— Н-н-не-э-э… — выдавил он из себя. Но его просто никто не слушал.

— Т-теперь, — прошептал мне Дуппель, — или пан или пропал! Или начнешь вспоминать… С-свою суть… Или, прости — загнешься… Но только мы все здесь испечемся сейчас. Так что терять нечего… Вспомни Слово! Слово разящее!..

— Шансы? — спросил я, стараясь имитировать полное хладнокровие. — Хотя бы половина на половину?

Дуппель не ответил. Видно, не смог выдавить из себя ответ. Только отрицательно затряс головой, и глаза его наполнились безнадежным отчаянием. Стальная игла нащупала мою вену, и содержимое шприца горячей, обжигающей волной покатилось по моим сосудам.

А терять и действительно было нечего: над верхушками невысоких деревцов, честно пытавшихся скрыть нас, уже поднималась трепещущая крыльями гигантского бражника громадная туша твари.

«Финиш! — подумал я. — Сейчас узнаю, что значит сгореть заживо!»

И в тот момент, когда горячая волна, рожденная зельем, вырвавшимся из шприца, добралась до моей головы и охватила мозг, я выкрикнул в такую близкую морду чудища единственное, что оставалось у меня в голове.

— Чтоб ты сдохла, тварь!!! — заорал я. — Чтоб ты сдохла!!! Подавись!!!

То, что произошло дальше, было, наверное, самой большой неожиданностью, которую мне довелось и доведется когда-либо испытать в жизни.

Пламя, яркое и слепящее, просто разорвало тварь в пылающие клочья. И они, кувыркаясь и продолжая рваться на все более мелкие куски, полетели жутковатым фейерверком в разные стороны.

Я оглох, а потом чуть было не ослеп. Если бы бритоголовый полковник не набросил мне на мое лицо свой бушлат, я точно лишился бы зрения.

* * *

Потом случился небольшой провал в памяти, из которого я вынырнул, уже сидя на заботливо подостланном под меня брезентом и ощупывая опаленные брови и ресницы. Волосам, видно, тоже досталось. Зеркала окрест не было, но, судя по виду присутствующих Дуппеля и Ольгреда, внешность моя производила не лучшее впечатление. У меня еще была потом возможность убедиться в том, что множественные ожоги и шрамы не украсили мою физиономию. Как, впрочем, и другие открытые части тела. Но что до впечатления, которое я производил на присутствующих в целом, то сейчас его явно определяла не внешность.

Все, кто мог держаться на ногах, окружили меня и рассматривали с явным уважением. Среди прочих тут был и Тагара. Только его уважение больше походило на тревогу.

— Возьми, — сказал Дуппель, протягивая мне открытый коробок, — это заживляющая штука.

Коробок был наполнен то ли мазью, то ли глиной преотвратительного вида. Но, судя по тому, как щедро Дуппельмейер покрыл ею свои ожоги, какими-то целебными свойствами эта субстанция обладала.

— Уф-ф-ф! — добавил он. — Рад, что ты остался живым. С-считай — счастливчик!

— Очень жаль, что вы с ним припозднились, — мрачно бросил Горелов. — Только после того, как мы начали терять людей…

Он перебросил свой подпаленный бушлат через плечо и, молча кивнув своим людям, зашагал к своему бронетранспортеру. Мы помогли солдатам донести до машины раненых.

* * *

— Теперь уже недалеко, — сообщил Ольгред, усаживаясь за руль вездехода. — Но пока не расслабляйтесь. Впрочем…

Он помолчал, выводя «лендровер» на крейсерскую скорость, в хвост бэтээру.

— Впрочем, тебе, — он кивнул мне, — может быть, полезно будет вздремнуть…

Я решил тоже перейти на «ты».

— Что это была за дрянь, которую ты мне вколол? — поинтересовался я у Дуппеля. — Что, я и впрямь мог от нее загнуться?

