Явиться вместе с девушкой, которая не будет тушеваться из-за того, что она „с боссом“, показалось ему хорошей идеей. Мадлен не проявляла никакого страха и не заискивала перед ним с самого первого дня, и ему это ужасно понравилось. Поэтому, находясь в квартире Мадлен, он решил пригласить ее на праздник в качестве своей спутницы.

Сейчас, сидя в одиночестве за рулем машины, Филипп понял, что натворил. Они вдвоем изо всех сил старались отдалиться друг от друга после случая на балконе. Филипп мог восстановить в памяти каждое мгновение того поцелуя, а это чревато последствиями. Вернувшись в офис, она спряталась за свое положение секретаря, а он – за положение босса, но теперь они снова оказались в рискованной ситуации. И все из-за его приглашения на праздник. Филипп никогда не поддавался чувству одиночества раньше, и ему придется заплатить высокую цену, если он и впредь будет потакать своим желаниям. Рискованно вновь открывать двери, которые он прочно закрыл много лет назад, двери, которые, казалось, опечатаны навсегда.

Он подъехал на место своей парковки и выключил мотор. На празднике будет весело. Если повезет, они проведут день интересно и без проблем.

Если им повезет.

Открыв ему дверь, Мадлен мгновенно поняла, что вся эта идея с праздником страшная ошибка. Филипп Амберкрофт был так неотразим в темно-синих шортах, белой рубашке поло и кепке для игры в гольф! Он выглядел таким… земным. Впрочем, ничего простецкого в нем не было, да и быть не могло.

Когда же Мадлен пришла наконец в себя настолько, чтобы впустить его в дом, то занялась сбором походной сумки и подготовкой фляги с водой. Мадлен пожалела, что отправила дочку к няне. День обещали слишком ветреный, и она побоялась пока везти Эрин в парк на гулянье. По крайней мере, самое лучшее для девочки будет соблюдать обычный режим дня. Зато теперь Мадлен не сможет воспользоваться той защитой, которую обеспечила бы ей малышка Эрин.

Мадлен решительно тряхнула головой. Не нужно ей никакого прикрытия. С этим вздором покончено навсегда. Тоже мне, большое событие: кусок пирога и прогулка по парку.

Совершенно спокойно она взглянула на Филиппа. Он огляделся.

– Полагаю, твоя дочка с нами не едет. Мадлен перекинула сумку через плечо.

– Я подумала, что для нее будет лучше, если она останется дома в такую ветреную погоду. Сегодня утром она чувствовала себя прекрасно, но я не хотела рисковать и отвезла ее к няне.

На какое-то мгновение Мадлен почувствовала его неловкость и подумала, что он, наверно, тоже рассчитывал на спасительное присутствие Эрин. Потом она резко одернула себя. Глупости! Филипп, конечно, и не вспоминал про тот поцелуй и просто ведет себя как тактичный босс, который сопровождает ее в парк на праздник. Вот и все. Правдиво и просто.

Резко выпрямившись, Мадлен последовала за ним к дверям. Если бы только она могла воспринимать все как сверхурочную работу, могла бы провести этот день относительно спокойно.

Оказалось, проводить время, встречаясь с другими людьми, очень интересно. Даже короткое катание на каруселях доставляло массу удовольствия. Во время медленной поездки на детском паровозике вокруг парка у нее перехватывало дыхание. Филипп небрежно клал руку на спинку сиденья позади нее или заботливо прикасался к ее плечу. Все это было похоже на джентльменское обхождение, к которому она не привыкла.

А потом Мадлен отдыхала в тени под дубом, а Филипп стоял в очереди за закусками. Она не могла вспомнить, когда в последний раз за ней так ухаживали. Спокойно посидеть одной для нее было непозволительной роскошью, а сейчас с ней обходились ну просто по-царски.

Как это было ни парадоксально, но все это лишь послужило поводом для того, чтобы Мадлен почувствовала себя очень одинокой. Постоянная занятость не позволяла ей задумываться над подобными вещами, и по этой же причине в ее распорядок никогда не включались такие выходы в свет. Филипп, конечно, и не подозревал, во что для нее выливается его обходительность. Он наверняка пришел бы в ужас. В такой же ужас, какой охватил ее, когда она призналась сама себе, что в центре парка, среди нескольких сотен коллег, она теряет из-за него голову.

