- Что случилось? - тихо спросил Мазур.
- Расскажу,- сказал Лаврик, все так же стоя к нему вплотную, лоб в лоб.Обязательно расскажу... поскольку ты, обормот этакий, мне будешь нужен, и отнюдь не в качестве подследственного. Но сначала ты передо мной вывернешься до донышка. Я должен знать все, что с тобой происходило с тех пор, как ты приехал в этот город. Все, что здесь было. Пятый, десятый раз повторяю - черт с ним, с Нечаевым, меня он не интересует... Давай, излагай. У тебя попросту нет выбора. Или договоримся, или назад ты поедешь в наручниках.
- Ого,- сказал Мазур.- А мотивация?
- Будет,- совсем тихо сказал Лаврик.- Непременно будет. Ты же меня знаешь, ты меня сто лет знаешь. Сроду не блефовал, согласись, не было у меня такой привычки... Ну, хватит. У меня нет времени, а у тебя нет выбора. Дать тебе минуту на размышление, как в кино? - Он демонстративно поднял к глазам запястье с часами, высвободив их из-под манжета белой легкой курточки (под которой Мазур давненько уже зафиксировал опытным взором кобуру с пушкой).- Оно тебе надо?
- Фрукт ты, конечно, еще тот...- задумчиво произнес Мазур.
- Работа такая,- моментально откликнулся Лаврик.- Но слово свое держу, сам знаешь. Я тебе обрисовал оба варианта, или-или... Что выбираешь?
- Фрукт ты, конечно, еще тот...- повторил Мазур.- Но вот ведь какая петрушка - ты и в самом деле всегда играл честно...
- Рад услышать, что ты это признаешь...--натянуто ухмыльнулся Лаврик.- Ну, валяй, валяй! У тебя, конечно, есть и третий вариант - шлепнуть меня прямо сейчас, соврать что-нибудь моим ребяткам и сделать ноги... но это настолько идиотский вариант, что мы его и обсуждать не будем. Ну? Вы сошли с поезда в славном граде Шантарске...
- Вот тут ты промахнулся,- устало усмехнулся Мазур.- Началось все не доезжая Шантарска...
Он рассказывал подробно и сухо, профессионально отсекая те детали и подробности, что были совершенно излишними - с его собственной точки зрения, конечно, логично было бы ждать наводящих вопросов и уточнений, но Лаврик, что удивительно, ни разу не открыл рта, молча слушал, и только...
- Вот и все, пожалуй,- сказал Мазур, подумав.
- Ах ты, хитрюга,- осклабился Лаврик.- Хитрован. Для того, чтобы прикрыть твою задницу после самосуда над бедолагой Нечаевым, дядя Лаврик тебе вполне годился, а что касаемо твоей печальной одиссеи - тут означенный Лаврик перебьется...
- Унизительно было чуточку,- честно признался Мазур.- Давненько уж меня так беззастенчиво не использовали.
- Понятно,- кивнул Лаврик.- И ты, обормот, всерьез решил, что удастся такую опупею утаить... Удручаете вы меня, господа офицеры. Четверть века вам внушаешь, что особый отдел для вас - отец родной, матушка ласковая, брат молочный и первый друг, а у вас в одно ухо влетает, в другое вылетает... Удручительно, право. Или - удручающе, как правильно?
- А хрен его знает,- сказал Мазур.
Лаврик извлек из внутреннего кармана черный очешник, а из него- свое знаменитое пенсне с простыми стеклушками, за которое и получил свою кличку еще в те времена, когда лично Л.И. Брежнев не проявлял ни малейших признаков старческого маразма, а империя казалась несокрушимой и вечной. К этому нехитрому оптическому устройству успели притерпеться настолько, что он уже лет двадцать как не вызывал насмешек,- мало ли какие безобидные пунктики бывают у людей...
Сноровисто и привычно нацепив легендарную пенсию на нос, Лаврик какое-то время разглядывал Мазура вооруженным глазом, потом спросил:
- Есть что-нибудь странное в том, как я держусь?
- Ты не задал ни единого вопроса,- моментально ответил Мазур.- А это на тебя категорически не похоже.
- Рефлексы прежние, оценка происходящего адекватна...- хмыкнул Лаврик.- А молчал я оттого, что мне был интересен сугубо твой взгляд на происходящее. Незамутненный посторонним вмешательством в виде реплик и наводящих вопросов. Ясно?
