— Не могу ли я записаться на прием к господину Бауму? — кашлянув, поинтересовался Том как можно более деликатно, демонстрируя свой служебный жетон-идентификатор.

— Госпожа Анджела Баум — к вашим услугам, мистер, — произнесла в пространство перед собой старая дама и повернулась к посетителю.

«Господь любит Троицу, — определил для себя Том, — и с этой дурной привычкой Старого Джентльмена, видно, уж ничего не поделаешь. Три старые стервы в день — значит, три. И ни одной меньше. Но за что же все-таки четвертая? Я на это не подписывался. Господи».

Список прорицательниц и гадалок, исправно платящих взносы Корпорации и пополнивших ее ряды за последние пять лет, вместе с адресами и номерами каналов связи, подписанный ответственными лицами высоких оккультных званий и заверенный Большой и Малой печатями, занимал четыре страницы убористого текста. Еще столько же места занимал список злостных браконьеров и неплательщиц в те же годы. Последних Корпорация предоставила на растерзание органам следствия с особым удовольствием. Единственное, чего не содержали столь полные списки, так это настоящих имен и вообще каких-либо биографических сведений о поименованных в них особах. Прошлым своих членов корпорация принципиально не интересовалась и такого рода сведений о них не предоставляла даже Господу Богу.

Списки Том прочитал с максимальным вниманием. Ни ума, ни счастья они ему не прибавили. Бывшая сестра Марика могла с равным успехом оказаться Марией Дэви Двадцать Девятой, практикующей здесь же, за углом, или Огненной Лисицей Дэ, прорицающей удачу и напасти поморам у черта на куличках, на Мерзлых островах. В жизни бы он не подумал, что малочисленный, лишь по берегам океанов населенный Джей может прокормить такую чертову уйму жулья. И это только особей женского пола одной такой вот разновидности, относительно недавно прибившихся к этой кормушке. О приметах девицы Карои госпожа Баум сердечно посоветовала Тому Роббинсу поинтересоваться у наставников-рекомендателей, которые проводят первичное посвящение в корпорацию и рекомендуют своих подопечных для ритуала принятия Клятвы Крови. «Мы здесь только утверждаем решения президиума — постановлениями общего собрания. Бюрократическая рутина, знаете ли». О том же, кто, однако, имел честь быть тем самым наставником-рекомендателем того или иного кандидата, легко узнать у него самого. У того или иного кандидата. Крут замкнулся. Жаргон Управления определял такое вот времяпрепровождение своих сотрудников, которое выпало Тому наблюдать в стенах штаб-квартиры преславной корпорации, как «типичное сепуление по Лему». При мысли о том, что с «до конца сломавшейся» девицей Карои могло произойти и что-нибудь вроде изменения присущего ей пола хирургическим путем, не говоря уже о простейшем камуфляже, вроде накладной бороды и мужского псевдонима, Томаса Роббинса даже чуть замутило.

«Распугиваю дичь — вот что делаю сегодня с утра, — сказал себе Том. — Распугиваю дичь, как глупая дворняга на бестолковой охоте. Сейчас все родственники и друзья девицы Карои висят на телефонах и трубят друг другу в уши о том, что „девочкой занялись легавые“. Ну что ж, это — тоже результат. Можно, конечно, сказать, что я „бросаю камушки в кусты“ — так это будет звучать приятнее. Но суть — одна. Пора ходить с козырных — благо козырь-то у меня всего один».

Он навел справки по блоку связи, проехал пару кварталов по Второй Поперечной, потом свернул направо, еще раз направо и остановился метрах в двухстах от невыразительных ворот здания, переборудованного, видно, из бывшего ангара. Ей-богу, наследница капиталов фирмы «Линчжи» могла бы посещать гораздо более фешенебельное место проведения досуга. Вывеска, еще более невыразительная, чем сами ворота, гласила: «Мастер Лю. Боевые искусства Древних Империй».

В принципе Том мог просто воспользоваться блоком связи, но не хотелось привлекать неизбежного в таких случаях внимания третьих лиц. Кто-то поднимет трубку, кто-то пойдет вызывать Циньмэй из спортзала. Лучше подождать до конца тренировки, или как там это у Мастера Лю называется, и от нечего делать подумать немного о положении дел.

