Светило солнышко, стояла тишина, и никого не было вокруг. Вот только зверообразный джип все сильнее, буквально на глазах, клонился капотом к земле обе передние покрышки проседали, сплющивались под громкое и равномерное шипение уходящего воздуха.
Бормоча под нос матерные слова, Мазур направился назад по дороге, старательно всматриваясь в землю. Метров через двадцать он обнаружил искомое старательно присыпанные землей широкие дощечки, усаженные внушительными гвоздями, мечта йога...
- Идиот старый,- громко сказал он сквозь зубы.
Быть может, и не стоило себя упрекать - "ежи" были отлично замаскированы на изрытой копытами тропе, если не знать заранее, ни за что не заметишь, кто ж мог подумать... Но все равно лопухнулись, идиоты...
- Ясна картина,- сказал подошедший Лаврик.- Машину они, конечно, услышали издали. И тут же сделали закладочку - на случай, если придется именно в этом направлении отступать... Не успели бы они смастерить эту штуку второпях при нашем приближении - заранее, конечно, запаслись. Не первый раз тут ездят, надо полагать, это мы, вахлаки, на чужую наезженную тропу вперлись, но кто ж знал...
- Ничего,- угрюмо сказал Мазур.- Осталось-то всего с километр, если напрямик; пешочком дойдем. Это нас бог наказал - поехали на дело, как баре. на черном джипе, с кондиционером и музыкой. Нам с тобой такая роскошь категорически противопоказана. Вот небесная канцелярия и восстановила социальную справедливость.
- Оно конечно,- задумчиво сказал Лаврик.- Если небесная канцелярия, то ничего тут не поделаешь...- Он оглядел Мазура.- Стой, ты что, так к ним и выходил? С гранатами?
- А что? - пожал плечами Мазур, бросив взгляд на пару гранат, по всем правилам подвешенных на клапане наружного кармана.- Здесь все так ходят, местная специфика... Пошли?
...Полуразрушенное строение оказалось спрятанным в распадке, словно горошина на дне берестяного туеска. Его можно было увидеть, лишь выйдя из-за любого из откосов.
Узенькая долина, широкий ручей, из которого там и сям торчали острые мокрые камни,- и на крутом пригорочке небольшое квадратное здание с многоярусной крышей. Поистине, идеальное место для удалившихся от бренного мира отшельников.
- Вот оно,- сказал Мазур.- Могила святого Мики, седьмая по счету и последняя на этой дороге... А ведь его, пожалуй что, в свое время из трехдюймовок прямой наводкой расстреливали?
- Очень похоже,- кивнул Лаврик. Один снаряд в давние времена попал прямехонько в широкие двери, оставив рваный проем, еще парочка угодила в крышу, так что она наполовину обрушилась. Проломы выглядели не менее старыми, чем сам дацан, давным-давно заброшенный буддийский храм. Вне всякого сомнения, артиллерией здесь баловались лет восемьдесят назад, когда и тихую обитель затронули порожденные революцией жизненные пертурбации,- насколько помнил Мазур, сюда в свое время завернули отряды барона Унгерна, последнего авантюриста великой степи, славного настоящим размахом. Должно быть, здесь он с красными и собачился. Конечно, у кого именно были пушки, а кто оборонялся в дацане, сейчас сказать решительно невозможно по причине скудости исторических знаний. Может быть, и не Унгерн - тут в разное время гуляли еще китайские генералы-сепаратисты, цирики Сухэ-Батора, партизаны красные и белые, вообще непонятно кто - но все поголовно полагали артиллерию единственным средством убеждения...
- Стоп! - тихонько произнес Лаврик.
-А?
- Что-то там внутри шевельнулось, во-он в том окне...
- Ну, посмотрим...- щурясь, сказал Мазур.
- Ты - с той стороны...
- Ага...
Они рассредоточились, двинулись с разных сторон к унылым развалинам грязно-серого цвета - и вдруг залегли, не сговариваясь. Впереди захрустел щебень, в проеме бывшего входа показалась рослая фигура в грязном камуфляже простоволосый, явственно пошатывавшийся мужчина. Что-то с ним было не в порядке- он шел к ручейку, качаясь, останавливаясь, припадая на правую ногу, то ли пьяный, то ли больной, то ли...
"Да нет, пожалуй что раненый,- подумал смотревший в бинокль Мазур.Точно..."
