Последний шаг звучит уже у самых стенок черепа, звонко отражаясь, но не отправляясь эхом гулять по пространству, которое в моей голове явно пустует, а останавливаясь и замирая до полного исчезновения. Потом слышится лёгкий треск ткани Пространства, разрываемой пришествием гостя, и в следующее мгновение Элрон уже стоит посреди комнаты, надменно морщась:
— Ты не предупреждал, что здесь будет ЭТО.
Обращение предназначалось, разумеется, Ксаррону, меня мой второй кузен предпочитал не замечать и именовать исключительно в третьем роде. В юности я то жутко злился из-за такого отношения, то переживал и обижался, но теперь должен признать: Элрон имеет право поступать так, как сам пожелает. К тому же он почти прав. Будучи драконом лишь наполовину, а с другой половиной определиться не смогу никогда, могу ли я всерьёз рассчитывать на уважение или хотя бы на снисхождение? Вряд ли. И потом, уважение нужно заслуживать. Служба же есть исполнение неких действий, приносящих пользу либо выгоду одной из сторон, а другой же стороной исполняющихся с рвением и прилежанием. Я охотно послужил бы на благо кузена, вот только случай не представлялся. И не представится, насколько могу судить.
— Эл, ты выглядишь просто волшебно! Будь уверен, отказа не последует.
Трудно не согласиться с Ксо — вид вновь прибывшего и правда впечатляет. Удивляет, впрочем, не меньше.
— Затеваете войну?
Не могу удержаться от любопытного вопроса, потому что тело Элрона скрыто под чем-то чешуйчатым, больше всего напоминающим броню. Если броня бывает настолько гибкой, чтобы позволять любое движение, разумеется.
Мои слова остаются без ответа, но если на любезность младшего из кузенов я не рассчитывал вовсе, то невнимание старшего слегка покоробило. Впрочем, вместо того чтобы разгонять сумерки моего невежества, Ксаррон укоризненно погрозил хмурому брату пальцем:
— Прошу, только без ссор! Сегодня они будут жестоко караться. Лично мной.
— Ты не объяснился.
— Насчёт чего? Ах да… Ты плохо помнишь правила, Эл? Помимо Пред-Хранителей на церемонии должен присутствовать и Со-Хранитель. Тот, кто запомнит.
— У тебя не было другого выбора?
— Выбор у меня был. И я его сделал. — Кузен особенно подчеркнул тоном последнее слово.
Элрон изобразил на лице полнейшее презрение к моей персоне, к действиям старшего брата и к миру, допускающему такое безобразие, как необходимость пребывать в обществе недостойных.
— Позволю себе заметить, Ксо, — выбор неудачный. Крепостью памяти ЭТО не отличается.
Право, раньше меня удостаивали больших насмешек и оскорблений, но почему-то именно сейчас, после долгого перерыва, я услышал в голосе второго кузена помимо недовольства, ехидства и прочих семейных качеств шуршание сухого песка, болезненно перекатывающегося в горле. Словно моя дырявая голова доставляет искреннее и несказанное огорчение… Странно. Насколько помню, ничем не успел досадить Элрону, по крайней мере в этой жизни. Да и в прошлой… Когда бы я успел, спрашивается? Если Ксо родился во Вторую Волну, допустим в самом её начале, то его младший брат появился на свет настолько позже, что справедливо считается именно «младшим». Мы и встречаться не могли. Или могли? Нет, не помню. А значит, правота насмешника несомненна: с памятью у меня дела обстоят огорчительно плохо.
— В самом деле, Ксо, если требуется что-то запомнить… Лучше обращаться не ко мне.
Изумрудные глаза вспыхнули яростью.
— Ты давно уже взрослый мальчик, Джер, так изволь вести себя подобающе!
— Взрослый? — нараспев переспросил Элрон. — Ах да, разумеется! Я совсем забыл, что пребывание в одном и том же облике заставляет плоть стареть слишком быстро. Но так можно умереть от старости, едва только вступив во взрослую жизнь, верно?
