Но главное она. Сергей испытывал сейчас к ней жгучую ненависть за ее позорное, как он думал, вульгарное поведение. Да ее и не нужно совращать, думал он, она сама готова совратиться в любую минуту!

Когда он вернулся на пляж, близко к берегу подошел глиссер, и парень атлетического сложения, сидевший за рулем, вглядывался в сидящих и лежащих на берегу, ища кого-то. Василий Маркович, который уже вылез из воды, встал и помахал ему полотенцем.

Глиссер, дав задний ход, приблизился к берегу, и парень, сидевший за рулем, выбросил за борт ярко-красные лыжи и веревку с деревянной ручкой на конце.

Василий Маркович вошел в воду, достал лыжи и конец веревки с деревянной ручкой. Надевая лыжи, он сначала утопил одну из них так, что только ее красный нос высунулся из воды, потом ухватился за деревянную ручку на конце веревки и дал знак водителю, чтобы тот ехал.

Глиссер пошел вперед, веревка натянулась, и из кипящей воды показалось и стало медленно выходить слегка откинутое назад тело Василия Марковича. Глиссер набирал скорость, и он уже весь вышел из воды, и стоял, откинувшись назад, и мчался по воде, оставляя за собой пенистый след. Он сделал большой круг, примерно равный площади стадиона, и глиссер снова подошел к берегу, и, когда Василий Маркович бросил веревку, он еще по инерции прошел по воде метров пять, и это выглядело особенно лихо и красиво.

— Давай, Сергей, — крикнул Василий Маркович, сидя на корточках в воде и снимая лыжи.

Немного волнуясь, Сергей вошел в воду. Он никогда не катался на морских лыжах и не знал, как у него это получится. Он поймал в воде снятые Василием Марковичем лыжи и сразу почувствовал огромное неудобство. Они были очень тяжелые, и, когда он сунул одну стопу в резиновое гнездо на лыже, он стал чувствовать, что тело его перевешивается в сторону этой лыжи, но он, загребая рукой, удерживал равновесие, а другой рукой подводил под другую ногу вторую лыжу. Он с большим трудом, то и дело удерживая себя, чтобы не перевернуться, вдел ногу в резиновое гнездо на второй лыже и теперь сидел в воде на корточках, помогая руками, чтобы удерживать равновесие.

Василий Маркович подал ему деревянную ручку на конце веревки и, сказав: «Не спеши выходить из воды, тебя самого вынесет», дал знак водителю глиссера. Мотор заработал, и Сергей, с трудом удерживая равновесие, сжимал деревянную ручку на конце веревки. Потом он почувствовал толчок, когда веревка натянулась, и, все еще чувствуя крайнюю неустойчивость своего положения, ощутил неистовую силу, которая выдергивает его из воды и тащит по воде. и хотелось крикнуть этой силе: «Подожди меня тащить, дай сначала почувствовать равновесие!» — но сила эта, вырывая руки из плеч, тащила его сквозь неимоверно сопротивляющуюся толщу воды, и он, уже заранее чувствуя, что это долго продолжаться никак не может, что он вот-вот завалится набок, и, уже заваливаясь, обреченно старался удержаться и через несколько секунд рухнул в воду, а глиссер тащил и тащил его тело сквозь неимоверно сопротивляющуюся толщу воды, а он, уже захлебываясь, с остервенением держался за ручку и наконец отпустил ее. Стоять в воде в тяжелых лыжах было неудобно, и он, сняв их с ног, поплыл к берегу, подгоняя впереди себя лыжи.

— Ты почти вышел из воды, — сказал ему бодро Василий Маркович, -попробуй еще.

На этот раз Василий Маркович придерживал его в воде, пока он надевал лыжи и пока не натянулась веревка. И снова неимоверная сила, вырывая руки из плеч, стала выволакивать его из мощно сопротивляющейся толщи воды, но он, сжав в комок все свои силы, держался, и его вынесло из воды, и все-таки он, заранее чувствуя, что упадет, старался как можно дальше отодвинуть миг падения, и он продержался метров пятнадцать, а потом все-таки грянул о воду, но из какого-то яростного упрямства продолжал держаться за ручку, и еще некоторое время волокло его вытянутое плашмя тело и ноги в лыжах выворачивало и раздергивало от встречного потока воды.

— На этот раз ты сделал самое трудное, — сказал Василий Маркович, когда он подплыл к берегу, — ты вышел из воды. Почему ты упал?

