— Я не утверждаю…

— Но пребываю в полнейшей уверенности — это хочешь сказать? Тьфу на тебя! И слушать ничего не хочу!

— Ксо… Я же не прошу тебя творить чудеса…

— Поверь, это было бы безопаснее!

— Ну пожалуйста… — Жалобно заглядываю в маленькие глазки, на дне которых плещется знакомое изумрудное море.

Ксаррон недовольно отворачивается.

— Я прошу…

— Только не думай, что уговорил!

— Не буду. — Стараюсь удержаться от торжествующей улыбки.

— Она сейчас в приёмной коменданта тюрьмы, — мрачно сообщает кузен.

— Что же ты сразу не сказал?!

— Чтобы ты не мчался туда сломя голову! Пойдёшь, как все нормальные раненые люди, медленно и гордо…

— Спасибо! — Чмокаю толстячка в блестящую лысину. Разумеется, после происшествия с Магрит я принимал меры предосторожности и не приближался к активным чарам без Вуали. Если в тот раз урон был нанесён всего лишь искусно созданным украшениям и причёске, то сейчас моя излишняя «открытость» могла вызвать весьма нежелательные последствия… Не думаю, что Ксаррон не сумел бы с ними справиться, но очки, заработанные в таком зигзаге Игры, были бы записаны вовсе не на мой личный счёт.

— Тьфу на тебя ещё раз! — Он ожесточённо потёр клочок кожи, которого коснулись мои губы.

— Идёмте, дорогой дядюшка, а не то… я вас до смерти зацелую!

Перспектива столь ужасной кончины подстегнула кузена, и к приёмной мы шли наикратчайшим путём…

Она не пожелала сесть ни в одно из кресел у мрачно-чёрного и совершенно чистого стола.

Стройная фигурка в простом белом платье. Ни следа украшений — одно тонкое полотно, в котором наверняка холодно: я вижу, как дрожат хрупкие плечи…

Роллена обернулась на звук шагов, и несколько мгновений — пока вошедший не был узнан — васильковые глаза сияли надеждой. Но недолго. Моё появление вызвало на прекрасном, но чрезмерно бледном лице презрительную гримаску, и белокурая голова снова продемонстрировала мне свой затылок.

Я хмыкнул, пересёк комнату и присел на край стола, оказавшись с Ролленой лицом к лицу.

— Что вам угодно, сударь? Я жду коменданта и не намерена… — надменно начинает девушка.

— Терпеть моё присутствие? Понимаю.

— Как вы вообще сюда попали? — Запоздалое удивление. — А, благодаря своему дяде! Конечно, с такими связями…

— Насколько я знаю, ваш брат — придворный маг, так что ваши возможности столь же широки, любезная сударыня!

Она поджала губы.

— Могу я узнать, что привело вас в эти унылые стены?

— Я не обязана отвечать! Тем более вам! — Подбородок гордо взлетает вверх.

— Разумеется. Но я и так знаю: вы пришли добиваться свидания с Шэролом.

Васильки глаз вспыхнули.

— Вам-то что до этого?

— Ровным счётом ничего, сударыня. Только ведь вас не пускают, верно? Да и я бы на вашем месте не рвался: кандалы графа Галеари не украшают…

— Сволочь! — Тонкие пальцы сжимаются в кулачки.

— Простите, но не я отдавал приказ об аресте, любезная сударыня!

— Это всё из-за тебя! — На бледной коже начинают выступать пятна гнева.

— А вот здесь вы не правы. Полностью. Я не тянул вас за язык. Не заставлял оскорблять графиню Агрио. Случившееся целиком ваша заслуга, и только ваша.

Стараюсь говорить спокойно, ровно, не выделяя слова, а придавая одинаковое значение каждому из них.

— Мерзавец! — Тонкая ткань мнётся от яростных движений пальцев, вцепившихся в платье.

— Ответьте на мой вопрос, и я оставлю вас наедине с вашим горем, сударыня… Зачем вы задели Равель? Она вам не ровня, особенно по красоте, так почему вы просто не прошли мимо?

— Какая разница?! — Она чуть не плачет от злости.

— Мне любопытно.

— Возьмите ваше любопытство и засуньте… — Роллена подробно описала, что и как я должен сделать, чтобы доставить себе удовольствие.

Восхищённо аплодирую:

— Браво, сударыня! Вас этому научил Шэрол? Сомневаюсь… Значит, кто-то из предыдущих гостей вашей спальни?

— Да как вы… — Пунцовая краска залила щёки.

— Признаться, я так и думал. Девственность вы потеряли задолго до знакомства с графом Галеари.

— Да! Довольны? Это всё, что вы хотели знать?