Я вовремя почувствовал, как привычно начинают каменеть скулы, и бросил все имеющиеся силы на то, чтобы успокоиться. Колкости кузена всегда находили щёлочку в обороне, сколько бы крепостных стен ни окружало моё сердце. А уж намёки на половинчатость, более тонкие, как только что высказанный, или совершенно грубые, как прежде, всегда успешно ранят меня. И теперь, пожалуй, даже сильнее. Дни действительно проходят, утекают через запруду, и неизвестно, как скоро опустеет отведённое мне озерцо. Возможно, очень скоро. Любой метаморф способен продлить своё существование вдвое, если не втрое, а драконы — тем более, но я-то лишь наполовину дракон…
Время оборотней течёт согласно законам природы только в изначальном облике, поэтому большинство предпочитают появляться на свет именно похожими на людей: всё-таки шесть-семь десятков лет — завидное превосходство над звериными годами. Однако в шкуре животного время течёт быстрее, что позволяет метаморфам не задумываться о заживлении ран, и, если бы минуты «там» и «тут» складывались вместе, в одну общую жизнь, век любого оборотня заканчивался бы в том возрасте, что для человека считается юностью. Но боги в своём великодушии подарили своим двуликим детям возможность начинать сначала — каждое Обращение проходит словно новая жизнь, когда же обернувшийся возвращается в изначальный облик, мгновения, проведённые зверем, стираются из общей книги приходов и расходов. Если верно рассчитать промежутки между Обращениями, можно жить… Нет, не вечно, разумеется! Но очень долго. А драконы в этом смысле почти бессмертны.
Впрочем, я могу делать выводы лишь по записям, найденным в библиотеке, никто из моих родственников в беседах не касался сроков жизни и смерти, и уж тем более применительно ко мне. Отчасти из жалости, отчасти из-за того, что и сами не могут понять, сколько ещё лет моё тело будет выдерживать напор Пустоты. Но продлить существование мне не удастся, уж точно! Наверное, именно понимание этого злит сильнее, чем всё прочее. Знать, что придётся уйти много раньше других, и знать, что вслед за твоим уходом начнётся новый виток сомнений и опасений, который когда-нибудь непременно вызовет появление очередной Волны… Я снова увижу свет трёх лун. Но за время моего отсутствия в мире произойдёт слишком много всего. Увлекательного, страшного, прекрасного, убийственного, чарующего… Исчезнут старые страны и появятся молодые. Сменятся правящие династии. Десятки поколений отдалят меня от моих друзей и недругов. Я снова буду один. И рядом уже не окажется сестры, готовой поспорить за мою жизнь со всеми Домами, не окажется кузена, который возьмёт на себя роль наставника…
Пресветлая Владычица, как же я не хочу умирать! Не хочу начинать сначала. Потому что в этот раз мне повезло, единственный раз в цепочке всех перерождений. Но удача не любит повторяться, не правда ли? Она своенравна и непостоянна в своих привязанностях, а значит, не соблаговолит стать участницей моего следующего посещения подлунного мира. Хотя бы потому, что, кроме Элрит, ни одна из женщин Драконьих Домов не решится выносить в своём чреве Разрушителя.
— Эл!
Короткий окрик помог выбраться из лабиринта печальных размышлений, хоть относился не ко мне. Ксаррон, опустив подбородок, исподлобья смотрел на младшего брата взглядом, не сулящим ничего доброго никому из присутствующих.
— Что-то не так, братец?
— Я прошу тебя не касаться в разговоре… некоторых тем.
— Каких же? Уж сделай милость, поясни, а то я никак не соображу, — во весь рот улыбнулся Элрон.
Хороший ход, кстати. С одной стороны, отказывать нет причины, раз уж просьба изложена весьма вежливо и соответствует обстоятельствам, но с другой, если Ксо пустится в объяснения, ему придётся только усугубить моё и без того нерадостное настроение, а стало быть, нужно отмахнуться от слишком дорогой помощи.
— Всё хорошо, Ксо.
— Ты не умеешь делать многих вещей, Джер, и хуже всего ты умеешь лгать.
— Неважно. Я привык. В конце концов, даже удобно заранее знать, каким атакам подвергнешься.
Воронёная лазурь глаз Элрона потемнела. Ага, получил и теперь недоволен? А чего ожидал, спрашивается? Сейчас добавлю ещё:
— Я, конечно, очень рад встрече с родственниками, но хотел бы знать её причину. Если таковая неуважительна, позвольте мне вернуться к прерванному сну.
