— Садитесь. Я попрошу Фуада принести кофе.

На зов шейха через несколько секунд появился мальчик лет четырнадцати, подвижный, с гладким, чистым лицом, похожим на лицо девушки. Шейх велел ему приготовить кофе. Мальчик поклонился и вышел из комнаты, улыбнувшись Тому.

Том сел лицом к шейху Ибрагиму, прислонившись спиной к стене. Муршид молчал, разглядывая лицо посетителя. На нем был обычный наряд дервиша — шерстяное платье, чалма, длинные четки вокруг шеи. Другие четки он держал в руке, пальцами медленно перебирая бусины. На стене за его спиной на двух стальных крючках висели гигантские четки. Рядом с ними были развешены религиозные тексты в рамках, стихи из Корана. В нескольких неглубоких нишах лежали книги. Воздух был пропитан благовониями, а парафиновый обогреватель в углу делал его невыносимо спертым. Тому было трудно дышать. Масляная лампа почти не давала света.

— Я пришел один, — сказал Том.

— Но есть Аллах. «Он ближе к тебе, чем нить твоей жизни».

Том кивнул. Он помнил много подобных встреч. Когда-то он приходило сюда в поисках мудрости. Сегодня он пришел в поисках кое-чего другого. «Пора оставить мудрость мудрецам» — подумал он.

— Значит, я пришел с Аллахом.

— Я надеюсь, что вы пришли с Аллахом.

Дверь отворилась, и вошел мальчик, держа поднос с двумя чашками и медным кофейником. Он был одет в одну лишь полосатую джалабийю, но его волосы были аккуратно подстрижены и умащены. Когда он улыбнулся, Том заметил, что у него великолепные зубы, похожие на маленькие белые жемчужины. Его глаза с длинными и шелковистыми ресницами были как оливки. Разлив кофе по чашкам, мальчик поклонился и вышел. Том смотрел, как закрылась дверь, затем повернулся к шейху.

— Вы нашли что-нибудь? — спросил он.

Шейх кивнул.

— Мне очень жаль, — сказал Том. — Яне хотел впутывать вас в это дело.

— Почему вы решили, что вам нужно извиняться?

— Я просил вас помочь. Задавать вопросы. Узнать все, что сможете.

Шейх покачал головой:

— Я когда-то был его учителем. Так же, как какое-то время был вашим учителем, и частично ответствен за то, кем он стал. Если бы я был лучшим пастырем, возможно, он избрал бы другой путь.

— Эль-Куртуби все равно стал бы тем, кто он есть.

Шейх Ибрагим нахмурился. Не отвечая, он поднял чашку кофе с кардамоном. «Бисмилла», — пробормотал он, прежде чем сделать первый глоток.

Шейх рассматривал своего гостя, как будто взвешивал его на невидимых весах.

— Что вы видите? — спросил он.

— Вас. Эту комнату.

Шейх покачал головой.

— Это неверно, — сказал он. — Вы ничего не видите. Вы думаете, что видите это, но то, что вы видите, — просто иллюзия. Ибн эль-Араби говорит: «Фа аль-алам мутавахам, ма лаху вуджуд хакики». Мир — не что иное, как иллюзия. Он не существует на самом деле, это не так... Вы сами — не более чем воображение. И все, что вы видите, — воображение. Все вещи — всего лишь воображение воображения.

Метафизическое мышление Тома не поднималось до таких высот.

— Разве Ибн эль-Араби не говорил также, что мир создан Аллахом? Что его реальность отлична от реальности Аллаха?

— Существует предание, — ответил шейх. — «Все люди спят. Они проснутся только тогда, когда умрут». — Он оглядел полутемную комнату. — Вы говорили, что видите эту комнату? Что вы увидите, если сможете заглянуть за нее, за эти стены?

— Кости ваших предков.

Шейх улыбнулся, как будто услышал шутку.

— Это тоже неверно, — сказал он. — То, что вы видите, — это цепочка инициации, связывающая мня с Пророком. А Пророка — со Святым Духом. А Святого Духа — с Аллахом. Но что вы скажете, если я признаюсь вам, что, невзирая на все это, невзирая на власть, данную мне Аллахом, я все же боюсь этого человека?

— Я скажу, что удивлен.

Шейх нахмурился и осторожно поставил свою чашку на грубый каменный пол.

— Вы удивились, потому что спите, потому что все, что вы видите, слышите и ощущаете, — это сон. В этом и состоит наше предназначение — будить людей до того, как они умрут. И несмотря на это, я боюсь. — Он немного помолчал. — Вы знаете, кто он такой и что он такое.