К черту! Мадлен сделала все, чтобы помешать этому. Она постоянно читала себе нотации. Она пыталась быть квалифицированным секретарем на службе. Она посвятила себя работе и заботам о доме.

И ничто, ничто не спасало ее сейчас. Сердце не хотело повиноваться ей: Мадлен влюбилась в мужчину, которому не могла быть парой. И если в чем и была абсолютно уверена, так это в том, что богатые боссы не женятся на своих секретаршах.

Мадлен признавалась себе, что никогда не была сторонницей феминизма. Она точно знала, что хочет носить обручальное кольцо, иметь огороженный штакетником садик и собаку, короче, все, что подразумевает замужество. Она хотела много детей. С удовольствием стала бы членом учительско-родительской ассоциации, принимала бы участие в кукольных спектаклях в библиотеке и в играх у бассейна. Вовсе не потому, что Мадлен не устраивала ее карьера, совсем напротив. Она любила свою работу, и ей нравилось, что она справляется с ней.

Но ей хотелось всего сразу: быть и женой, и матерью, и чтобы любимый человек, с которым она делила бы постель, так же делил бы с ней и ее жизнь. Если бы ее интересовал только секс, она наверняка нашла бы того, кто смог бы удовлетворять ее в этом. Но она мечтала о большем, чем физическая связь.

И хотела всего этого с Филиппом.

Если недолгий поцелуй был таким обещающим, то секс с ним был бы восхитителен. Но смогла бы она получать радость от связи с ним, зная, что их отношения не постоянны? Мадлен тут же запретила себе думать об этом. Она ни за что не пережила бы, если бы он навсегда ушел из ее жизни после того, как они занимались бы вместе сексом.

Как ни крути, все же лучше согласиться с тем, что она никогда не покажет своих чувств и продолжит жить так, как жила. Мадлен будет получать удовольствие от каждого дня работы с ним, сохранит все в памяти, а потом отправит свое резюме далеко-далеко отсюда. Ей всегда хотелось уехать в Калифорнию. А может, в штат Вашингтон. Не потому, что на планете достаточно места, где спрятать свою боль, просто она здравомыслящая женщина, и у нее есть чувство гордости. А еще у нее ребенок, о котором нужно заботиться. Дни безрассудства прошли.

Как раз в этот момент вернулся Филипп с полным подносом еды и газированной водой. Его появление положило конец ее размышлениям, за что она была ему благодарна. У нее слишком щемило сердце, чтобы продолжать в том же духе.

Мадлен постаралась придать лицу веселое выражение и даже рассмеялась.

– Ты так сильно проголодался? – спросила она, указывая на гамбургеры, чипсы и колечки лука, лежащие перед ней. – Думаю, тут хватит на пятерых.

Филипп смутился:

– Должен признаться, я обожаю всю эту вредную еду.

– И? – Она подняла голову.

– Я не часто позволяю себе это. Но пока я стоял в очереди, мой желудок решил за меня.

– Ого, прославленный Филипп Амберкрофт IV имеет слабое место. Он скорчил ей гримасу.

– Очень смешно. Не понимаю, почему у меня репутация человека, сделанного из камня. Я обычный парень.

Она фыркнула:

– Ага, обычный парень стоимостью в сорок миллиардов долларов.

– Я не стою так много.

– Лучше помолчи об этом, – пробормотала она с полным ртом чипсов. – Послушай, Филипп, для тебя не должно быть большим секретом, что к тебе относятся, как к божеству.

– В действительности, я не задумывался над этим раньше. Это твоя вина. Вот так номер!

– Моя? – удивилась Мадлен, резко выпрямившись. – Что ты имеешь в виду?

– Пока не был знаком с тобой, я не потратил бы и десяти минут на размышления о том, кто что обо мне думает. Моя жизнь вращалась вокруг работы, и я точно знал, что делал. Тебе я выболтал все про свою семью и детство, а сейчас ты заставила меня подумать о женитьбе и детях.