Как легко придумать, что делать, но как мучительно и тягостно — продумывать, каким образом воплотить в жизнь свою фантазию! Не знаю, как вы, а я частенько попадаю в такую ситуацию. Вот и сейчас, когда в голове совершенно чётко оформилась мысль о «передаривании» жемчужин, мне нужно сообразить, какие шаги с моей стороны для этого потребуются… Так, кажется, гном вскорости собирается нас покинуть — что-то такое я слышал позапрошлым вечером во время попойки. Не скажу, что сия новость меня сильно огорчает — скорее она полностью соответствует моим скромным планам…

Разумеется, вчера мне так и не удалось заняться собой любимым, потому что требовалось привести в порядок кухню и те уголки дома, в которые веселье распространилось уже после моего отбытия ко сну. Но зато сегодня, после завтрака, во время которого чудовищным усилием пришлось заталкивать в себя недоваренную кашу (видимо, доктор так и не пришёл в норму после выпитого), я заявил, что мне необходимо личное время. Эти слова были встречены по-разному. Доктор только вяло махнул рукой, пробурчал что-то насчёт «волков, которых намедни видели недалеко от деревни», и налёг на парное молоко, спозаранку доставленное одним из селян со словами «глубочайшего уважения». Принц, который явился-таки для принятия пищи, был слишком рассеян, чтобы вообще оценить моё смелое желание. Отличился только Борг: сначала его брови скакнули вверх, потом вернулись на место, но вслед за ними тут же пришли в движение уголки рта. Впрочем, даже если он и собирался вначале что-то сказать, то быстро передумал и заговорщицки подмигнул мне. Не знаю, какие мысли пришли в голову рыжего великана — уж не ожидал ли он, что я собрался прошвырнуться «по девочкам»? — но я не стал его разочаровывать и хитро улыбнулся в ответ. Впрочем, как стало ясно впоследствии, он был недалёк от истины…

Наводя ревизию в орудиях труда Гизариуса, я обнаружил массу швейных принадлежностей, что несказанно меня порадовало, но в то же время не нашёл того, что мне требовалось, а именно: нескольких кусков ткани или кожи. Спросите зачем? Поскольку Борг так и не вернул подарок Мирримы, то если я собираюсь отослать ей несколько жемчужин, нужно соорудить подобный кошелёчек — листья кувшинок, конечно, выглядят очень мило, но только до тех пор, пока не засохнут, а сей момент неумолимо приближался… У кого есть клочки ненужной ткани? Только у того, кто занимается рукоделием! А кто у нас в деревне занимается рукоделием? Ручаюсь, что все женщины. Жаль, что я так и не завёл знакомств среди селянок… Стоп! Ну уж одну-то я знаю достаточно хорошо! Но вот как она отреагирует на столь странную просьбу с моей стороны…

— Доброго дня, почтенная! — Мне не хотелось заходить в дом без приглашения, и открытое на двор окно весьма подходило для того, чтобы оное приглашение получить.

Увидев над подоконником мою голову, Рина на мгновение застыла, как камень, и я даже решил, что поступил слишком опрометчиво, явившись в этот дом после столь малого промежутка времени, пока в памяти ещё живы все переживания, связанные с появлением на свет старостиного внука. Но я ошибался. Мрачная тень только коснулась глаз женщины своим крылом и улетела прочь — Рина вздрогнула и смущённо улыбнулась:

— Простите, я напугалась…

— О, тогда спешу принести самые искренние извинения! Простите ли вы моё бесцеремонное появление? — Всё, понесло. На кой фрэлл я с ней-то кокетничаю?

— Ну что вы, ни к чему извиняться… — Она качнула головой. — А почему вы не заходите?

— Потому что я не считаю возможным переступать порог чужого дома без согласия хозяина, — важно пояснил я.

Она снова улыбнулась, на сей раз даже теплее, чем прежде.

— Заходите, сделайте милость!

— Вы не будете против, если…

Я подтянулся на руках и перекинул ноги через подоконник. Рина приняла мой манёвр вполне благосклонно. Оставшись маячить спиной в окне (на случай, если вернётся муж селянки), я продолжил беседу:

— Собственно говоря, не хочу отвлекать вас от забот… — Женщина недоумённо обвела взглядом комнату: в самом деле, что я назвал заботами? Мирно посапывающего в колыбели малыша? Так это же — одна радость! Шитьё, отложенное при моём появлении? Для умелых рук оно тоже не составляет особых проблем… Ну да, я выразился вежливо, но несколько глупо. И в глазах Рины можно было прочитать вполне закономерный вопрос: если я что-то говорю о «заботах», так не имею ли я в виду, что оные скоро посетят этот милый дом? А от такой мысли до тревоги — один шаг, но я не дам его сделать!

— Это просто дань воспитанию, которое мне позволили получить, почтенная, не принимайте мои слова всерьёз. — Я вздохнул, а женщина расслабила плечи. — Я пришёл попросить вас о небольшом одолжении… Так сказать, чисто по-соседски…

— Одолжить немного муки или соли? — Готов поспорить, она не так уж простодушна, как кажется на первый взгляд!

— Вроде того… Вижу, вы умеете и любите рукодельничать?

— Немного. — Она польщённо зарумянилась.

— Дело в том, что я тоже собираюсь заняться шитьём, — чуть замявшись, сообщил я. Глаза Рины чуть округлились, и я поспешил покончить с делом поскорее: — Мне нужен кусок кожи на четыре ладони — или два куска по две ладони, плотная мягкая ткань тех же размеров, нитки и обрезки кожи, из которых можно сплести шнурок… Если, конечно, это вас не затруднит… — Последние слова я проговаривал, глядя в пол и ёрзая по подоконнику. Не о том, не о том мужчина должен просить женщину… вы понимаете, что я имею в виду?

— Ничуть не затруднит. — Я поднял взгляд. Селянка улыбалась. Искренне, беззлобно, но слегка заинтригованно. — А… что вы собираетесь делать?

— Сошью мешочек для подарка. — Есть ли смысл скрывать свои намерения?

— Это подарок для девушки? — О, улыбка стала ещё шире!

— Да. Только не подумайте ничего такого! Она гораздо младше меня, в сущности — ещё ребёнок… Просто в своё время она сделала мне подарок, который меня здорово выручил, и теперь, когда подвернулась возможность, я хочу…

Она смотрела на меня понимающе, немного покровительственно — в принципе, не люблю, когда на меня ТАК смотрят, но здесь и сейчас я почему-то не испытывал никаких отрицательных эмоций…

— Вы умеете шить?

— Не так хорошо, как вы, но на мешочек моих умений хватит, — честно признался я.

Она покачала головой:

— Позвольте вам не поверить.

— Почему же?

— Мастер он и есть Мастер, во всём, за что берётся.

Ай-вэй, и она туда же!

— Вынужден настоятельно просить вас не использовать подобное обращение по моему адресу. — Я постарался, чтобы фраза не прозвучала грубо, но женщина не обиделась, а скорее просто не поняла мой протест. Правда, настаивать не стала:

— Как пожелаете…

— Поймите, у этого титула слишком глубокий смысл, чтобы расшвыриваться им направо и налево… — Я попытался сгладить неловкое молчание, повисшее между нами.

— А мне думается, что я сказала правильно… Я не встречала мужчин, которые ловко управлялись бы с иглой…

— Как это? Лучшие портные мира — мужчины! Да и что далеко ходить: ваш сосед, доктор, тоже частенько занимается штопкой — конечно, не одежды, а людей, но тем нужнее и значительнее его искусство!

— Всё так, но… Те, о ком вы говорите, избрали своими занятиями такие, которые далеки от истинно мужского предназначения. — Ну вот, угораздило же меня нарваться на местного деревенского философа! И что она понимает под «мужским предназначением»? Ох, есть у меня одна версия, но не при женщине её озвучивать…

— Что вы имеете в виду, почтенная? — Сделаю вид, что её слова мне совершенно непонятны. Тем более что так оно и есть. Почти…

— Я говорю о том, что воин не станет брать в руки иглу и нитку.

— Воин? — Я хохотнул. — А я-то здесь каким боком?

— Вы не походите ни на одного из нас… И на доктора — тоже. И на ведуна… А пальцы у вас крепкие, но не такие, как у моего мужа… — Она снова покраснела, видимо, вспомнив о чём-то личном.

Фрэлл, какие пальцы?! А, она говорит о той, первой встрече, когда я подхватил её под локоть… С ума сойти, какие все вокруг наблюдательные! Один я — дурак дураком…