собирался встречаться с Инис. Не сегодня. Но теперь придётся. Одна надежда: матушка даст непрошеному гостю от ворот поворот и не успеет узнать о моих злоключениях.
— Ты потревожил мой покой. Произошло нечто ужасное? Городу грозит опасность?
Голос предка звучал тихо, будто воды реки накатывались на берег, шурша песком, но я отчётливо слышал каждое слово.
— Нет, уже нет. Но я нигде не мог найти ответа на один вопрос…
— Какой?
— Недавно в городе появилась девушка. Я пропустил её, не распознав угрозу, потому что раньше не сталкивался ни с чем подобным. Даже не мог предположить… Она оказалась безумной. Но хуже всего было то, что она обладала таким же даром, как и я. Могла говорить с водой.
Призрак, хоть и был бестелесным, вздрогнул совсем по-человечески, а на бледное лицо набежала тень.
— Значит, она исполнила свою угрозу…
— Кто «она»?
— Карисса Ра-Гро. Моя сестра.
Этого следовало ожидать. Собственно, впервые увидев лицо предка, я уже знал КТО. Не знал лишь ЗАЧЕМ, но мне не понадобилось спрашивать: Рэйден Ра-Гро заговорил сам:
— Наш род всегда был склонен к водяной магии, правда, сильных магов не рождалось, да и большими способностями всегда отличались женщины, а не мужчины, потому последних не всегда посвящали в семейные тайны. Я до совершеннолетия не знал, что могу чувствовать воду иначе, чем мои друзья. Пока не попал в Антрею, где…
— Подвергся изменению?
Он печально усмехнулся:
— Сошёл с ума.
— Невозможно! Как ты мог сойти с ума? Ты же…
— Стражем я стал позже. А сначала испытал на собственной шкуре все прелести безумия. Тебе этого не понять, потому что ты уже родился безумным. И изменённым.
— Неправда! Я в здравом уме и…
— Спроси у тех, кто тебя окружает, и узнаешь истину. Но это неважно. Совсем неважно… Безумие бывает разным: у кого-то возникает сразу, у кого-то через много дней, а то и лет. Кто-то остаётся тихим и спокойным человеком, а кто-то начинает отнимать чужие жизни. Я… я начал жить в своё удовольствие. Особенно когда понял, что могу заставлять других делать то, что угодно мне.
Мой предок был таким… засранцем? Не хочу верить. Этого не может быть. Не может! Я против!
— Те, кто изменял, потому и выбрали меня. Научили чувствовать безумие и укрощать его. И первый опыт я получил, борясь с самим собой. Горький опыт… Но, одержав победу, я понял всю глубину возможного поражения и принял на себя заботу о городе. Не сразу, разумеется. Противился долго и упорно. Пока в один прекрасный день не посмотрел на свою гнусную рожу в зеркале и не спросил сам себя: ну и зачем ты родился на свет? Чтобы бесславно ждать смерти, изнывая от скуки, когда тысячи людей нуждаются в тебе? Тогда ты трижды дурак. А признавать себя дураком почему-то не захотелось… Так я и стал Стражем. А ты думал, твой предок — герой? Как бы не так! Трус, дурак, лентяй, кто угодно, только не герой. Если сможешь, будь лучше меня. Сможешь?
— Я… постараюсь.
— Хорошо, что не торопишься обещать. Обещания сковывают нас цепями и душат, по капле высасывая желание жить…
Он склонил голову набок, словно к чему-то прислушиваясь.
— Я не могу долго быть с тобой, потому перейдём к делам. У меня была сестра, единокровная, того же возраста. Мы были близнецами. Когда я поехал в Антрею, она осталась на Шепчущем озере. Ждать моего возвращения. Мы… любили друг друга. Знаю, что это запретно, но так сплелись нити наших судеб. Наглотавшись серебряной воды, я почти забыл о существовании сестры, а когда принял пост Стража, времени на воспоминания не осталось вовсе… Я увидел её в порту. Она сошла с корабля рука об руку с Валеном, с которым я сдружился уже в Антрее. Вспомнилось, что он уезжал к родне и совсем недавно прислал письмо… Которое так и лежало нераспечатанным где-то в бумагах на моём столе. Он был влюблён и счастлив. Карисса… тоже выглядела счастливой. Но избегала встреч со мной после свадьбы. А когда я всё же набрался смелости и пришёл к ним в дом, то узнал, что моя сестра поражена безумием и подчинила своей воле всех окружающих… Она попыталась захватить в плен и мой разум, но не смогла: то ли не хватило сил, то ли память юности не позволила. В те времена законы города были суровы: безумные подлежали смерти, особенно такие, как Карисса. Но…
Он остановился, словно переводя дыхание.
— Я не смог её убить. Потому что, прежде чем убить любимого человека, нужно убить любовь в себе самом. Я никому не сообщил о её безумии и заставил покинуть Антрею. Но так и не смог забыть… Ты ведь видел её портрет? Я оставил его нарочно.
— Зачем?
— Зачем?
Светлая улыбка коснулась тонких губ. Или это струйки пара стали размыкать свои объятия?
— Смотри сам…
Он метнулся ко мне, окутал своим, совсем уже бесплотным телом, вошёл в моё сознание и открыл шкатулку воспоминаний…
…Крики чаек над пристанью. Корабль, готовый к отплытию. Никакой суеты, никакой спешки: лишь два пассажира собираются покинуть город. Только два, один из которых давно уже на борту и нетерпеливо машет рукой тому, кто ещё задерживается у сходен — молодой женщине в строгом дорожном платье из чёрного сукна, совершенно траурном на вид. Да и бледное личико с заострившимися чертами наводит на мысль, что дама либо кого-то недавно похоронила, либо собирается. Впрочем, провожающий её молодой мужчина удивительно похожей внешности тоже не выглядит радостным и так же одет в чёрное.
— Ты остаёшься? — спрашивает женщина.
— Я не могу иначе.
— Трус! Ты всегда был слабаком! Пойдём со мной, теперь, когда ты узнал, что значит властвовать…
— Я возненавидел власть, — тихо отвечает мужчина.
— Но ты пользуешься ею! Пользуешься, изгоняя меня!
— Прости.
— Не прощу! Никогда не прощу, слышишь? Ты сбежал тогда и отступаешь сейчас! Ты ничтожество!
Он молчит, терпеливо выслушивая обвинения, словно признает их справедливость.
— Ты даже не способен исполнить свой долг! Ты должен был убить безумную, да? Так почему не сделал этого?