Том смотрел, как пальцы шейха перебирают маленькие бусины; они негромко щелкали одна о другую.

Том потряс головой. Ему было трудно найти смысл в словах шейха. Духота, тени и запах парафина, смешивающийся с благовониями, одурманивали его.

— Что вам удалось узнать? — спросил он наконец.

Шейх вздохнул:

— Завтра он планирует начать кампанию террора по всей Европе. То, что происходило раньше, не более чем подготовка, демонстрация того, на что он способен. Все его люди на местах.

— Вам известна его цель?

Шейх Ибрагим покачал головой:

— Только то, что в число его объектов входят церкви и синагоги.

Во взгляде Тома было отчаяние.

— Мне нужно больше информации! Мы должны остановить его!

Шейх кивнул:

— Я согласен. Но мой осведомитель и так подвергается страшному риску.

— Понимаю. Но на карту поставлены сотни жизней. Нам нужно знать больше.

Шейх колебался. Не то что бы он боялся открыть то, что узнал. Но он провел всю жизнь, размышляя о связи знания и поступков.

— Если я скажу вам то, что знаю, это заставит вас совершить то, чего вы хотели избежать.

— Ничего не поделаешь. Дело зашло слишком далеко.

— Да, — прошептал шейх. — Чересчур далеко. — Он с печалью поглядел на старого друга. — Ну хорошо. Что вам известно о планах провести экуменическую конференцию в Иерусалиме в начале года?

Том пожал плечами:

— То, что знают все. Там будет присутствовать Папа и другие религиозные лидеры.

— Верно. Главы Греческой и Коптской церквей. Сирийские и армянские христианские епископы. Мусульмане. Евреи. Друзы. Они проведут конференцию, делегаты произнесут замечательные речи о братстве и гармонии, зачитают цитаты из своих Святых Книг и вознесут молитвы о всеобщем мире. А когда все кончится, они вернутся в свои церкви, мечети и синагоги, если только ничего не случится. Все предсказуемо от начала до конца.

Он заметил, что Том поднял брови.

— Вы считаете меня циником? Возможно, вы правы. Но вы увидите, что я окажусь прав. Теологи и иерархи никогда не были искренне заинтересованы в подлинном единстве. Они обманываются. Однако конференция тут ни при чем. Она — не более чем демонстрация. Папа прекрасно знает, что такие собрания — потеря времени; но он все еще верит в возможность диалога.

Шейх замолчал. Он подходил к сути. Сказанного будет уже не вернуть.

— После этой конференции состоится еще одна встреча. Публика ничего о ней не узнает. Она будет проведена тайно, без прессы, без телевизионных камер. Папа лично пригласил на нее группу избранных политиков, в том числе Гольдберга — президента Израиля, а также его министра внутренних дел.

— Рабиновича? «Ястреба»?

Шейх Ибрагим кивнул:

— В этом и состоит одна из причин секретности. Он впервые сядет за стол с представителями противной стороны. Там также будут присутствовать новый председатель ООП Бутрос эль-Хаммади. Сайд Хусейн Адель-шахи, иранский министр иностранных дел. Сирийский представитель в ООН. Роббинс из Соединенных Штатов. И еще пара человек.

Том присвистнул:

— Вы уверены, что вашему источнику это не приснилось?

Шейх покачал головой:

— Я знал об этом довольно давно. Эта встреча — результат тайной дипломатии, которая началась после окончательного срыва мирных переговоров по Ближнему Востоку. Но я только сейчас узнал, что планирует эль-Куртуби.

— Эль-Куртуби?

Том почувствовал озноб.

— Он собирается похитить Папу. Я не знаю, как и где, даже точно не знаю когда. Но он постарается, чтобы Папа не добрался до Иерусалима. Без него мирные переговоры окончатся провалом. И вместо них начнется европейская террористическая кампания эль-Куртуби.

Он помолчал.

— Это все, что я знаю, — сказал шейх. — За исключением одной вещи.

Порывшись в складках одежды, он вытащил сложенный листок бумаги и протянул его Тому. Тот развернул листок и медленно прочел. Это был список имен. Имен людей, которые присутствовали на встрече в доме сэра Лайонела Бейли. И имена других, которые в тот день находились в Европе. Люди, посещавшие совещания в Александрии. Когда Том наконец поднял глаза, на его лице было написано изумление.