Она редко жалела себя, не разрешала себе хныкать, когда все шло из рук вон плохо. Но иногда, в короткие минуты, не могла не чувствовать боль одиночества, которая застигала ее врасплох.

Эрин наконец спокойно уснула у нее на руках. Мадлен стояла у кроватки и смотрела на дочку. На глазах у нее выступили слезы, но она решительно вытерла их. В такое время, как это, она думала, а правильно ли она поступает. Сейчас ей очень недоставало рядом хорошего и верного друга, с кем она могла бы поговорить, к кому бы могла прислониться хотя бы на минутку. Ей хотелось найти для Эрин отца, который любил бы девочку так, как она того заслуживала, отца, которому была бы интересна ее жизнь, и он наблюдал бы за тем, как она растет и развивается.

Можно позвонить в Луизиану Киту, но это несправедливо. Он возложил огромные надежды на их одно-единственное свидание, поэтому было бы жестоко позволить ему надеяться на что-то снова. Кит славный малый. Мадлен знала: он давным-давно влюблен в нее, но ей пришлось убедить его, что они не более чем друзья. Он, не задумываясь, женился бы на ней. Кит обожал Эрин, и от этого становилось еще печальнее, потому что Мадлен не могла ответить ему теми же чувствами. Но сейчас был тот случай, когда ей очень хотелось опереться на его плечо.

Мадлен не могла заставить человека, имеющего прямое отношение к рождению Эрин, взять на себя ответственность за девочку, но также не могла выйти замуж за другого, чтобы переложить на него все трудности матери-одиночки.

Глубоко вздохнув, она распрямила плечи и заставила себя прогнать мрачные мысли. Все так, как оно есть, и…

Раздался звонок в дверь. Мадлен помчалась через весь дом, надеясь добраться до двери быстрее, чем человек снаружи позвонит еще раз и разбудит Эрин. В спешке укладывая малышку, она забыла повесить на дверь табличку „Ребенок спит“.

Вместо почтальона, которого Мадлен рассчитывала увидеть, она обнаружила Филиппа. От неожиданности она застыла, как парализованная.

– Привет, – наконец произнесла Мадлен, вспомнив о необходимости пригласить гостя войти.

Филипп быстрым взглядом окинул гостиную, прежде чем снова посмотрел на нее, давая всем видом понять, как ему неловко. Однако она вынуждена была улыбнуться, когда он подарил ей букет весенних цветов и секунду спустя протянул игрушечного розового зайчонка.

– Это тебе. Честно говоря, я не знал, что принести.

– Спасибо. Мне всегда хотелось именно розового зайчонка.

Он рассмеялся вместе с ней:

– Вообще-то, он для твоей дочки. Что принести ей, я тоже не знал.

– Тебе ничего не нужно было приносить, Филипп. Но все равно спасибо.

Она проводила его на кухню и угостила вином, а потом занялась букетом.

Смущение Филиппа понравилось ей. Прежде она видела его только в роли начальника, и теперь это казалось открытием. Но Мадлен не хотела пасть жертвой его очарования. Для них возможны только служебные отношения, и об этом не надо забывать. А все другие мысли опасны.

– Что-нибудь случилось? – спросила она, надеясь тактичным вопросом выведать причину появления здесь Филиппа. Хорошие новости или плохие, но лучше она сразу все узнает от него.

– Случилось?

Она пожала плечами.

– Пытаюсь выяснить, почему ты приехал в такую даль.

– Сказать по правде, сам не знаю. Я сидел в своем кабинете, но после твоего звонка подумал, что ты одна и как это тяжело – быть одной с больным ребенком. По твоему звонку я понял, что ты переживаешь из-за работы, и решил успокоить тебя. Я пытался дозвониться, но думаю, вы были у врача или где-нибудь еще, и я просто не удержался и приехал навестить вас.

Она слушала его объяснение, пребывая в полном недоумении. Даже мистер и миссис Прайс никогда не приезжали лично, когда случалось что-либо подобное. Они всегда звонили, но никогда не навещали ее и Эрин. Такое определенно, с ней впервые.

– Не знаю, что сказать тебе… Напрасно ты беспокоился.

