- Не тебе ведь отписываться,- огрызнулся Лаврик.
- Мне тебя учить? Какого хрена нам принимать решение пересечь границу? Мы с тобой искренне полагали, что находимся народной территории,- а "джипиэску" нечаянно расшибли об дерево. Или ее у нас забрали ребята Ковбоя - и тоже разбили по невежеству своему. Гнались за неустановленными личностями монгольской вроде бы национальности, захватившими наш объект у нас под носом, сели им на хвост, взяли Гейшу и двинули восвояси. Кто ж знал, что мы, недотепы, оказывается, на монгольскую территорию углубились? Надо же, за границей побывали!
-Что ты меня уговариваешь, как целку? - бурчал Лаврик.- Можно подумать, я предлагаю возвращаться... Подожди ты минутку, дай мне с духом собраться. Отписываться я и без тебя умею. Сейчас, соберусь. Ты не начальник, тебе не понять. Сейчас, психологический барьер сломаю...
- Стареешь,- безжалостно сказал Мазур.
- Ну, положим, ты тоже не молодеешь что-то... А с этим как?
- А примитивно свяжем,- сказал Мазур, не раздумывая.- Веревки у нас немеряно. Ничего с ним не сделается, полежит в уголку... Ну?
- Вот именно,- сказал Лаврик задумчиво.- Ну откуда нам знать, что за горушкой - Монголия? Географии не обучались - зачем, коли на свете извозчики есть?
Глава пятая
Наш запоздалый ответ Чингисхану
Пожалуй, в своем будущем отчете им не пришлось бы особенно кривить душой и очень уж удаляться от реальности. Как и во многих других местах, граница меж Россией и Монголией попросту не просматривалась в качестве чего-то вещественного, грубого, зримого. Ее не было вообще. Даже в суровые советские времена в этих краях не имелось никаких таких архитектурных излишеств вроде колючей проволоки, погранзастав и контрольно-следовой полосы. Вольготно, далеко раскинувшиеся равнины, сопки, тайга, вот только по левую руку числилась Россия, а по правую, соответственно, Монголия. С пьяных глаз недолго и перепутать.
Понятно, что пересечь такую, с позволения выразиться, границу оказалось легче легкого - они даже не определили толком, в какой именно миг, в который именно шаг оказались за пределами родного и многострадального Отечества. Благо при абсолютно одинаковых по обе стороны границы пейзажах ностальгия по родине даже и не могла заявить о себе.
Прилежно поглядывая время от времени в небольшой, но мощный бинокль, отмечая на наблюдаемом объекте скудные и нечастые, насквозь скучнейшие изменения, Мазур думал, что о совершенном ими героическом деянии лучше промолчать даже в кругу людей посвященных. Чтобы не стать надолго мишенью для издевок. "Нет, ну надо же! - аристократически покрутят носами понимающие люди.Степаныч-то у нас - орел сизокрылый! Монгольскую границу перешел, сокол! На своих на двоих! Степаныч, что ж ты скромничаешь, не останавливаешься на достигнутом? Ты бы еще что-нибудь не менее эпохальное отчебучил - бразильскую границу перешел со стороны Боливии, скажем, или мозамбикскую со стороны Малави. Или, коли такой матерый, и вовсе нарушил бы санмаринскую или там андоррскую чего мелочиться, раз пошла такая пьянка?!"
Нет, потаенным переходом монгольской границы никак нельзя не то что хвастаться в определенных кругах, но даже упоминать о столь прискорбном факте...
Они умели ждать. Они это прекрасно умели. И потому пролежали на склоне часов примерно шесть, время от времени меняя точки наблюдения - ив интересах дела, и просто разнообразия ради. За это время успели изучить невеликое стойбище так, что позавидовал бы иной этнограф. Жаль только, бытие тут оказалось настолько немудреное, что с тоски можно сдохнуть...
Стойбище состояло из трех юрт - сооружений серьезных, продуманных, основательных. В одной обитал толстый монгол с двумя соотечественниками помоложе - судя по поведению, по ухваткам, какой-то микроскопический здеш-Hi и хан. Царь и бог в этом именно кочевье. Во второй жила пожилая монголка, вместе с двумя молодухами хлопотавшая по хозяйству. Третья оставалась пустой - похоже, в ней пребывали пастухи, которые сейчас находились где-то в отдалении, исполняя свои прямые обязанности. Верховых лошадок у коновязи насчитывалось ровно шесть, по числу обитателей стойбища,- но мест там хватило бы еще на столько же.
