— Все в порядке! — сообщил он, вернувшись. — Это наши. Из риккейского филиала.

Танк, прибывший по наши души, оказался, впрочем, не совсем танком.

У реки — там, где ее пересекал мост, в том месте, что на языке военных называется «тет де пон», нас действительно ждали. Ждал нормальный защитного окраса бэтээр. Самый обычный — из тех, что можно каждый день видеть на экране телевизора в «Новостях», когда подходит время для очередного сюжета с Северного Кавказа. Только вместо бортового номера на пятнистой броне был начертан белый знак, видом своим напоминавший иероглиф. На той же броне и рядом с транспортером скучали с полдюжины вооруженных людей в более привычном моему глазу полевом камуфляже. Чуть поодаль виднелся далеко не последней модели крытый «лендровер». Рядом с ним на паре каких-то тюков кемарил бородач с банданой на черной как смоль лохматой башке. Должно быть, кто-то, кого вездеход подбросил сюда по дороге.

* * *

Наш отряд уверенно выбрался из леса, после чего, сигналя парой пестрых флагов и отчаянно чертыхаясь, стал спускаться вниз по довольно крутой дороге, размытой дождями и больше напоминающей русло временно пересохшей реки. С арбы нам с Дуппелем пришлось соскочить — проклятая колымага раскачивалась самым недвусмысленным образом и ясно давала понять, что не упустит ни малейшей возможности загреметь колесами вверх при первом же удобном для такого дела случае.

Обогнав упряжку, мы настигли спешившихся людей Сотеша и вместе с ними вышли к мосту. Сам капитан первым подошел к поджидавшему его командиру встречающих — тому из них, что был постарше на вид, мрачному и бритоголовому — и коротко отрапортовал что-то. Пару раз он выразительно кивнул в мою сторону. Бритоголовый принялся о чем-то расспрашивать капитана с довольно неприязненной миной. Ни подозвать мена, ни подойти ко мне он, видно, и не намеревался. Дуппельмейер — по своей, как, я понял, постоянной привычке (а может, обязанности) — тут же занял место рядом с дебатирующим начальством. Почти сразу его физиономия, и без того достаточно озабоченная, приняла окончательно кислый вид. Не дослушав разговор людей при оружии до конца, он круто повернулся и направился ко мне.

— Чтоб им треснуть! Нас заворачивают в Рикк. В наш филиал! Решили, что курс адаптации тебе лучше проходить там.

— Это плохо? — поинтересовался я.

— А как ты думаешь?! — вопросом на вопрос зло ответил Дуппель. — Есть разница между Высшими командными в Москве и ускоренно-заочными в Вышнем Волочке? В Центре к тебе живо бы приставили классного куратора. А тут я с тобой мучиться должен буду, пока не найду замену…

— Не один ты… — раздалось у него из-за спины.

Мы оба повернулись на голос и были в общем-то приятно удивлены. Хотя я затрудняюсь сказать, что уж такого приятного было для меня в новой встрече с Ольгредом. Он приблизился к нам со стороны бронетранспортера, растирая на ходу затекшие, судя по всему, в пути мышцы шеи и плеч.

— Не возбухай, — кивнул он небрежно Дуппелю. — Все, что делается, делается не с дури! Проще всего было бы вас, дурней, этапировать в Центр. Но, понимаешь ли, эта светлая мысль вряд ли пришла в голову одним нам.

Тем, кто на нас охотится, тоже не так уж трудно будет сообразить, куда и как мы повезем кандидата. Так что легко понять, что никуда бы мы его просто не довезли бы.

— Это, извини меня, — возразил Дуппель, — еще бабушка надвое сказала. Ольгред скривился:

— У нас — серьезное задание, а не сеанс гадания на кофейной гуще! Теперь и дураку ясно, что те пасли парня задолго до нас. И решили сыграть на его братике. Но ждали до поры до времени… Так что прямые ходы здесь и теперь не проходят. А в риккейском филиале им, — Ольгред кивнул на меня, — займутся далеко не местные олухи…

— А кто же? — мрачно поинтересовался Дуппель. — Ангелы небесные?

