— А не пошёл бы ты… — Борг сдвинул брови, и я решил уточнить: — А не пошли бы вы оба отсюда — далеко и надолго!

Смех принца стал ещё заразительнее. Рыжий тоже разобрался в ситуации и сменил гневное выражение лица на полнейшее равнодушие. Вот железные нервы у человека! И абсолютная власть над своими эмоциями. Хотя это, наверное, профессиональное: он же в эти минуты на службе — отвечает за безопасность своего повелителя. Какое уж тут любопытство! Впрочем, лично я не взял бы себе такого телохранителя: на кой фрэлл нужен тупой истукан, который только и умеет, что бросать грозные взгляды по сторонам да размахивать кулаками? Но в одном принцу всё же повезло — эта статуя бесконечно ему предана. Почему я так решил? Очень просто: я видел, какими глазами рыжий слуга смотрит на господина. Такой взгляд присущ матерям, которые готовы принести в жертву весь мир ради благополучия собственного ребёнка. Я о такой преданности могу только мечтать…

Как и раньше, Дэриен не позволил мне далеко уплыть по Реке Размышлений и, отсмеявшись, спросил:

— Почему ты накинулся на этого забавного старика?

— Он не так уж забавен, когда приводит приговор в исполнение, — огрызнулся я.

— Ты когда-нибудь об этом забудешь? — тоном учителя, уставшего от упрямства своего ученика, поинтересовался принц.

— Не раньше, чем сойдут синяки, — парировал я.

— Значит, через месяц, — кивнул Дэриен.

— Я же сказал: не раньше! — попробовал я настоять на своём. Безуспешно.

— Тебе не понравилось, когда тебя назвали «Мастером». Почему? — Ну зачем, зачем он пытается побольнее ранить меня?

— Вы очень наблюдательны.

— Ты не ответил. В чём причина? Ведь это очень почётно…

— Даже если такой почёт не заслужен? — Только спокойно, Джерон, не надо тратить гнев на мальчишку. Ох, если б я сразу догадался об этом… Если б я сразу понял, что он — просто любопытный маленький ребёнок, которого силой обрядили во взрослые одежды и заставили принять на себя обязанности, которые тяжелее каторжных цепей… Да, он мог бы пользоваться своим положением исключительно ради собственного удовольствия, и, наверное, он даже попробовал, каково это, но… Есть такое странное свойство души, которое носит имя «Благородство». Не по рождению и воспитанию: то — напускное… Нет, я имею в виду благородство, которое парит в высоких небесах и время от времени для краткой передышки избирает своим пристанищем человека, наполняя его сердце особенным светом. Светом, который не даёт заблудиться во мраке пустых забот… Интересно, принц гордится тем, что избран? Вряд ли, скорее он только страдает от этого… А мы могли бы стать друзьями. В другой жизни. В другой моей жизни… Если я вообще способен быть другом…

— Ты считаешь, что не заслужил уважения этих людей? — Ну никак не угомонится!

— О чём вы? Я едва не убил своим видом молодую женщину и её ребёнка… Какое уж тут уважение…

— Но их жизни не прервались благодаря тебе. Разве это не достойно уважения? Ты не гордишься собой?

— Ни капли.

— Почему же?

— Я спасал свою шкуру, — честно признался я, но логика принца работала по иным принципам, чем моя.

— Странные слова для того, кто ещё вчера заверял меня, что хочет умереть!

— Я передумал. — Ну и въедливый же он!

— И часто ты меняешь своё мнение?

— Когда мне это удобно.

Да, мы могли бы стать друзьями. И препираться до хрипоты, потому что ни один из нас не уступит первым…

— И всё же… Чем тебе так не угодили Мастера, что ты не хочешь быть таким же, как они?

