– Да-да-да, – вмешался я в очередном приливе нетерпения. Потом продолжал более сдержанно: – Мне понятно, что происходит между вами и вашей дочерью. Но вот что мне интересно – относительно вашего молчаливого уговора. Быть может, этот уговор и есть основная подспудная причина ее беспокойства? Не о вашем ли уговоре она думала, когда вы видели ее в кафе столь безутешной?

Мой вопрос, казалось, ошеломил Густава, и к нему не сразу вернулся дар речи.

– Это никогда не приходило мне в голову, сэр, – вымолвил он наконец. – Это ваше предположение. Я должен это обдумать. Надо признаться, о таком я ни разу раньше и не помышлял. – Он снова умолк с озабоченным видом. – Но почему ее наш уговор волнует так сильно именно сейчас? Когда прошло столько времени? – Он медленно покачал головой. – Можно вас спросить, сэр? Эта мысль появилась у вас после разговора с ней?

Внезапно я ощутил сильную усталость: мне захотелось поскорее сбыть с рук всю эту историю.

– Не знаю, не знаю, – ответил я. – Сколько повторять: все эти семейные дела… Я просто-напросто сторонний человек. Могу ли я судить? Я только высказал такую догадку.

– Конечно же, мне придется это обдумать. Ради Бориса я готов перебрать все варианты. Да, я должен над этим задуматься. – Густав снова замолчал, лицо его выражало все большую озабоченность. – Скажите, сэр, – проговорил он, – могу ли я попросить вас еще об одном одолжении? Когда вы в следующий раз увидите Софи, быть может, вы не откажетесь выведать поточнее, верна ли ваша догадка? Я знаю, вы сумеете сделать это очень тактично. Обычно я не стал бы просить о таком, но, видите ли, я думаю о маленьком Борисе. Я буду вам очень благодарен.

Он умоляюще посмотрел на меня. Наконец я вздохнул и сказал:

– Хорошо. Ради Бориса я сделаю что смогу. Но только должен еще раз напомнить, что для постороннего вроде меня…

Вероятно, заслышав свое имя, Борис разом проснулся.

– Дедушка! – воскликнул он и, отпустив меня, взволнованно кинулся к Густаву с явным намерением его обнять. Однако в последнюю секунду мальчик как будто бы опомнился и вместо объятия протянул руку.

– Добрый вечер, дедушка, – произнес он со спокойным достоинством.

– Добрый вечер, Борис. – Густав ласково потрепал его по макушке. – Приятно с тобой снова увидеться. Как провел день?

Борис слегка пожал плечами:

– Устал немного. День как день.

– Одну минуточку, – сказал Густав, – и я все улажу.

Обняв внука за плечи, носильщик подошел к конторке портье. Минуту-другую он вполголоса совещался со служащим на гостиничном жаргоне. Потом оба покивали головами в знак того, что о чем-то договорились, и служащий вручил ему ключ.

– Если вы пойдете за мной, сэр, – Густав обратился ко мне, – я покажу вам, где останется Борис.

– У меня назначена встреча.

– В такой час? У вас насыщенная деловая жизнь, сэр. Что ж, в таком случае можно мне взять Бориса с собой и устроить его на месте?

– Отличная идея. Буду вам признателен.

Я дошел с ними до лифта и, перед тем как дверцы его сомкнулись, помахал им обоим на прощание. И тут опустошенность и гнев, которые мне до сих пор удавалось в себе подавлять, вдруг охватили меня с прежней силой – и я, не сказав служащему ни слова, пересек вестибюль и снова шагнул в ночь.

Улица была пуста и безмолвна. Я не сразу отыскал взглядом – немного наискосок на противоположной стороне улицы – каменную арку, которую Софи упомянула по телефону. Шагнув туда, я на минуту решил, что она поддалась робости и убежала. Но тотчас увидел, как ее фигура появилась из тени, и вновь почувствовал в себе нарастающую злость.

Лицо ее не выражало той кротости, какую я ожидал. Она внимательно в меня всматривалась и, когда я подошел вплотную, сказала почти бесстрастно:

– Ты вправе на меня сердиться. Я не знаю, что произошло. Наверное, я растерялась. У тебя все основания сердиться, я понимаю.

Я окинул Софи рассеянным взглядом:

– Сердиться? А, вот ты о чем. О своем поведении нынешним вечером. Что ж, верно: должен признаться, сегодня я изрядно огорчился. Из-за Бориса. Он явно был очень расстроен. Но что касается меня, говоря откровенно, это событие не из тех, над которыми стоило бы долго размышлять. У меня сейчас много других забот.