— Нет, не всё. Вы оскорбили Равель, потому что хотели привлечь моё внимание, верно? Зачем?

— Зачем женщина привлекает внимание мужчины? — Красавица облизнула верхнюю губу. — Вы прекрасно знаете зачем.

— Вас сопровождал Шэрол, но его присутствие нисколько не помешало… — Мозаика начала складываться. К сожалению. — Вы кидаетесь на любого встречного?

— А если и так? — Вызов на грани истерики.

— И Шэрол это терпит? Только не говорите, что он не знает о вашей… слабости! — Подпускаю в голос участливости.

— Шэрол… — Васильковые глаза набухли слезами.

— Должно быть, ему очень больно наблюдать за всем этим… — Ещё один крохотный укол. Ну же, дорогуша! Реагируй!

— Не смейте о нём говорить!

— Почему же?

— Вы не стоите даже его мизинца!

Вот как? Неужели чувство взаимно? А почему бы и нет, собственно? Продолжим.

— Очень может быть, — киваю. — Жаль, что такой великодушный молодой человек обречён расстаться с жизнью.

— Вы… Вы могли бы его спасти, да? Снять обвинение? — В голосе Роллены проскальзывает надежда.

— Возможно.

— Сделайте это! Прошу вас! — Она падает на колени. — Всё что хотите, только сохраните ему жизнь!

— Всё что хочу? — Насмешливо приподнимаю бровь, и девушка трактует сие движение превратно.

— Всё, без исключения! Вам… нравится моё тело? Возьмите его!

— Щедрое предложение. — Делаю вид, что задумываюсь. — Очень щедрое… Самое любопытное то, что совсем недавно женщина, не менее прекрасная чем вы, также предложила себя в качестве платы за услугу, но…

— Но? — Взгляд Роллены готов померкнуть или воссиять.

— Я отказался. И был прав, отвергая то, что предлагают ВЗАМЕН. Потому как… Настоящий дар приносится не ЗА, а ДЛЯ… Не стоит торговать телом, сударыня. Даже во благо. Спасённый не поймёт такую жертву и не примет её.

По мертвенному перламутру щёк ручейками потекли слёзы. Я нагнулся и, закусив губу от боли в груди, поднял Роллену с колен:

— А вот плакать не нужно, милая… От рыданий глаза краснеют, а личико опухает, и красота меркнет… Обещайте, что не будете плакать!

— Мне нечему радоваться… — всхлипнула девушка.

— Но и грустить пока рано! Подумайте о чистоте своей души, раз уж тело вам не удалось сохранить в первозданной невинности…

— Я… я не хотела… я не могла… он был сильнее… он всегда был старше и сильнее…

— Кто?

— Герис…

Занятно.

— Мне жаль, что заставил вас вспомнить…

— То, что я никогда не забывала? Не жалейте, сударь! Он раскаялся… потом. И даже сделал так, чтобы Шэрол решил… — Заплаканное лицо скривилось от старой боли.

— Не продолжайте. — Я взял Роллену пальцами за подбородок. — Оставьте то, что прошло, спать глубоким сном в дальней комнате вашей памяти и думайте о будущем.

— У меня нет будущего, — прошептала она. — Когда голова Шэрола отделится от плеч, я перестану быть… Спасибо вам, сударь.

— За что? — Я удивился. Очень сильно.

— Вы не дали мне совершить ещё одно падение. И не стали смеяться надо мной…

— Я никогда не смеюсь над тем, кто попал в беду.

— И это делает вам честь… Простите, мне нужно уйти.

— Разумеется…

— Прощайте!

Роллена тихо покинула комнату, а я задумчиво царапнул ногтем полированную столешницу.

Была ли она искренна со мной? Фрэлл её знает… Хотя эмоциональный фон казался очень даже правдоподобным. Здесь и сейчас. Вдох спустя всё изменится, и место несчастного ребёнка вновь займёт холодная и расчётливая придворная красавица. Да, так и будет. И она возненавидит меня. Возненавидит за то, что я смог на несколько минут приподнять маску с её души… Роллене не нравится то, что прячется в глубинах. Мне… в принципе всё равно. Честно говоря, если бы всё это происходило год назад, я бы со спокойной совестью оставил события как есть. Но сейчас… Наверное, во всём виновато волшебное слово «любовь». Прикоснувшись к этому странному чувству, нельзя сохранить в первозданной целостности тщательно взлелеянный цинизм. Не получается. Никак. Они любят друг друга? Очень похоже. И пусть в случае Шэрола любовь смешана с благодарностью за то, что «его сочли достойным внимания», а в случае Роллены — за то, что «её приняли со всеми недостатками»… Я не хочу рвать ниточку, которую они протянули между своими сердцами. Она и так до невозможности тонка…