Теперь он видел, что рваная пятнистая куртка надета на голое тело, а под ней торс обмотан какой-то грязно-белой тряпкой с многочисленными бурыми пятнами. И правая рука тоже. Человек - лет тридцати с чем-нибудь, славянин, заросший густой щетиной,- плелся к ручейку, морщась и кривя лицо, зажав в горсти мятую железную кружку. Опустился на колени у воды, зачерпнул, выпил залпом, еще одну...
Лаврик сделал многозначительный жест. Мазур кивнул и, привычно используя любые естественные укрытия, стал пробираться к дацану так, чтобы оказаться там раньше неведомого аборигена. Он видел, что Лаврик тоже двинулся вперед бесшумно, целеустремленно.
Оказавшись возле высокого узенького окна, Мазур прислушался. Изнутри не доносилось ни единого звука. Тянуло прелью, пылью, нежилой, необитаемой разрухой.
Осторожно заглянул внутрь. На стене сохранился кусочек росписи - краски яркие, сочные, но понять, что там было изображено, уже решительно невозможно: какие-то широкие разноцветные линии, уголок затейливого узора... Внутри - ни перегородок, ни стен, одно большое помещение, в коем десятки лет хозяйничали атмосферические осадки, ветры и окрестное зверье. Пол покрыт сплошным слоем непонятной дряни, в уголке, под сохранившимся фрагментом крыши, подкладкой вверх лежит фуфайка защитного цвета, рядом - автомат, мятая пачка сигарет, вскрытая консервная банка с нетронутым содержимым...
Высмотрев все, что требовалось, Мазур одним бесшумным рывком перемахнул внутрь, не потревожив многолетних геологических отложений, достиг дверного проема и прижался к стене.
Он уже не сомневался, что здесь обитает один-единственный житель -тот, что наливался сейчас у ручейка студеной водичкой.
Из другого окна внутрь бесшумно приземлился Лаврик, встал по другую сторону проема.
Дальнейшее было совсем просто - когда здешний обитатель вошел, пошатываясь, тихо и беспрестанно постанывая сквозь зубы, они с двух сторон аккуратненько взяли его в "коробочку". Задача оказалась даже проще, чем предполагалось,- он был вялый и покорный, как набитая ватой кукла, Мазур едва сграбастал его за здоровую левую и подсек, а он и повалился лицом вниз, испустив жалобный стон. От него остро тянуло гноящимися ранами, слабостью, полным психологическим надломом.
Лаврик следил за окнами-дверями. Мазур, не теряя даром времени, перевернул пленного лицом вверх, осмотрел внимательнее. Судя по исхудавшему, пышущему жаром лицу, незнакомца била лихорадка - рана крепенько загноилась, температурка соответствующая, вон, даже жрать не может, в глотку не лезет...
Судя по всему, его здорово зацепило то ли россыпью мелких осколков, либо, что гораздо более вероятно,- картечным дуплетом, крупной дробью. Незнакомец, такое впечатление, родился в рубашке - кости не задеты, внутренности тоже, но загноилось качественно, грязь попала, медикаментов не имелось, да еще перевязка сделана не стерильным бинтом, а собственным ношеным бельишком...
Крепенько человеку досталось. И все равно Мазур не имел сейчас права маяться ненужным гуманизмом. Он старательно обшарил пленного на предмет наличия оружия, не обнаружив такового, чуть ослабил хватку, извлек нож и выразительно поводил им под носом калеченого. Тот уставился на него круглыми от боли, уже малость отливавшими сумасшествием глазами:
- Вы кто?
- А ты - кто? - спросил Мазур.
- Охотник...
- С автоматом? - фыркнул Мазур.- В двух шагах от границы? Дичь, я смотрю, тебе попалась двуногая и весьма склочная, вон как тебя разделала...
Приходилось идти ва-банк, не было времени играть в психологию и хитрые подходы. Он попросту приблизил лезвие к лицу лежащего и рявкнул:
- Где Гейша?
Тот явственно изменился в лице. И, вжимаясь затылком в покрывавшую пол сыпуче-гнилую дрянь, спросил:
- Вы кто?
Причем, что характерно, вовсе не стал уверять, будто никакой Гейши не знает, будто полагает, что гейши обитают исключительно в Японии, до которой отсюда далековато... Судя по мимике, Мазур был на верном пути.