А вот это уже что-то новенькое. Стальной конь, так сказать, идет на смену крестьянской лошадке... Вдали показался старый и расхлябанный УАЗ, уверенно покатил по равнине прямо к крайней юрте. Две худые собаки, мгновенно воспрянув от сонной одури, наперегонки кинулись к нему, яростно облаивая. Дверца тут же распахнулась, выпрыгнул довольно молодой монгол, в отличие от мужчин стойбища, без халата - этакий европеец, благодаря близости к передовой технике в лице этого самого раздолбанного "уазика" порвавший с кое-какими традициями. Сделав страшное лицо, он дико заорал на собак, и они от греха подальше припустили за юрты.
Неторопливо вышел "патриарх". Перебросились парой слов (судя по поведению, встретились старые знакомцы), отошли вправо. Там-то как раз и располагался главный объект интереса парочки нарушителей границы - яма шириной с обыкновенный колодец, прикрытая решеткой из грубо сколоченных и связанных толстенных сучьев. Яма, надо полагать, была довольно глубокая - даже в бинокль, меняя позицию, не удалось разглядеть тех, кто там содержался.
Каждое слово из неторопливой по-азиатски беседы прекрасно долетало до устроившихся в засаде. Но легче от этого не становилось - ни Мазур, ни Лаврик ни слова по-монгольски не знали, к вялому стыду своему. Что поделать, не выпадало в жизни ситуаций, требовавших бы знания монгольского, кто ж мог подумать...
"Патриарх", однако, отличался крайне выразительной жестикуляцией - судя по гордому мановению руки, он как раз поведал гостю о своих успехах на ниве борьбы со скотокрадством и продемонстрировал вещественный результат таковой. Молодой заинтересованно смотрел сквозь решетку, потом оба перекинулись парой слов с самыми что ни на есть похабными улыбками. "Патриарх" подошел к самому краю, распахнул халат, расстегнул штаны и принялся мочиться в яму - долго, основательно, сосредоточенно. Из ямы не донеслось ни единого звука протеста похоже, пленники к такому обращению успели притерпеться. Получасом ранее Мазур с Лавриком отлично видели, как старуха мимоходом сбросила в яму оставшийся от кухонных хлопот мусор - именно что мимоходом, так равнодушно и привычно, словно унитазом пользовалась. Жизнь здесь, судя по всем наблюдениям, была средневеково простой - и с теми, в ком полагали скотокрадов, обращались незатейливо, не особенно и утруждая себя гуманизмом, а равно и прочими общечеловеческими ценностями. Что ж, была в этом некая суровая справедливость...
- Темнеет,- тихонько сказал Лаврик.
- Ага.
- Пора бы?
- Пожалуй,- сказал Мазур.- Уходить будем к дацану, а? Монголы про него определенно не знают - иначе давно пришли бы туда и добили этого козла...
- Резон. Я полагаю, они, как всякие кочевники, спать с темнотой и ложатся.
- Даже если нет, какая разница?
- И тут резон,- сказал Лаврик.- На мой опыт, отходить нужно шумно. А? Вон та "Антилопа-Гну", скажем... Чего ей зря стоять! Ей вспыхнуть подобает красивенько, эффектно, прибавляя шуму и переполоху...
- Понял,- сказал Мазур.- Учту.
- Справишься?
-А то...
Жаль, что это происходило с ними не в кино, а наяву. Только в голливудских фильмах машина красиво взрывается после одного-единственного выстрела по бензобаку. В жизни такого эффекта можно добиться лишь при соблюдении двух непременных условий: во-первых, в баке должно быть очень мало бензина и, соответственно, много бензиновых паров, а во-вторых, стрелять следует зажигательной пулей. Иначе и не получится ни черта- необходима если не пуля, то хотя бы приличная искра... Ладно, это мы обеспечим.
Одна из молодух - между прочим, довольно симпатичная, зараза,- проворно семеня, протащила в ханскую юрту дымящийся котел, тут же выскочила. "Патриарх" сделал недвусмысленный жест, бросил пару фраз - ясно было, что бабью ведено ложиться спать и не путаться под ногами. У Мазура - с учетом тех самых патриархальных нравов - стали зарождаться некие догадки.