Мадлен поставила вазу с цветами на стол и теперь не знала, куда деть руки. Сунула их в карманы, чтобы они не дрожали, и только тут поняла, как она выглядит, и сразу почувствовала себя неловко. Волосы убраны в конский хвост, далеко не новая топ-майка намокла при кормлении Эрин, а шорты, хотя и очень удобные, совершенно не соответствовали моде. На ней не было ни косметики, ни украшений, ни туфель.

В общем, Мадлен чувствовала себя не в своей тарелке перед лицом безупречно одетого босса.

Филипп же, казалось, не замечал ее неудобства. Он был и сам каким-то скованным, и она решила, что это из-за того, что им не о чем говорить. Такая мысль окончательно разрушила ее мечты о Филиппе. Его пребывание в маленькой трехкомнатной квартирке заставило ее остро почувствовать, насколько разными были их миры.

Эрин проснулась, заявив о себе плачем. Мадлен, извинившись, отправилась к нарушительнице спокойствия и взяла ее из кроватки. Детское личико еще хранило следы нездорового румянца, но температура уже спала.

– Как она? – озабоченно спросил Филипп, стоя в дверях детской комнаты.

– С ней все будет хорошо, – заверила его Мадлен, пристраивая одеяло на плече, чтобы дочке было удобней. – Эрин, – сказала она, – это мамин босс. Поздоровайся с ним.

Крошка отрицательно покачала головой, прячась за материнским плечом.

– Иногда она стесняется. Извини.

– Не извиняйся. Честно говоря, я не думал, что нас познакомят.

– У нее больше нет жара, лекарство уже действует. Скоро она снова станет общительной. У Эрин воспаление уха, это не заразно. Но мне как-то неловко оставлять ее с няней, когда она так неспокойна.

Филипп удивленно посмотрел на Мадлен.

– Разве я сказал, что ты должна оставить ребенка с няней? Мне хотелось успокоить тебя, пет ничего страшного в том, что ты не вышла на работу.

– Думаю, мне просто нужно было оправдаться.

Филипп провел ладонью по лицу.

– Похоже, мой порыв приехать сюда не совсем уместен. Кажется, своим визитом я только причинил тебе массу неудобств.

– Пожалуйста, не говори так. Ты правда поступил очень любезно, – сказала она, снова направляясь в гостиную.

Мадлен села в кресло-качалку, которое они с мамой называли большим, чтобы отличать его от кресла в детской, а Филипп расположился на кушетке.

– Если честно, я беспокоилась из-за работы. – призналась Мадлен, когда они устроились. – Было бы грустно, если бы меня уволили, потому что мне очень правится работать у тебя.

– Не переживай. Глупо пытаться найти нового временного секретаря, когда нам так хорошо работать вместе.

– Спасибо. Просто поразительно – найти такое понимание!

– С моей стороны? Или вообще?

Мадлен покраснела, чувствуя, что ее щеки полыхают, как и у Эрин.

– Со стороны человека, который занимает такое высокое положение, – дипломатично уточнила она. – Ты не только поступаешь великодушно, но и позволяешь мне отнимать у тебя массу времени.

Тонкий намек на то, что ему пора откланяться, но Филипп, казалось, и не собирался уходить. Он по-прежнему выглядел взволнованным, что было для нее не совсем привычно.

– Отец Эрин навещает ее?

Вопрос был задан неожиданно. Быстро вспомнив их разговор на борту самолета, она поняла, что сказала ему очень мало, но удивилась его любопытству.

– Нет, я не поддерживаю с ним связь.

– Он совсем не видится с дочкой?

– Он вообще не признает ее. Филипп помолчал с минуту.

– Видишь ли, когда в самолете я узнал, что ты мать-одиночка…

– Ну… мы с ним не были женаты.

– Я не представлял, что ты воспитываешь дочку одна.

Это как-то влияет на мою работу?

– Нет, нет. Я просто думал… Честно говоря, не знаю, что я думал.

Мадлен поставила ноги на перекладину сервировочного столика и качнула кресло-качалку.

– Послушай, Филипп. Я, в самом деле, очень благодарна тебе за то, что ты навестил нас, но тебе не стоило беспокоиться. Мы прекрасно живем с Эрин вдвоем. Ее отец предпочел не принимать участия в ее судьбе, и я не желаю о нем слышать до тех пор, пока он сам не захочет взять на себя ответственность за нее.