Этому мешали разные мелочи, вроде чисто детского интереса к тому, как, собственно, осуществляется обучение искусству боя, которым владели существа, чьи анатомия и физиология были известны ученому миру весьма приблизительно. О психологии и речи нет. Впрочем, точные знания типам, наподобие достославного мастера Лю, видно, заменяли эзотерические сочинения по всем перечисленным и по многим другим вопросам. Макулатуре этой несть числа даже в Метрополии, а здесь, на месте действия, даже страшно подумать об их изобилии.

Еще Том подумал о том, что «Джейтест» — это, наверное, как говорят статистики, «дискриминирующий фактор». Люди для него не равны. Любящих боевые искусства он вроде как-то привечает.

Он много еще о чем успел подумать, сидя за рулем своего прокатного «опель-карата», и даже начал потихоньку нервничать: уж не упустил ли он, часом, непредсказуемую Циньмэй. Сказала мамаше, что к Мастеру опаздывает, а сама — ну, скажем... Тут Том задумался, обычно ему неплохо удавалось интуитивно прогнозировать поступки людей, едва только им увиденных, иногда даже по фото. Циньмэй была не тем человеком. Тому в равной степени было трудно представить этот экзотический экземпляр своей «коллекции» как на великосветском рауте или, скажем, в седле — верхом на чем-нибудь чистопородном, из Метрополии вывезенном, так и в подпольном притоне наркоты — там тоже часто можно встретить народ голубых кровей. Возможно, Циньмэй родилась не там и не тогда. И не дело федерального следователя гадать о том, где эти «там» и «тогда», которые бывают впору странным девицам из высшего общества. А вот и она сама — перебросив спортивную сумку через плечо, чуть устало, размашистым шагом идет домой усердная ученица Мастера Лю. Все-таки Тому удалось не проворонить ее.

— Циньмэй! — тихо окликнул он. — Циньмэй!

— Я не займу у вас много времени, — как можно более успокаивающим тоном заверил он девушку. — Скорее уж наоборот — подброшу домой, если вы не возражаете.

— Нам не по дороге. Я иду вовсе не домой. — Черные непроницаемые глаза наследницы третьей доли капиталов «Линчжи» не выражали ровным счетом ничего.

Или выражали что-то, достигшее той степени, когда это что-то — ярость, страх, любовь или иное безумие — становится уже невоспринимаемым в будний день на пыльной окраинной улице города Лагодо. Собеседником, приехавшим по казенной надобности.

— Нам все-таки, мисс, по дороге. Куда вас довезти, если не секрет? Разговор наш не терпит отлагательств.

— Поезжайте прямо, — все так же неопределенно, с хорошей дикцией и легким акцентом — в семье Цзун Вана говорили на языке далекой родины — и без какого-либо выражения ответила Циньмэй и, открыв заднюю левую дверцу кара, устроилась на «генеральском месте».

— Собственно, у меня даже не вопрос к вам, мисс, — сообщил Том, трогая машину. — Просьба. Нам с вами есть о чем поговорить с одним человеком — с профессором Кайлом Васецки.

— О чем? — Циньмэй смотрела только на дорогу.

— Об амулетах Империи Зу. О тех амулетах, на которых Белый Знак. И о том, что бывает, когда люди с такими амулетами на плечах переставляют кубики в одной головоломке.

Воцарилось молчание.

— Кайл Васецки, — произнесла Циньмэй. — Он здесь — в Лагодо?

— Боюсь, что нам придется съездить к нему в гости. в Вестуич. Это не так далеко. — Том помолчал, тоже разглядывая дорогу. Потом добавил: — И будет лучше, если вы захватите с собой ту... коробку. Каменную. «Джейтест».

Последовала пауза. Которая могла закончиться всем, чем угодно, — например, просто ударом ребром ладони по его, Тома, шее. Ну к этому он, допустим, был готов. «Хуже, если в дело пойдут боевые умения Воинов Зу», — подумал он.

Циньмэй молчала минуты полторы.

— За коробкой придется заехать. К Иннинь, моей подруге. Это в другую сторону.