– Не понимаю, почему это случилось. Я знаю, как сильно ты от меня зависишь…

– Я никогда от тебя не зависел. Думаю, тебе надо слегка остыть. – Я усмехнулся и медленно пошел вперед – что касается меня, то это для меня отнюдь не самое главное. Я всегда был полностью готов справляться с моими задачами и с твоей, и без твоей поддержки. Просто я огорчился из-за Бориса, вот и все.

– Я вела себя очень глупо, я теперь это вижу. – Софи старалась идти со мной в ногу. – Не знаю, я, наверное, думала, что вы с Борисом – ты должен взглянуть на это с моей стороны – вы с Борисом чересчур отстали, и я решила, что вам, возможно, не слишком нравятся мои планы на вечер, и мне показалось, что вы, скорее всего, увильнете… Послушай, если хочешь, я расскажу тебе все. Все, что ты хочешь знать. Любые подробности…

Я остановился и обернулся к ней:

– Я, очевидно, недостаточно ясно выразился. Мне все это совершенно неинтересно. Я вышел сюда только потому, что мне захотелось подышать свежим воздухом и немного развеяться. День выдался трудный. Я, собственно, собрался перед сном посмотреть фильм.

– Фильм? Что за фильм?

– Откуда мне знать? Какой-то поздний сеанс. Недалеко отсюда кинотеатр. Я решил выйти и посмотреть, что бы там ни показывали. День выдался очень тяжелый.

Я двинулся дальше, на этот раз более целеустремленно, и минуту спустя с удовлетворением услышал за спиной шаги Софи.

– Ты в самом деле не сердишься? – поравнявшись со мной, спросила она.

– Конечно же нет. Чего ради?

– А можно мне тоже пойти? На этот сеанс?

Пожав плечами, я не сбавлял хода.

– Пожалуйста, как угодно. Вход для тебя свободен.

Софи стиснула мне руку:

– Если хочешь, я чистосердечно во всем признаюсь. Расскажу тебе все. Все, что ты хочешь знать о…

– Послушай, сколько еще раз надо повторять? Мне это ничуть не интересно. Единственное, что мне сейчас нужно, это развеяться. В ближайшие дни я буду занят по горло.

Софи не отпускала мою руку – и так некоторое время мы шли молча. Потом она тихо произнесла:

– Ты очень добр. Проявил такую чуткость…

Я не ответил. Постепенно мы сошли с мостовой и шли теперь по середине пустынной улицы.

– Как только я отыщу подходящий для нас дом, – продолжала Софи, – тогда все станет лучше. Непременно. Это место, которое я посмотрю утром, внушает мне надежды. Кажется, это как раз то, чего мы всегда хотели.

– Да. Будем надеяться.

– Ты говоришь так, будто тебе все равно. Для нас это будет поворотный момент.

Я на ходу пожал плечами. До кинотеатра еще нужно было идти, однако на темной улице это было единственное освещенное здание, видное издалека. Когда мы подошли, Софи вздохнула и остановилась.

– Может, я и не пойду, – сказала она, отпустив мою руку. – Завтра для осмотра дома мне понадобится много времени. Придется встать рано. Я лучше вернусь.

Ее слова почему-то застигли меня врасплох – и я не сразу сообразил, что ответить. Я посмотрел на кинотеатр, потом на Софи.

– Но ты как будто сказала, что хочешь… – начал было я фразу, однако после паузы переменил тон на более спокойный: – Послушай, это очень хороший фильм. Уверен, тебе понравится.

– Но ведь ты даже не знаешь, что это за фильм.

В голове у меня мелькнула мысль, что Софи затеяла какую-то игру. Тем не менее мной начала завладевать странная паника – и мой голос, помимо воли, прозвучал умоляюще:

– Ты знаешь, что я имел в виду. Служащий. Это он предложил мне пойти в кино. А он из тех, кому можно довериться. Отель должен беречь свою репутацию. Маловероятно, чтобы порекомендовали… – Я умолк на полуслове, охваченный все возраставшей боязнью: Софи начала удаляться. – Послушай, – я повысил голос, не заботясь о том, что меня услышат, – я знаю, это хороший фильм. А мы с тобой так давно ничего не смотрели. Ведь так, правда? Когда в последний раз мы с тобой ходили куда-нибудь?