— Можно. Но для этого опять нужна Сила!
— Или особый дар — умение говорить с водой.
— Говорить?
Судя по растерянно приподнявшимся бровям, о существовании рода Ра-Гро известно лишь узкому кругу осведомлённых. И вполне может статься, за пределами Антреи неизвестно вообще никому.
— Да. Передавать свои желания воде. Просить. Или приказывать. При этом не прилагая особых усилий.
— Но это…
— Крайне редко встречающийся дар. Ваш знакомый был наделён им по праву рождения. Кстати, вы так и не назвали его имя…
— Лагарт.
Спасибо хоть на этом! Но меня интересует другое.
— Вы вместе обучались магическому искусству, не так ли?
Удивление в карих глазах.
— Откуда вы знаете?
— Он как-то упомянул… Неважно. Скажите, вам известно хоть что-то о его происхождении, о его семье?
— У Лагги не было семьи, он вырос в приюте.
Похожая история. Та девушка, о которой говорил Рэйден, тоже не знала своих родителей. Совпадение или нарочно исполненный план?
— Приютские дети обычно не попадают в обучение к магам.
— Зато в услужение — сколько угодно!
Ага, голос дрогнул, хотя и была попытка прикрыть старую боль насмешкой.
— Вам это известно лучше, чем другим?
Он помолчал, хмуро глядя мимо меня, но признал:
— Я тоже рос приёмышем. И дядька с тёткой, как только смогли, сбыли меня с рук. Но мне повезло попасть в Гильдию, а Лагги… Приют, в котором он рос, находится в Саэнне, так что, сами понимаете, ему была прямая дорога к магам.
— Вы оба учились там?
— О нет, — грустно улыбнулся Транис. — У меня не хватило бы таланта. Правда, я в Саэнну и не заглядывал, а Лагги оттуда пришлось то ли сбежать, то ли уйти самому, но зато он, хитрец, выпросил у своего хозяина свидетельство о том, что обучался магии в чародейской столице. «Обучался», а не «обучился», но пока наш наставник это понял… А магический дар у Лагги и в самом деле был слабенький. В отличие от норова.
Могу представить!
— Хотел быть первым и злился, что никак не получается.
— Точно! — подтвердил маг. — И ещё как злился! Обожал подличать. Правда, став постарше, вроде затих, успокоился, но потом как раз и случилось…
— Что?
— Это не имеет отношения к нашему разговору.
О, мы сразу стали неприступными и настороженными. А зря, мне известно всё. И уж больше, чем моему собеседнику!
— Но имеет прямое отношение к Дару Лагарта.
— Почему вы так говорите? Вы не можете…
— Я узнал некоторые подробности. О способе умолчу, вам он не подойдёт, к тому же чреват последствиями. Укорять тоже не буду, любовь не даёт право выбора, а приказывает. Но, пожалуй, вам следует кое-что знать. Ваш…
Он не дал договорить:
— Я любил её! Да, ничего не мог поделать, каюсь! И довольно уже того, что боги забрали жизнь ребёнка, не позволив ему появиться на свет.
Стало быть, старый барон утаил от света рождение мальчика, а чуть позже выдал его за своего отпрыска? Разумно. И всё равно оставлять человека в неведении не стану. Пусть поступлю жестоко, но… Может быть, именно вынужденная жестокость приведёт к необходимому результату:
— Ваш ребёнок жив.
Кулаки Траниса сжались.
— Не лгите, я его видел! Мне удалось вырваться из ссылки на несколько дней и хоть одним глазком… Мальчик непохож на меня.
— И не должен быть похож. Вы только дали ему жизнь, а всё остальное — заслуга вашего старого знакомого, который вложил в зарождающуюся плоть свои желания.
— Вы хотите сказать…
— Лагарт говорил с водой, окружавшей малыша в чреве матери. Говорил с кровью роженицы. Он сделал всё, чтобы изменить ребёнка по своему образу и подобию. И, надо сказать, ему удалось. Наследник рода Талионов — талантливый маг, хотя и обделённый Силой ещё больше, чем его «создатель».
Маг встряхнул головой:
— Это невозможно!
— Хотите сказать, не видите сходства между молодым бароном и вашим приятелем? Не торопитесь спорить, напрягите память.
