Суд вызывает сержанта Холлиса Сила.

Сержант Сил в своем обычном, маловатом ему коричневом костюме детектива из отдела по расследованию убийств занял кресло свидетеля. Краснолиций, с глазами, похожими на маленькие и твердые коричневые кнопки, он чувствовал себя уверенно. Сил уже не раз бывал здесь. Он был мастером полицейского протокола:

– Мы с сержантом Дугласом получили задание в двадцать часов двадцать пять минут 19 мая 1989 года. Мы прибыли в семитысячный квадрат Уэслайн приблизительно в двадцать пятьдесят. Истец находился в полулежачем положении на переднем сиденье фордовского фургона “фэалайн” 1983 года выпуска.

Гудпастер спросила, что ему удалось обнаружить во время осмотра того фургона.

– Регистрационные документы на автомобиль, которые и позволили нам без проволочек идентифицировать истца, как Дан Хо Трунга. Коробку с различным электротехническим инструментом. Несколько грязных рубашек и пару скомканных рабочих курток.

– Никакого оружия, – ответил Сил, когда его об этом спросили. – Ни бумажника, ни денег.

– Как специалист по расследованию убийств, не заметили ли вы каких-нибудь следов, указывающих на борьбу, которая могла предшествовать убийству мистера Трунга?

– Нет, мэм.

– У меня нет вопросов к свидетелю, – сказала Гудпастер.

Уоррен сделал шаг от стола защиты.

– Сержант Сил, не является ли фактом то обстоятельство, что в округе Харрис более чем в тридцати процентах случаев, связанных с убийством, сам убийца и его жертва были либо друзьями, либо кровными родственниками?

– Да, это несомненный факт, – сказал Сил, прежде чем Гудпастер успела встать и опротестовать вопрос, как не относящийся к делу.

Судья Паркер протест поддержала.

– Ваша честь …

– Не спорьте со мной, мистер Блакборн. Это я возглавляю процесс.

Уоррен попробовал зайти с другой стороны:

– Сержант Сил, ваша экспертиза в связи с расследованием убийства была подтверждена миссис Гудпастер. Так что давайте пропустим это. Когда вы прибыли на место преступления, окно водительской дверцы было открыто, верно?

– Да.

– А сама дверца оказалась на замке?

– Да.

– Вы не нашли бумажника ни на жертве, ни в автомобиле?

– Нет, не нашел.

– Если у мистера Трунга и был бумажник, то кто-то забрал его до вашего прибытия?

– Это верно.

– И здесь ни разу не прозвучало, кто же именно взял его? Ведь это не обязательно должен быть тот человек, который стрелял, вы со мной согласны?

– Протест! – громко выкрикнула Гудпастер. – Это призыв к обдумыванию ответа.

– Протест поддержан.

– Но, ваша честь …

– Поддержан. Опустите этот вопрос, мистер Блакборн.

Уоррен на какое-то время вскипел, затем успокоился.

– Позвольте мне продолжить в том же направлении, сержант. Все, что нужно было сделать кому-то – кому-то, проходившему мимо, – это открыть дверцу, точно так, как это сделали вы, и, увидев мертвого человека, забрать его бумажник. Разве это неправда?

– Возражаю!

– Не отвечайте, сержант! – закричала судья. – Мистер Блакборн, я думаю, уже довольно! Жду обоих адвокатов в своем кабинете.

Два замечания от судьи в первое же утро. Присяжные неизменно следовали за пристрастиями судьи, если у судьи были пристрастия. А у Лу Паркер они были, да еще какие! Меня начали громить, подумал Уоррен.

Усевшись за стол в своем кабинете, судья в течение минуты откашливалась, прикурила новую сигарету, затем ткнула в грудь Уоррена хорошо знакомым ему пальцем.

– А теперь слушайте! – Голос ее был тусклым от курения. – Когда я веду процесс, это значит, что его веду я. Хотите апеллировать в Верховный суд и настаивать на судебной ошибке – ради Бога! Но не пытайтесь пролезть через заднюю дверь, когда перед вашим носом захлопнули парадную, иначе я привлеку вас за оскорбление суда! Это мой суд. Вы поняли?

