– Ты просто гнида, Поттер, – сказал он.
– Ты меня никогда не любил! – попытался вырваться Бенни.
Гарп слегка подтолкнул его, и полы расстегнутого пиджака Бенни Поттера угодили в раковину за стойкой, где отмокали грязные стаканы.
– Оставь меня в покое! – взвизгнул Бенни. – Ты всегда был любимым лизожопом старого Вонючки!
Гарп еще подтолкнул его, и задница Бенни съехала в раковину; мыльная вода выплеснулась на стойку.
– Сэр, прошу вас слезть со стойки, – вежливо сказал бармен, обращаясь к Бенни.
– Господи помилуй! – возмутился тот. – Да меня же толкнули! Вот кретин!
Но Гарп уже шел к выходу. Бармену пришлось вытащить Бенни из раковины и усадить за самый дальний столик.
– Ну что за сукин сын! – бесился Бенни. – У меня теперь вся задница мокрая!
– Прошу вас, сэр, выбирайте выражения! – сказал бармен.
– Ну вот, и траханый бумажник весь промок! – Бенни, пытаясь отжать мокрые брюки, продемонстрировал бармену свой мокрый бумажник. – Гарп! – заорал он, но Гарпа и след простыл. – У тебя всегда было отвратное чувство юмора, Гарп!
В общем, замечание справедливое, Гарп и в самом деле, особенно в школьные годы, без особого юмора относился даже к самым своим любимым занятиям – к борьбе и к писательству, то бишь к своей будущей карьере.
– А почему ты решил, что станешь писателем? – спросила его однажды Куши Перси.
Гарп в тот год оканчивал школу. Они с Куши гуляли по окраине города, направляясь берегом Стиринг-ривер в какое-то замечательное место, которое хорошо знала Куши. Она приехала домой на уик-энд из школы Диббса. Надо сказать, это была уже пятая из приготовительных школ, где училась Куши Перси. Начинала она в Толбот-скул, в одном классе с Хелен, но вскоре у Куши возникли проблемы с дисциплиной, и ее попросили покинуть это учебное заведение. Те же проблемы поочередно возникали и в трех других школах. Среди учеников Стиринга Диббс-скул была хорошо известна и даже пользовалась популярностью – из-за тех самых девочек, у которых были проблемы с дисциплиной.
Был прилив, и Стиринг-ривер казалась на удивление полноводной. Гарп смотрел, как восьмивесельный «шелл» скользит по воде, следом за ним летела чайка. Куши взяла Гарпа за руку. У Куши было множество сложных способов проверить, как к ней относится тот или иной мальчик. Многие из учеников Стиринг-скул мечтали остаться с Куши наедине, но мало кому хотелось, чтобы остальные видели, как он демонстрирует свой интерес к ней. Гарпу, как она заметила, было на это наплевать. Он крепко держал ее за руку. Конечно, они росли вместе, но Куши отнюдь не считала, что за это время они стали близкими друзьями. По крайней мере, думала она, если Гарп хочет того же, что и все остальные, его не смущает, что кто-то видит, как он этого добивается. Этим-то он Куши и нравился.
– А я думала, ты станешь борцом, – сказала она.
– Борцом я уже стал, – сказал Гарп. – А буду – писателем.
– И женишься на Хелен Холм, – насмешливо сказала Куши.
– Может быть, – сказал Гарп и немного отпустил руку Куши.
Куши знала, что Хелен Холм – тема, к которой Гарп относится абсолютно без юмора, так что здесь надо поосторожнее.
Вскоре им навстречу попалась компания мальчишек из Стиринг-скул, и один из них, оглянувшись, крикнул:
– Господи, во что это ты ввязался, Гарп?
– Не обращай внимания, – сказала Куши, сжав руку Гарпа.
– Я и не обращаю, – спокойно ответил он.
– А о чем ты собираешься писать? – спросила Куши.
– Не знаю, – ответил Гарп.
Он не знал даже, будет ли поступать в колледж. Несколько колледжей Среднего Запада проявляли интерес к его борцовским талантам: Эрни Холм успел разослать несколько рекомендательных писем. Из двух мест Гарпу пришли приглашения, и он туда съездил. В борцовских залах этих колледжей Гарп почувствовал себя даже не аутсайдером, но прямо-таки нежелательным элементом. Тамошние борцы, казалось, стремились не просто победить его, а уничтожить морально. Его же стремление победить их было не слишком велико. В одном колледже ему сделали очень любопытное предложение – небольшая стипендия на первом курсе, но никаких обещаний насчет второго года обучения. Что ж, в общем-то, честно, если учесть, что он из Новой Англии. Но Эрни предупреждал его: «Там это совершенно иной вид спорта, парень. То есть у тебя, конечно, есть способности и, если уж на то пошло, отличная подготовка. Но тебе не хватает честолюбия, азартного стремления к победе. А стоило бы такое стремление развить. Это похоже на чувство голода, понимаешь? Надо быть действительно заинтересованным в победе, очень желать ее».
