Угрюмый солдат пожал плечами:
— В чём проблема, кэп? Тут силы много не надо…
— Да нет, ничего… Просто подумал… — Капитан ещё раз взглянул в мою сторону. Что-то во мне ему определённо не нравилось. И я даже знаю что. Моё спокойствие. Но беззащитный внешний вид прогнал справедливые сомнения.
— Вот что, парень… — начал он. — Видишь эту женщину?
— Угу, — кивнул я.
— Она преступила закон и подлежит казни… Приговор в исполнение приведёшь ты.
Милое предложение. Впрочем, вру: это приказ, и приказ, не терпящий возражений. Спасибо, дяденька! Хочешь сделать из меня палача?
— А потом? — невинно поинтересовался я.
— Потом пойдёшь домой, — нарочито равнодушно ответил офицер.
Я поджал губу и хмуро посмотрел на него, не скрывая, что не особенно уверен в озвученном исходе дела. Капитан отвёл глаза. Что ж, толика совести у него, похоже, осталась. Но она не поможет нарушить указания вышестоящих чинов, верно?
— А… что она сделала?
— Тебе не надо знать, — отрезал угрюмый.
Ну не надо так не надо. Я посмотрел на женщину.
Высокая. Стройная. Руки связаны за спиной. Лицо закрыто капюшоном длинного плаща. Кислое яблоко…
ЧТО?!
Эльфийка?!
Не может быть!
«Почему же?» — ехидно осведомляется Мантия.
Эльфийка… Поэтому её и приволокли в эту глушь — не оставлять следов, избежать лишних глаз… Мерзавцы…
«Ты против?»
Против чего?
«Её смерти…»
Я… Я не хочу становиться палачом.
«Но убить — не против?» — продолжает допытываться Мантия.
Против, не против… Какая разница? Она же не окажет сопротивления…
«А если бы оказала? Убил бы?»
Да. Чтобы сохранить собственную жизнь.
«Так в чём же дело? Убив, ты проживёшь несколько лишних минут… Отказавшись — умрёшь вместе с ней…»
Великолепный выбор! И что тебе кажется более симпатичным — поиграть в палача или благородного, но глупого героя?
«Выбирать всё равно будешь ты…» — ухмыляется Мантия.
Поганка!
«От поганца слышу!»
Что это мы сегодня такие игривые?
«А разве тебя бег-по-лезвию не радует? Не заставляет сердце биться чаще? Не горячит кровь?»
Ты прекрасно знаешь — не радует!
«Какой ты скучный…» — вздыхает она.
Я знаю! Скажи лучше, что делает эльфийка?
«Ты же сам видишь: колдует…»
Это называется «колдует»? Да таким количеством Силы костёр не разжечь!
«А ты пробовал?» — подкалывает.
Ты не просто поганка… Ты… Ты…
«Я само совершенство!»
Тьфу на тебя! Что это за чары?
«Понятия не имею…»
Не ври!
«Сам сказал: Силы чуть…»
Так… давай добавим!
«Совсем мальчик плохой стал», — сокрушается, стерва.
Ты не можешь или не хочешь?
«Лень что-то…»
Ах, лень? И ты позволишь мне погибнуть?
«Это ещё почему?»
Потому что заклинание эльфийки может… может, например, вызвать подмогу.
«Интересно, как ты догадался, что это Зов?» Интонации Мантии засверкали азартом.
Зов? Никак я не догадывался…
«Прости, забыла: ты ведь пробовал звать…»
Пробовал… Что получилось — лучше не вспоминать. Так эльфийка тоже пытается…
«Разумеется… Но у неё совсем нет на это Силы…»
В чём причина?
«Её опустошили… Не до конца, но очень существенно… Чтобы не трепыхалась…»
Логично. Ну так поможем?
«С каких это пор ты стал защитником эльфов? А, наверное, с тех самых, как тот милый ребёнок всучил тебе…»
Оставь его в покое!
«Бука…» Она еле сдерживается, чтобы не захихикать.
Потом будешь смеяться! Плесни ей Силы!
«Как будет угодно Мастеру…»
Я едва не задохнулся от возмущения. Что за привычка — оставлять за собой последнее слово? Я тоже так хочу…
* * *
Наш диалог длился считаные мгновения: не успели солдаты насторожиться из-за медлительности бедолаги, назначенного палачом, как Мантия подтолкнула навстречу слабым попыткам эльфийки Силу, собранную из моего шлейфа…
Хоть и не к месту, но надо пояснить следующее: когда я принимаю непосредственное участие в разрушении чар, высвобожденная Сила рассеивается в Пространстве, но происходит это отнюдь не сразу, а с некоторым запозданием, в течение которого всё, что я не поглотил, тащится следом. Очень похоже на шлейф платья. А поскольку сегодня мне повезло наглотаться вдоволь, шлейф был полнехонек: Мантии оставалось только выхватить из него изрядный кусок и впрыснуть в Нити, заготовленные эльфийкой…
Поляну накрыла волна Зова.
Не знаю, почувствовали ли солдаты хоть что-то. Если среди них не было магов (а магов не было, иначе я бы заметил) — отчаянный призыв о помощи лишь скользнул порывом ветра по плохо выбритым щекам. А вот я… Я получил сполна.
Эльфийский Зов мало походил на тот вопль, который удался вашему покорному слуге. Тонкий. Изящный. Ажурный и хрупкий, как сплетение покрытых инеем веток. Не менее властный, чем мой, но… Во мне кричала кровь, в эльфийке — разум.[11] Я задыхался, разрывая на клочки душу, она… Она всего лишь творила волшбу. Последнюю в своей жизни, но такую… бесстрастную. И это можно было понять: у эльфийки просто не осталось сил. Даже на то, чтобы любить или ненавидеть…
Мне почудилось, что в холодном воздухе разлился аромат цветущего яблоневого сада. Нити волшбы незримыми лучами рванулись во все стороны, и стоило труда удержаться от рефлекторного желания уйти с их дороги. Метание по поляне выглядело бы странно, не находите? И всё же одному из лучей, пролетавшему рядом, я шепнул: «Пусть придёт… хоть кто-нибудь…»
Миг — и плотный ореол заклинания, окружившего эльфийку, дрогнул и рассеялся, оставив тем, кто мог это почувствовать, лёгкое, светлое сожаление о мимолётном чуде…
— Ты бы поторопился, что ли… — Угрюмый толкнул меня в плечо.
Поторопился? Ах это… Я же должен кого-то убивать…
— И как прикажете? Голыми руками?
— Оружия не получишь, и не надейся, — отрезал капитан.
Я так и думал. Кто же мне даст хоть завалящий ножик? Дураков нет. Рассчитывают, что сейчас устрою «злостное удушение»? Бр-р-р-р… Ещё чего. Да и не надо душить, можно шею сломать…
Декорации, на фоне которых мне предстояло умирать, не располагали к патетическим предсмертным речам. Вообще ни к чему не располагали. Плешь посреди леса, отороченная черноствольными соснами и увядшими в отчаянной мольбе ржаво-серыми кистями можжевельника. Выпавший снег втоптан людьми и лошадьми в бурый ковёр подгнившей травы и бледного мха. Клочок бесцветного неба над головой. Тоскливая картина. Впрочем, если закончить жизнь, то почему бы и не здесь? По крайней мере, селяне набредут на труп и похоронят честь по чести — на большее и не надеюсь…
Я двинулся к эльфийке, задумчиво перебирая в мыслях свои возможные действия. Ничего разумного в голову не приходило. Либо убить, либо… получить удар в спину: за мной по пятам следовали конвоиры. Блондин — слева, угрюмый — справа. И оба вытащили свои мечи из ножен. Я такой страшный? Никогда бы не подумал…
Когда до эльфийки мне оставалось сделать лишь десяток шагов, серая тень качнулась в морозном воздухе, преграждая путь.
Девушка? Женщина? Возраст определению не поддавался. Болезненно-худая, бледная, как… как смерть. Черты лица резкие, даже острые, но странно очаровательные. Глаза… Наверное, серые: так блестят, что затмевают любой цвет сиянием гнева. Длинная, толстая коса взметнулась над прямыми плечами жемчужной змеёй. Одежда какая-то… старомодная, что ли. Сейчас такую редко встретишь: отложной воротник камзола слишком большой — свисает как тряпка, рукава с таким разрезом, что острые локотки девушки, затянутые в пепельно-серое, полупрозрачное полотно, из них вываливаются, сам камзол — короткий до неприличия, выставляющий напоказ узкие бёдра фигуры, более подходящей мальчику, чем девочке. Длинные ноги упрятаны в узкие штаны и высокие, но вряд ли удобные сапоги: это вам не ленточные голенища форменной одежды моей знакомой йисини,[12] а целые шматы жёсткой кожи. Откуда вообще такое чудо вылезло, из какой берлоги? И сколько зим оно проспало?