Уоррен взвесил свои возможности. Он мог успокоить ее, мог оспорить ее замечание по существу, мог закрыть рот и дать возможность себя опрокинуть, мог стоять на своем. Он чувствовал, что далеко ушел с тех пор, как солгал ради Верджила Фрира, и даже с того дня, когда выручил Дж. Дж. Джиллиса. Уоррену надоело, что эта женщина все время старается подавить его.

Он сказал:

– Нет, судья, это не ваш суд. Ваша единственная функция здесь заключается в том, чтобы помочь нам обоим – жест его захватил и Гудпастер – как можно лучше представить дело членам суда. Вы можете вести процесс, и вполне вероятно, что вы чаще бываете правы, чем ошибаетесь. Но вы обязаны вести его без того, чтобы настраивать присяжных против меня и моего клиента. Потому что до того, как суд вынесет свой вердикт, это суд Гектора Куинтаны. Это он смотрит в лицо смерти. Я не намерен гнать это дело вперед, чтобы вы получили возможность получше загореть на Гавайях.

Сидевшая рядом с Уорреном Нэнси Гудпастер опустила голову.

Лу Паркер смотрела на него, открыв рот от изумления. Она стиснула кулак, а челюсть ее несколько раз беззвучно дернулась вверх и вниз. Уоррен понял, что судья даже не осознавала этого.

– Больше ни слова, – запинаясь произнесла Лу Паркер. – Я никого никак не настраиваю, слышите? Вы подчинитесь моим требованиям! Права я или нет, но я здесь судья! Не забывайтесь! В следующий раз, если вы скажете мне еще какую-то дерзость, вы найдете себя спящим в тюремной камере!

Она немного опомнилась. Уоррен был не в тюрьме, и если бы она его даже туда и поместила, то удержать там все равно не смогла бы. Юрист, взятый под стражу за оскорбление суда, автоматически получал право на освобождение под залог без поручителя. Если бы не это, судьи всегда могли бы угрожать адвокатам: “Я отправлю тебя в тюрьму, если ты не сделаешь по-моему”.

И к тому же она замолчала. Может быть, она решила вообще отстать от него, а не просто опомнилась?

По пути в зал суда Уоррен остановился в коридоре у бака с питьевой водой. Когда он поднял глаза, рядом с ним стояла Нэнси Гудпастер и пристально на него смотрела. Она стояла с поджатыми губами и печальным взглядом, медленно качая головой. Уоррен снова осознал, что она, в сущности, не имела ничего личного против Гектора Куинтаны, – она попросту выполняла свою работу. “А ты убиваешь Гектора”, – говорили ее глаза.

Гудпастер вызвала в зал Поля Стимака, тощего, желтоволосого человека, который выглядел так, будто солнечный луч еще никогда не касался его лица.

– Где вы работаете, мистер Стимак?

– В “Секл-К” на углу Биссонет и Хардинг. Я ночной кассир. Вечером 19 мая, – рассказывал Стимак тонким, высоким голосом, – в магазин вошел мужчина и направил на меня пистолет.

Да, этот мужчина находится в зале суда. Стимак подтвердил, что это Гектор Куинтана.

– Вы испугались за свою жизнь, мистер Стимак?

Уоррен спокойным голосом заявил протест.

Судья метнула на него свирепый взгляд.

– На каких основаниях, мистер Блакборн?

– Это не относится к делу и рассчитано на то, чтобы настроить членов суда против моего подзащитного.

– Вопрос относится к его психологическому состоянию, а не к фактам, – парировала Гудпастер.

– И все равно к настоящему делу это не имеет отношения, – сказал Уоррен.

– Я так не думаю, – покачала головой судья. – Этот человек был там, и на него направили пистолет. Я полагаю, очень важно, что он при этом чувствовал. Протест отклоняется.

– Судья! – резко сказал Уоррен. – Состояние этого свидетеля, вполне возможно, имеет отношение к предполагаемой попытке ограбления, но не к тому преступлению, в котором мой клиент обвиняется.

– Отклоняется. Я сказала: “Отклоняется!”

– Да меня уже до этого грабили два раза, – ответил Стимак. – Я не особенно испугался. Я хорошо знал, что нужно делать.

Он нажал кнопку вызова полиции на полу, а затем начал тянуть канитель. Наконец отдал деньги. Но полиция уже приехала.

К допросу свидетеля перешел Уоррен.

– Мистер Куинтана не угрожал вам, не так ли?

Гудпастер возразила:

– Призыв к обдумыванию ответа свидетелем.