Не угодили… Дурак ты, твоё высочество. Во дворце, возможно, Мастеров как собак нерезаных и древний, изначальный смысл этого титула стёрся от частого и необдуманного употребления… Но здесь, в маленькой деревне, жители которой выбираются в соседние городки два раза в год, на ярмарку… здесь слову «Мастер» придают совсем иное значение. Ты не мог видеть, а я… Благоговение, смешанное с ужасом, — вот что дрожало в глазах благодарного старосты и его растерянного зятя. Я совершил новую ошибку. Ошибку, которая приведёт к ещё более серьёзным изменениям в судьбе, хотя мои действия были всего лишь попыткой защититься от обвинений. Ну и чего же ты добился, Джерон? Теперь они будут боготворить и панически бояться тебя. Стена отчуждения уже заложена и с каждым днём будет становиться только выше. В этой деревне у тебя не будет друзей, только покорные рабы…

Ты предупреждала меня, Магрит. Ты всегда была мудрой… И мысли снова скользнули в тайники памяти…

За окнами библиотеки плещется море. Море молний и отточенных бурей струй осеннего ливня. Стемнело ещё в обед, и слуги зажгли вереницу свечей на стенах и столах. Я копаюсь в дебрях фолианта, утащенного с одной из самых верхних полок. Чем он привлёк моё внимание, ума не приложу… Магрит спряталась в уютном лоне огромного кресла и с наслаждением наблюдает за танцем стихий в рамке высокого окна. Ей ничуть не скучно. Я же не могу найти ничего привлекательного в серо-синем хаосе воды, огня и ветра. Я пытаюсь понять смысл короткого стихотворения, на которое наткнулся совершенно случайно. Не знаю, кто его автор: на чистом листе только шесть строчек аккуратно, но решительно написанных слов…

— Dou Магрит, можно спросить?

Она чуть заметно кивает, поворачивая ко мне лицо. Сколько истинного величия в одном только изгибе её тонкой шеи!

— Почему слово «Мастер» написано здесь с большой буквы?

Она усмехается:

— Это трудно объяснить, но я попробую… Мастер — это титул. Высший титул, которого может добиться человек.

— Высший? — Я удивлён. — А как же короли?

— Ты же прочитал стихи! Там сказано всё, и даже больше, чем нужно.

— Значит, быть могущественным можно без золота, магии и власти над людьми? — Это никак не укладывается в голове.

— Смотря что ты понимаешь под словом «могущество». — Магрит лукаво пожимает плечами.

— Я… не знаю, — смущаюсь я.

— Поверь, это не так уж интересно. — Она играет кистями пушистой шали.

— Быть могущественным — неинтересно?

— Увы. Лучше уметь ценить жизнь.

— И быть… Мастером?

Горький смешок:

— Это непросто.

— Почему? — Я упрям так, как только может быть упрям мальчишка в ожидании собственного совершеннолетия. — Я ценю жизнь.

— Ты ценишь СВОЮ жизнь, а Мастер… Он ставит ценность чужих жизней гораздо выше своей…

— Как это?

— А вот так. — Даже если ей и претит со мной беседовать, она не подаёт вида. — Настоящий Мастер пожертвует своей жизнью, чтобы спасти другие. Если, конечно, не будет иных путей решения проблемы. Мастера, знаешь ли, весьма расчётливые и хладнокровные люди. Хотя есть ещё Тёмные Мастера, которые ставят себя превыше всех остальных… Но их могущество мнимо. Они блуждают во Тьме.

Я не могу понять, шутит она или нет, а Магрит продолжает:

— Выходов из Лабиринта Жизни много, но все они являются Входами в новые Лабиринты…

Молния бьёт в землю совсем рядом со стеной замка, и библиотека на мгновение тонет в ослепительно белой вспышке. Я испуганно закрываю глаза, а Магрит хохочет, распахивая окно и подставляя губы обжигающим поцелуям ливня.

— Dou Магрит… Вы… уходите? — Я разочарован. Можно сказать, обижен.

Она поворачивается ко мне, скрещивая руки на груди.

— У тебя есть ещё вопросы?

— Я… не хочу оставаться один. — Скольких усилий мне стоит это признание!

Магрит подходит и проводит ладонью по моей щеке.

— Ты всегда будешь один. Пора начать привыкать.

— Но почему?

— Так решено Землёй и Небом.