Я знал, чем закончится поход в долину воспоминаний. Знал потому, что, выудив при Единении из чужого потока сознания знакомое имя, понял причину своей первоначальной жалости и снисходительности по отношению к некроманту. Всё объяснялось просто: он напомнил мне Мэвина, а когда впервые встреченный человек обладает схожими чертами с кем-то знакомым, мы не задумываясь переносим те прежние впечатления на новую персону. И конечно же ошибаемся. Я тоже едва не ошибся окончательно, но, слава богам, труповод потрудился как можно скорее избавить меня от заблуждений.
Когда карие глаза растерянно расширились, настала очередь последнего удара:
— Помимо внешности есть очень многое в магическом почерке юноши, до мельчайших подробностей совпадающее с творениями Лагарта, я имел возможность убедиться лично.
Но вместо сожалений, причитаний и негодований меня ожидала внезапная атака с другого фланга:
— Если вы так хорошо знакомы с магией, то должны были обучаться ей, верно? А суждения и действия говорят ещё и о том, что ваши возможности много выше, к примеру, моих. Но тогда… — Кажется, догадываюсь, какой вывод воспоследует. И заранее боюсь. — О вас было бы известно в магических кругах!
Вот он, настоящий чародей, — прежде собственных уязвимых мест его интересуют слабины в чужой обороне! Но мои защитные порядки могут справиться и не с таким натиском.
— Я обучался, вы правы. Но делал это один на один с наставником. Видите ли, мои родственники были достаточно богаты, чтобы пригласить в дом хорошего учителя.
Вовремя упомянутая и противоречащая своим подружкам подробность способна сделать главное — сбить собеседника с опасной темы. Маг проглотил наживку не мешкая.
— Так почему же вы стали… тем, кем стали?
То есть Мастером? Человеком без кола и двора? Хороший вопрос. Только не ко мне. Правда, отвечать придётся. Но ведь ответить можно по меньшей мере двояко!
— А почему вы стали магом?
Транис сдвинул брови:
— Кем же ещё я мог стать? Если имеются склонности к чародейству…
— Вот-вот, правильное замечание! А у меня с детства имелась склонность к продолжительным пустым беседам.
Он оценил шутку, охотно усмехнувшись в ответ, и вернулся к более насущным размышлениям:
— Я вспомнил. Действительно, мальчик был очень похож на молодого Лагги. Но… разве такое возможно?
— Как видите, да.
— Это же величайшее могущество! Менять мир по своему желанию — за такой талант не жалко отдать и полжизни.
— На самом деле цена куда скромнее, вот только нет никакого смысла её платить.
— Почему же?
— Насколько мне известно, все говорящие с водой ходят по лезвию между безумием и здравым рассудком, такова плата за Дар. Но сошедшему с ума могущество реального мира пригодиться не может, потому что безумец творит свой мир на руинах сознания. Впрочем, вы можете наблюдать результат воочию — ваш приятель очутился по другую сторону грани.
Транис грустно кивнул:
— Да, и как бы ни хотелось его расспросить, а может, и допросить, ничего не получится — в местной Гильдии нет умельцев возвращать разум. Возможно, среди жителей Саэнны можно найти подходящих лекарей, но не уверен.
Хм, а я знаю, кто мог бы помочь. Но поскольку Рэйден Ра-Гро откажется оставить свой город без защиты, единственный выход — привезти некроманта в Антрею. И вполне осуществимый, вот только ненужный. Если Лагарт не знает истоков своего могущества, нет нужды в вопросах и ответах. Но зато имеется хороший повод прогуляться в магическую столицу Четырёх Шемов… Нет, на кой фрэлл?! Скажу Ксо, пусть отправляет своих лазутчиков, благо их много, они хорошо обучены и не обязаны терпеть иголки в позвоночнике!
— Оставим предположения о возможности излечения. Скажите лучше, я убедил вас в необходимости принятия решения?
— Вашего решения? — ехидно уточнил маг.
Устало поправляю:
— Разумного.
Транис задумчиво сплёл и расплёл пальцы:
— Пожалуй.
— Значит, не убедил… Хорошо. Вы вольны поступить, как считаете нужным, я не воспользуюсь своим правом приказывать.