А когда Гарп спросил у Тинча, куда ему поступить, чтобы стать писателем, Тинч вроде как совершенно растерялся и не знал, что посоветовать. «В к-к-какой-нибудь х-х-хороший к-к-колледж, наверное, – сказал он. – Но ес-с-сли ты с-с-собираешься писать, это ведь м-м-можно делать г-г-где угодно, не так ли?»
– А у тебя красивое тело, – шепнула Гарпу Куши Перси, и в ответ он крепче сжал ее руку.
– У тебя тоже, – честно признался он.
Хотя, по правде сказать, тело Куши было далеко от совершенства. Она была маленькая, коренастая, но на редкость по-женски соблазнительная, этакий компактный, плотненький бутончик. Ее бы следовало назвать не Кушмен, думал Гарп, а Кушетка; сам он еще в детстве иной раз дразнил ее так: «Эй, Кушетка, гулять пойдешь?» А сейчас она сказала, что знает одно место…
– Куда ты меня ведешь? – спросил Гарп.
– Ха! – ответила она. – Это ты меня ведешь! А я просто показываю тебе дорогу. К тому самому месту, – добавила она.
Они сошли с тропинки там, где Стиринг-ривер в старину называлась Кишкой: когда-то здесь засосало в грязь целый корабль, от которого теперь уж и следов не осталось. Только на берегу еще можно было отыскать кое-что интересное. Именно здесь, у излучины реки, Эверетт Стиринг и намеревался уничтожить англичан – здесь по сей день стояли его пушки, три огромных чугунных чудовища, насквозь проржавевших и вросших в бетонное основание. Когда-то они, конечно, могли поворачиваться, но потом отцы города навечно закрепили их в одном положении. Рядом с пушками лежала горка ядер, тоже скрепленных бетоном. Ядра настолько проржавели, что стали зелено-красными, словно их сняли с давно затонувшего корабля, а бетонное основание, на котором они лежали, сплошь покрывал мерзкий современный мусор – банки из-под пива и битое стекло. Поросший травой склон, что вел вниз к практически неподвижной воде обмелевшей реки, был вытоптан, словно здесь паслось огромное стадо овец, но Гарп хорошо знал, что склон истоптан ногами мальчишек из Стиринг-скул, бегавших сюда на свидания. В общем, выбор Куши оригинальностью не отличался, хотя и был вполне в ее стиле.
Куши нравилась Гарпу, а ее брат Уильям Перси всегда очень хорошо к нему относился. Гарп был слишком мал, чтобы быть хорошо знакомым со Стьюи Вторым, ну а Допи всегда был всего лишь Допи. Маленькая Пух казалась Гарпу ребенком немного странным и очень робким. Видимо, свою трогательную глупость Куши целиком унаследовала от матери, Мидж Стиринг-Перси. Гарп подозревал, что ведет себя не очень честно – ведь при Куши он никогда не упоминал, что считает ее папашу, Жирного Стью, полнейшим кретином и засранцем.
– Ты что, никогда раньше здесь не бывал? – спросила Куши.
– Может, и бывал, вместе с матерью, когда-то давно, – сказал Гарп.
Конечно же, он знал, что это за место – «у пушек». В Стиринг-скул даже существовало расхожее выражение «потрахаться у пушек». Например: «Я здорово потрахался у пушек в прошлый уик-энд!» или «Видел бы ты, как старина Фенли кончил вчера у пушек!» Да и сами пушки пестрели соответствующими надписями: «Пол трахал здесь Бетти. 1958 г.» или: «М. Овертон, 59 г. Кончил здесь пять раз».
На том берегу сонной реки виднелись игроки в гольф из Стиринг-Кантри-клаб. Даже на таком расстоянии их дурацкая одежда казалась совершенно неестественной в этих лугах и заросших тростником болотах. Яркие головные платки и пестрая шотландка на фоне зелено-коричневых трав и серо-коричневой грязной воды превращали игроков в каких-то напуганных и неуместных здесь животных, преследующих прямо по озеру свою скачущую добычу – белые мячи-точки.