— Еще как! — усмехнулся тот. — Можно сказать, в девяти случаях из десяти. Правда, была у тебя еще возможность просто дурачком остаться. Но, согласись, это был оправданный риск. Эту смесь разработали наши умники, как говорится, методом тыка. Называется обычно — «Пробуждение-3». Так вот, когда она действует на такого, как ты, непроявленного, «латентного», как говорят, мага, то просто случайно ломает всякие тормоза, которые блокируют его способности, и чаще всего маг сам себя разрушает. Себя всего или собственный разум. Просто потому, что, сам того не понимая, начинает командовать силами, о которых не имеет ни малейшего представления. Нам разрешено применять эту штуку только в критических ситуациях. Не думал, что в такой окажусь. Но, как говорится, от тюрьмы и от сумы…

— А если человек не маг? — полюбопытствовал я.

— А вот тогда ему ничего особенного и не сделается, — пожал плечами Дуппель. — Для простых смертных это не более чем сильное снотворное с некоторыми побочными эффектами, и все. Магов убивает собственная магия. Но тебя бог миловал.

Мне было над чем задуматься. Одно было ясно: само по себе пятнышко красителя, введенного в вену, никаких необычайных способностей мне сообщить не могло. Однако вопреки этому совершенно логичному соображению своими глазами я только что видел вполне недвусмысленное подтверждение своих магических способностей.

Мысли мои начали путаться, тихо накатывался сон, выключая одно за другим все чувства и желания, кроме одного — наконец выспаться.

* * *

Проснулся я оттого, что Ольгред тряс меня за плечо. Я с трудом разлепил веки и увидел, что ландшафт вокруг успел разительно измениться. Наш мини-караван спускался по уже вполне приличной на вид дороге в поражающую обилием зелени долину. И уже недалеко от нас — посреди этой долины — виднелись крыши и башенки городка, казавшегося игрушечным.

— Ну, теперь я могу наконец сказать тебе: «Добро пожаловать в Странный Край, господин Меченный Знаком!» — с торжественным видом произнес Ольгред.

— Так вы и сами называете это место Странным Краем? — наконец-то додумался спросить я.

— По-твоему, этот край — вполне обычный? — меланхолически отозвался Ольгред. Спорить с ним было трудно.

В моих записях наступает некий перерыв. Как ни странно, он вызван не какими-то новыми чрезвычайными событиями, обрушившимися на меня, а как раз наоборот — тем, что мне выпал определенный тайм-аут для отдыха и осмысления всего происшедшего и происходящего со мной.

Тайм-аут этот назывался периодом адаптации и протекал в стенах здешнего Убежища. Это был, по-моему, самый спокойный период в моей жизни в Странном Мире. Может быть, и во всей моей жизни вообще. Хотя и в Убежище ждали меня кое-какие приключения. Я бы, правда, назвал это место монастырем, но это тоже было бы не совсем верным определением. Ну хотя бы потому, что монастырю положен некий устав и более или менее постоянный контингент пребывающих в нем монахов, послушников и тому подобного народа. Положена также, по всей видимости, и некая иерархия, определяющая отношения между обитателями подобного заведения.

Ничего подобного пока не потрудились довести до моего сведения. Единственные два человека, которым меня представили более или менее официально, были Старейшина Убежища Ван Верден и мой Учитель — мэтр Герн. Всех остальных узнавать и устанавливать их роль в здешнем микрокосме мне приходилось уже в рабочем порядке.

Все законы Убежища были, как видно, неписаными, а его статус — в моем понимании — весьма неопределенным. Однако жизнь здесь была весьма четко регламентирована, и любое нарушение заведенного порядка вещей тут же ставилось нарушителю на вид — реакцией окружающих и немым укором старших.

Собственно Убежище находилось в черте небольшого провинциального городка земли Рикк. Городок, носивший название Коонр, только тем и был примечателен, что в нем располагалось Убежище, и откуда-то из его окрестностей тайные тропы вели к порталам — Вратам в Иные Миры. Кроме того, в городке имелась Школа Грамотеев, что-то вроде филиала столичного университета, и отменно зловонное кожевенное производство. К счастью, его цеха располагались с учетом розы ветров, и в сторону самого городка их ароматы долетали нечасто.

Про городок можно было бы рассказывать долго, он был весьма своеобразен, но я оставлю это на потом. Достаточно сказать, что напоминал он средневековый европейский городишко, властвовали в нем искаженный до неузнаваемости португальский и английский говоры, а имена его обитателей с неукоснительным постоянством оканчивались на «ра», «га», «ча»… Фамилий в Странном Крае, как я понял, почему-то не признавали.