— Довезем — узнаешь. А пока мне звон разводить на эти темы не с руки, — ответствовал Ольгред. — Перегружайтесь с ним в вездеход. Двинем прямо через плато. «Броник» будет нас подстраховывать. Кстати, — он повернулся ко мне, — командир экипажа полковник Горелов. Характер у него не сахар, но дело свое знает. Просто старайся с ним не пересекаться. По нашей четверке старший по экипажу — я. Перегружайтесь, повторяю. Давайте живенько…

Мы, не теряя времени, потопали назад, к арбе.

Я только теперь понял, что по дороге мы обросли багажом. Правда, весь наш путевой скарб (в основном запас съестного) умещался в двух объемистых вещмешках. Я уже примерился взвалить свой себе на спину, когда неведомо откуда рядом возник Тагара.

— Я тебе помогу! — радостно воскликнул он, подставляя плечо под мой багаж.

— Не стоит уродоваться! — отмахнулся я, закидывая мешок за спину.

— Но вы ведь поворачиваете в Рикк? — взволнованно спросил Тагара, поспевая за мной. — Скажите им… Скажите, чтобы взяли меня с собой!

Дуппель сразу понял, чего хочет от меня мальчишка, и, догнав нас, с самым суровом видом ухватил паренька за плечо.

— Не приставай к дяде! — произнес он шипящим голосом. — У нас для тебя места нет! Ищи себе других попутчиков!

«А где он их найдет? — подумал я. — Его до той поры успеют раз пять вздернуть на каком-нибудь суку…»

Тагара, разумеется, и не думал сражаться и насел теперь уже на Дуппельмейера — слегка, правда, косясь на меня, — с мольбами взять его с собой, хотя бы пристроить на бампере… Признаться, его мольбы как-то больше напоминали требования. Ольгред тем временем двинулся нам навстречу, жестами поторапливая и укоряя нас за нерасторопность.

— Сколько будет народу в машине? — спросил я его, когда расстояние между нами достаточно сократилось.

Вопрос несколько озадачил Ольгреда, но он, пожав плечами, ответствовал:

— Я — за рулем, Дуппель с автоматом — справа от меня, а ты, чтобы не светиться, на заднем сиденье, поглубже. И не высовывайся в окошки. На здешние пейзажи еще насмотришься.

— Для этого шкета места хватит? — Я кивнул на не отлипающего от нас Тагару.

Ольгред изумленно воззрился на меня. Потом на Дуппеля.

— Это что еще за чудо в перьях? — спросил он недоуменно.

К моему удивлению, Дуппельмейер ответил не сразу. И в голосе его вдруг прозвучали нотки сомнения.

— Знаешь, — сказал он. — Наверное, на какое-то время стоит прислушаться к тому, что этому парню моча шепчет в голову. Может, для этого есть свой резон…

Мы остановились, молча глядя друг на друга.

— Вспомни… — продолжил Дуппель. — Вспомни того итальянца… Тоже с виду казалось, что он просто в капризе обвалялся. А потом все сошлось. Только уже поздно было…

Ольгреда перекосило. Похоже было, что ему напомнили о чем-то очень для него неприятном. Он переводил взгляд с Дуппеля на меня, с меня — на Тагару и так дальше в разных комбинациях. Потом воззрился на меня, словно видел первый раз в жизни.

— Ну ты даешь! — зло сказал он. — Ты хоть понимаешь, что нам не велено оставлять свидетелей. А этот, — последовало движение головы в мою сторону, — хочет, чтобы мы еще с собой прихватили какого-то блохастого щенка!..

И тут — совершенно неожиданно — меня охватил гнев. Безудержный, но далеко не беспричинный. Все эти странности и вовсе не нужные мне приключения наконец достали меня. И я сорвался. Не помню, что именно я орал тогда там, на дороге, ведущей к мосту. Помню только, что костерил обоих моих провожатых последними словами за то, что, неспросясь бросили меня в какой-то уродский мир, подставили моего брата, что везут меня неведомо куда и что не хотят даже помочь мальцу, у которого окрест все здесь враги… И еще, наверное, бог весть чего я наговорил им в тот раз.

Остановился я лишь тогда, когда встретился глазами с Тагарой. И глаза эти были полны удивления. Он ошарашено смотрел на меня. Должно быть, моя реакция была и впрямь неожиданной и слишком бурной. Но в конце концов не беспричинной же!

Ольгред во время моего «выступления» задумчиво, склонив голову набок, смотрел на меня и не произносил ни слова. Потом, когда я смолк, похлопал по плечу и коротко бросил: