Тогда я совершил преступление, присвоив себе этот титул.
«Да неужели?»
Сама посуди: всё и всегда делалось вне зависимости от моих желаний. Меня просто толкали то в одну, то в другую сторону, выстраивая столь узкие и тесные рамки, что все мои действия были предопределены.
«Например?»
Взять хотя бы совершеннолетие, вскоре после которого мне наконец-то объяснили, что я из себя представляю. Какого результата они ждали? Побег должен был произойти в ста случаях из ста.
«Верно. Однако не забывай ещё и о разности целей… То, к чему стремилась твоя семья, и то, чего добивался ты, находились на разных ступенях разных лестниц…»
И чего же я мог добиваться?
«Ты бежал от избытка знаний и поступал совершенно разумно, поскольку нельзя объять всё сразу: мудрость, подобно изысканному лакомству, следует вкушать малыми порциями и подолгу смаковать, прислушиваясь к собственным ощущениям… Поэтому, когда на тебя вывалили чуть больше, чем было нужно, ты испугался и поспешил вернуть привычный ритм жизни, для чего понадобилось избавиться от назойливых источников знаний… Хотя бы на некоторое время…»
Да уж, назойливых. Непонятно только, почему мне позволили сбежать.
«А что изменило бы ограничение свободы? Ровным счётом ничего… Только усугубило бы сопротивление и прочие неприятности. Разве нет?»
Честно говоря, не знаю. Упрямиться? Возможно. Но сопротивляться… У меня не хватило бы сил.
«И ты начал бы поддаваться внешним воздействиям, теряя твёрдость и целеустремлённость… Именно такого исхода событий твоя семья и не хотела допускать…»
Но почему? Им было бы проще управлять мной в… таком состоянии.
«Э нет, любовь моя, не проще… Представь себе кусок льда. Пока он твёрд и холоден, его можно взять в руку и отправить в полёт, при этом быть уверенным, что цель будет достигнута… Но как только лёд становится водой, он перестаёт подчиняться в той мере, что раньше: воду не сожмёшь в кулаке и не бросишь далеко-далеко, не так ли?.. Мягкость и податливость ещё не означают лёгкости обращения… А чем быстрее лёд крошится, тем скорее он растает…»
Значит, меня никто не собирался ломать?
«Да, как бы заманчиво ни выглядел результат этого стремления… Послушное оружие всегда предпочтительнее своевольного — ты сам мог убедиться на примере с кайрис… Но такое оружие хорошо в руке хозяина, а владеть тобой никто и не собирался…»
Я — незавидное приобретение, да?
«Скажем иначе, ты — слишком беспокойное приобретение…»
И Рогар это понимал?
«Когда обратил на тебя внимание? Разумеется… Но решил рискнуть и…»
Выиграл?
«Внакладе не остался, уж точно…» — хохотнула Мантия.
Но я всё ещё иду по тропе, проложенной для меня и за меня.
«Разве это плохо?»
Нет. Наверное, даже хорошо. И всё-таки… Я не чувствую, что поступаю по собственной воле.
«И не почувствуешь никогда… Если действия правильны и необходимы, они разделяются всем миром, что живёт и дышит вокруг тебя и вместе с тобой, и ваша воля становится единой… Но ты просил предупредить…»
Что-то происходит?
«Прислушайся…»
Я последовал очередному мудрому совету.
В самом деле, гул голосов, шаги, глухой звон. Где-то за дверьми, в коридорах. Старикан решил сократить время ожидания и нанести удар? Что ж, посмотрим, как ему это удастся.
Я покинул кресло и вышел в гостиную, взглядом пробежавшись по закрытым окнам. Да, они так и остались закрытыми, потому что первая же моя попытка освежить застоявшийся в комнатах воздух наткнулась на неудовольствие со стороны охранников, о чём недвусмысленно сообщила арбалетная стрела, с визгом вонзившаяся в дерево. Намёк был понят, и нам с герцогом пришлось довольствоваться щелями между рассохшимися брусками рам.
Во дворе темно. Хорошо, хоть в окна никто не лезет: на два фронта сражаться всегда несподручно. Впрочем, для меня не так уж важна протяжённость и конфигурация периметра атаки. Главное — вовремя остановиться.
Да, место примерно в середине гостиной вполне подойдёт. Кресла и столик оттащим в сторону, ковёр свернём, чтобы не споткнуться. А шум приближается… Ну ничего, мне и нужно-то совсем немного: сосредоточиться. Язычки Пустоты соскользнули с кончиков пальцев вниз, вытягиваясь, и змеиными кольцами свернулись на полу у моих ног, портя полировку паркета. Два гибких бича, которыми можно перерубить пополам всё, что душе угодно. Сталь, дерево, плоть… Можно было бы придержать их внутри, но тогда рискую не успеть отразить первую атаку.
Эх, и почему я не могу обратиться за помощью!
«Она необходима?»
Не так чтобы очень, но… Было бы спокойнее знать, что в любой момент могу позвать кого-то из домашних.
«Конечно, спокойнее… Тебе… — хмыкнула Мантия. — А каково было бы им?»
Что ты имеешь в виду?
«Вечно сидеть в ожидании плохих известий, а потом спешить с вероятностью не успеть — такой участи ты желаешь своим близким?»
Пожалуй, нет.
«То-то! И потом, если тебе так уж надо… „Глаза“ твоего кузена можно найти в любом уголке Четырёх Шемов…»
Соглядатаи Ксаррона? Повсюду?
«Разумеется…»
И здесь они есть?
«Где? В этой комнате?»
В этом городе.
«Больше чем уверена…»
Если б ещё знать, как их отыскать!
«Очень просто: такой человек, скорее всего, самостоятелен в своих поступках, занимается делом, позволяющим оправдывать частые отлучки и подозрительное обывателю поведение, не особенно привлекает к себе внимание, но и не теряется в толпе, а, кроме всего прочего, ненавязчиво и совершенно случайно пересекает твой путь…»
Исчерпывающее описание. Вот только под него подойдёт слишком много народа.
«Много? А ты подумай лучше…»
Думаю. Да далеко ходить не надо: например, тот капитан, который…
Шум приблизился настолько, что в общем гуле можно было различить отдельные голоса, а на запертую дверь обрушились удары, от третьего из которых замок приказал долго жить, и створки распахнулись настежь.
Появившийся на пороге человек вложил абордажную саблю в ножны, ослабил ремешки стального нагрудника, повёл искривлённым вследствие давнего перелома носом, принюхиваясь к аромату, исходящему из открытой бутылки, и только потом, хитро прищурившись, сказал:
— Так это из-за тебя весь переполох?
Даже если Паллан и был одним из лазутчиков Ксо, приставленных следить за мной, я был ему несказанно рад, но не удержался, чтобы слегка не пустить пыль в глаза:
— Разве кто-то просил о помощи?
— А что, сам бы справился? — поддержал игру капитан.
— Одной левой.
— И то верно! Хорошо, когда хоть одна рука свободна: есть чем донести выпивку до рта!
Моряки — бравые ребята, в чём я смог лишний раз убедиться, обозрев разномастную, но весёлую и дружную компанию, внявшую уверениям милорда Гарсена и взявшуюся за оружие, дабы не допустить грешного душегубства со стороны мэнсьера. Разумеется, управляющий портом вряд ли допускал трагический исход событий, но моё чрезмерно долгое отсутствие насторожило и его, и Богорта. А ведь я вовсе не обещал вернуться к какому-либо сроку… Но они поверили мне. Поверили в мою правоту и решимость, сами преисполнившись таковой. Да, следовало бы расцеловать их всех, в обе щёки. И почему лицемерные нормы морали запрещают лицам одного пола такую невинную вещь, как касание губами чьего-то лица? Не знаю, как где, но в Южном Шеме, к примеру, любовь выражается вовсе не такими поцелуями, а… Впрочем, сейчас это не имеет значения.
Проснувшийся Льюс был приятно удивлён воодушевлением наводнившей дом толпы моряков, готовых «за милорда герцога» вздёрнуть на рее всех недоброжелателей разом. Но, к моему удивлению (и, признаюсь, удовольствию), молодой человек повёл себя именно так, как и требовалось, чтобы закрепить нечаянное доверие: посмеялся над рискованной шуткой, пообещал пару вольностей, глотнул вместе с кем-то крепкого вина — в общем, сделал всё, чтобы спасители его жизни почувствовали свою значимость. Я бы и сам так не смог, наверное. Или смог бы, но не так, а вот Льюс оказался человеком, вполне подходящим на роль правителя. Пусть в эти минуты он немного играл и был не до конца искренен, не беда: мгновения триумфа запомнятся надолго, а поскольку Магайон доказал, что ум — одна из фамильных черт, в полной мере передавшаяся от отца к сыну, уроки нынешнего дня принесут свои плоды в будущем. Непременно.