— Не знаю, — отвечал Сергей.

— Теперь все, — уверенно повторил Василий Маркович, — ты вышел из воды. Теперь пойдет.

Но Сергей далеко не был так уверен, что теперь у него дело пойдет, и, когда он попробовал в третий раз, он упал еще раньше того, как вышел из воды.

Он вылез на берег, где уже собралась небольшая толпа из желающих себя попробовать на водных лыжах и просто так глазеющих. Он чувствовал к себе отвращение и был глубоко несчастен от своей неловкости.

— Ничего, — сказал один человек из толпы, — в следующий раз получится.

— Они нарочно дергают веревку, — сказал другой, — когда знают, что начинающий… Им ведь все равно — попытка рубль…

— Как дергают? — спросил другой.

— Очень просто, меняют скорость.

Сергею было приятно думать, что не он сам виноват в своих падениях, хотя в глубине души был уверен, что дело в нем самом, а не в водителе глиссера.

Следующим на очереди был Зураб.

— Если сердце не подведет… — сказал он, входя в воду и поглаживая одной рукой грудь. Он несколько раз уже говорил, что у него больное сердце, и это придавало дополнительный ореол его романтическому облику.

Он с первой же попытки стал на лыжи и пошел за глиссером, красиво оттягиваясь на поворотах, и Сергей с бесплодной завистью следил за ним и с бесплодной завистью видел, что жена его с восхищением смотрит в море. Он вспомнил, какое напряжение испытал он, когда пытался встать на лыжи, и подумал, как это Зураб с больным сердцем легко переносит такую нагрузку.

— Кто на горных лыжах катается, тот сразу может стать на водные, -сказал кто-то.

У Сергея на душе немного отлегло. Конечно, подумал он, взбадриваясь, такой пижон никак не мог обойтись без горных лыж. Наверное, он каждую зиму катается в Бакуриани.

— Что лучше, горные лыжи или водные? — не удержался Сергей от коварного вопроса, когда тот вышел на берег.

— Там свое удовольствие, здесь свое, — рассудительно отвечал ему Зураб, осторожно обтирая себя полотенцем.

Сергей посмотрел на жену, но та думала о чем-то своем и, кажется, не расслышала их разговора.

Потом катались и пытались кататься на водных лыжах другие купальщики, и Сергей с удовлетворением замечал, если кто падал. Падали многие, хотя некоторые выходили из воды и делали полный круг. Некоторые падали далеко в море, и их оттуда привозил на берег глиссер.

Сейчас вся компания сидела на берегу и загорала, и Сергей постепенно успокоился и решил, что его неловкость на морских лыжах, вероятно, забыта и вообще ничего страшного не случилось. Разговор был общий, и Сергей подумал, что жена его и Зураб не проявляют никакой заинтересованности друг в друге и, вероятно, ничего особенного между ними не было и нет, а он нафантазировал бог знает что.

Вдруг Зураб стал одеваться и шутливо сказал, что уходит к себе в номер и забирает с собой их девочку, чтобы угостить ее там конфетами.

Сергей почувствовал что-то странное в этом его желании забрать с собой их девочку. Но и отказать ему в этом невинном, казалось бы, желании было как-то неудобно. Но и отпускать девочку одну было нелепо: что ж, она одна будет возвращаться из гостиничного номера? И вдруг Сергею ударило в голову: они заранее договорились! Он пойдет к себе в номер с девочкой, а она туда придет позже, якобы для того, чтобы забрать девочку.

Что ж это такое, думал он, быстро одеваясь, что ж это за вероломная гадина. Он старался унять дрожь в пальцах и не выдавать своего волнения. Зураб, взяв за руку девочку, медленно шел с пляжа в сторону гостиницы. Сергей шел вслед за ним, а за Сергеем потянулись жена его и Василий Маркович. Так они на некотором расстоянии друг от друга вошли в гостиницу, поднялись на второй этаж, пошли по коридору, и, когда коридор завернул направо, Зураб и девочка исчезли из глаз. К этому времени Сергей немного успокоился и решил, что ничего особенного не случилось.

Он подождал своих спутников, и у самого поворота коридора жена его вышла вперед и первая свернула направо. Когда Сергей и Василий Маркович вышли к повороту, впереди уже не было никого, кроме его жены. Видно, Зураб с девочкой уже вошли в номер.