- Чего уж яснее,- сказал Мазур, ощутив знакомый, мимолетный и тягостный нахлыв тоскливого уныния, как всегда бывало перед акцией.- Определение "мой взгляд", да еще прозвучавшее из твоих именно уст свидетельствует, что есть и другие взгляды на происходящее. Отсюда, в свою очередь, вытекает: у этой игры несколько уровней, и я только один-единственный прошел... Так?
- Люблю я тебя, обормота,- сказал Лаврик почти даже растроганно.- И не за то люблю, что ты меня тогда вытащил на горбу- я, ежели помнишь, за этот акт милосердия с тобой сполна расквитался, когда тебя вытаскивал в стране говорящих обезьян... Люблю я тебя за работящие мозги... Быть может, ты мне сэкономишь время и сам на следующую ступенечку шагнешь без моей подсказки? А?
Мазур бросил на него быстрый взгляд. И протянул:
- Черт тебя побери... Здесь что, и в самом деле на каком-то из участков вплелась чужая разведка?
- Умница ты моя,- жестко усмехнулся Лаврик.- В десяточку... Вот именно, Кирилл. Чужее не бывает. Это ведь прямо-таки закон природы: там, где возникают натоптанные контрабандные тропочки через границу, по которым в обе стороны тащат то и это, рано или поздно замаячит серьезная разведслужба, причем вовсе не факт, что- сопредельная...- Его голос на миг дрогнул от неприкрытого азарта.- Слушай, бывают же чудеса на свете... Может, ты во время своих медленных и быстрых танцев со здешними бандюками и ценителями искусства где-нибудь да встречал эту вот девочку? Ты не торопись, хорошенечко присмотрись, подумай...
Мазур взял у него цветную фотографию и внимательно разглядывал. Довольно симпатичная девушка восточного облика, с длинными черными волосами и чуточку раскосыми глазами была снята где-то на улице - она стояла вполоборота к объективу, куда-то внимательно глядя, правой рукой придерживая перекинутый через плечо ремешок яркой сумочки. Красивенькая такая, спортивного вида и, отчего-то чуется, с характером. У Мазура осталось впечатление, хотя и не было на снимке каких-то знакомых ориентиров, что фотография сделана в Шантарске: должно быть, все из-за ее белой маечки, какие тут продавались на каждом углу, по слухам, здесь же и запатентованные. Во всю длину маечки в три краски изображена унылая физиономия г-на Чубайса с черной мишенью на лбу, а понизу крупная надпись: "А ты бы промахнулся?" Кто-то из шантарских бизнесменов четко уловил требования текущего момента и внес коррективы в летнюю моду. Черный это юмор или нет, один бог ведает, но Мазур сам видел, что майки расходились, как пиво в жаркий день...
- Нет,- сказал он уверенно.- Голову даю на отсечение, нигде с ней не пересекались. А что, должны были?
- Могли. Ежели теоретически,- сказал Лаврик.- Этнос с ходу не просекаешь?
- По снимку гораздо труднее, чем в натуре...- сказал Мазур.- Я бы обтекаемо определил: Юго-Восточная Азия... А?
- Почти,- сказал Лаврик.- Япона мать. Точнее, япона дочка. А если совсем точно, коренная американочка с тремя четвертями японской крови. Русским владеет прекрасно, а благодаря облику может себя выдавать за российскую азиаточку, что, по некоторым данным, и проделывает. В здешних местах азиаточками никого не удивишь, тем более что на эту легенду можно прекрасно списать мелкие погрешности в произношении. Никакой это не американский акцент, а это наша буряточка именно так по-русски и говорит...
Мазур не спросил его, откуда Лаврик все это знает и какая сорока на хвосте принесла,- если тебе не сказали прямо, задавать подобные вопросы категорически не принято. Достаточно знать, что именно так все и обстоит.
Он задал другой вопрос, который в данной ситуации, в общем, не возбранялся:
- Лэнгли, РУМО или другой какой гадюшник?
- Прекрасная погода сегодня, не правда ли?
- Понял,- сказал Мазур.- Значит, она здесь?
- Ну да,- буднично ответил Лаврик.- Тебе такие штучки знакомы, и снимал, и ставил... Полюбуйся. Вид а натюрель- и в замаскированном варианте...
Мазур бросил на два подсунутых Лавриком снимка довольно беглый взгляд - он и в самом деле прекрасно знал, для чего предназначена черная штука заковыристой формы. Вот тут она в натуральном виде, а тут замаскирована под крупный камень...
