"Пятьдесят тысяч баксов - в пакет. Оставишь на главпочтамте "предъявителю купюры ЬТ 6430206". Срок - три дня, иначе возьмет другой покупатель, в генеральских погонах, столичный гость. И без фокусов". Запечатал, сунул в карман и направился к машине, пробуя даже насвистывать от охватившего охотничьего азарта.
Через каких-то четверть часа получивший от него сотню тинэйджер скрылся в кондиционированной прохладе картинной галереи "Сибирия-Арт", уже через минуту появился на улице, Мазур вышел из своего укрытия, подошел к нему и выслушал доклад - конверт взяли "два качка в приемной" и обещали передать хозяйке, не распечатывая, после чего один из них скрылся в кабинете, откуда вернулся уже без конверта. Вот так, простенько и со вкусом. Честно выдав юнцу вторую сотню, Мазур вернулся в машину, сел, не включая мотора, закурил и подумал, что события вышли на самую что ни на есть финишную прямую. Начиналось самое веселое и незамысловатое - всего-то сидеть спокойно и ждать, когда тебя начнут убивать...
ГЛАВА ПЯТАЯ. РАЗВОДЫ ПО-ШАНТАРСКИ
- Нормально жилетик сидит, не беспокоит? - поинтересовался Мазур заботливо.
- Чего там... - Гвоздь кончиками пальцев потрогал поддетый под рубашку бронежилет. - Степаныч, а ежели в лоб шмальнут? Я не боюсь, интересно просто, ты такой загадочный - спасу нет...
- Если это тот, на кого я думаю, он будет стрелять по тулову, - сказал Мазур. - Школа у него такая... Погоди!
Он взял засвиристевший мобильник, торопливо откинул крышечку.
- Она со вчерашнего вечера дома, - прилежно доложил Быча. - Вот только свет чего-то так утром и не зажигался...
- Ага, - сказал Мазур, щерясь. - Вот что, срочненько придумайте, под каким благовидным предлогом вам влезть в квартиру. Сначала позвоните, спросите что-нибудь: где Пиндюрин живет, Иван Христофорович, не даст ли червонец в пользу шахтеров Кузбасса... Ясно?
- Ага. А если ни кто не откроет? Мазур ответил, не раздумывая практически ни секунды:
- Если никто не ответит - входите. И немедленно звони. Конец связи.
Он отложил телефон, придвинул к себе толстую стопочку белых листов, где аккуратно, по часам и минутам, были расписаны передвижения Анны Всеволодовны Нечаевой по славному граду Шантарску - труд, начатый еще покойным Котовским, кропотливо продолженный покойным Гигой и, наконец, так и не прервавшийся при переходе руководства в руки Мазура.
Если и была нора, то она могла оказаться в одном-единственном месте, отмеченном частыми и, в общем, не имевшими другого объяснения визитами Анны Всеволодовны. Совсем не то место, которое может служить для лесбийских забав интеллигентных дамочек... Следовательно, Мазур вычислил правильно.
Гвоздь сидел в уголке, наблюдая вот уже битый час за хлопотами Мазура с видом самую чуточку снисходительным - это не значит, что он Мазуру не верил, просто, надо полагать, хотел на всякий случай сохранить лицо. Если Мазур ухитрился бы крупно промахнуться, всегда можно сказать: ну как же, я с самого начала относился несколько иронически...
Новый звонок - это телефон на столе. Гвоздь, оказавшийся ближе, снял трубку, послушал, повернулся к Мазуру:
- Это ты Питер заказывал, Степаныч?
- Ну разумеется, - сказал Мазур, принимая у него трубку и прикрывая микрофон ладошкой. - Фомич, ты вот что... Пока я говорю, ты бы вернул мои документы и все прочее... Честное слово, самое время...
Говорил он недолго и, бросив трубку на рычажки, с довольным видом улыбнулся. У вице-адмирала Самарина по кличке Лаврик были свои крупные недостатки, боже упаси попасть к нему в тягостной роли виновника или просто подозреваемого - но имелись и достоинства, опять-таки крупные. Лаврика в свое время учили ремеслу еще сталинские кадры, пережившие и вождя, и лысого кукурузника, поскольку гэбисты - самые долговечные люди на грешной земле. А кадры эти отличались двумя примечательными особенностями - во-первых, они были крутыми профессионалами (поскольку за непрофессионализм в те суровые времена наказывали отнюдь не выговорами), во-вторых, каким бы диким это кому-то не показалось, им была свойственна некая справедливость. То, что это была справедливость дикого зверя, хищника, немногое меняло. Главное, на Лаврика можно полагаться, особенно когда он всерьез заинтригован многозначительными недомолвками Мазура и явными намеками на серьезность дела. Если все пройдет гладко, если все догадки верны, если удастся остаться в живых - Лаврик ломанется в игру, как танк сквозь березки...
Гвоздь стоял у стола, в раздумье покачивая на ладони Мазуров бумажник.
- Фомич, не жлобствуй, - криво усмехнулся Мазур, бесцеремонно забирая свой портмонет и бегло проверяя содержимое. - Ты же обещал играть честно, а?
- Кто бы спорил. Но результатов что-то не видно...
- Будут, - сказал Мазур. - Будут, как только... - он отвлекся, схватил мобильник со стола. - Ну? Ага, ага... Делайте оттуда ноги, и живенько... Вот так-то, Фомич, - сказал он, отложив телефон. - Лежит Анна Всеволодовна на полу в собственной прихожей, остывшая уже, и заточка у нее торчит из организма... Это называется - рубить концы. Все в рамках версии... Теперь можно и рассказать, как нас с тобой будут убивать. Непременно нас с тобой, обоих, никак не по отдельности...
- А почему? - серьезно спросил Гвоздь.
- А потому, что это две больших разницы - если нас просто пристукнут по отдельности, в разных местах, без затей... и ежели мы сами друг друга пристукнем. Соображаешь? Не было никакого внешнего врага, а также измены в рядах. Господин Гвоздь и генерал из Москвы перестреляли друг друга по причине чертовски серьезных разногласий... Хорошо замотивированных разногласий, подкрепленных вескими доказательствами... Это здорово меняет ситуацию, а? Нам вот-вот позвонят, Фомич. Точнее, тебе... но, может, и мне, в такие тонкости я сейчас не хочу вдаваться, потому что они, в принципе, второстепенны... Нас с тобой попросят приехать вдвоем, поскольку дело невероятно важное и секретное... и я процентов на девяносто уверен, куда нас попросят приехать... Ну вот. А там нас должны шлепнуть без особых проволочек.
- А вот это уж хрен, - промолвил Гвоздь, потемнев лицом.
- Совершенно верно, - кивнул Мазур. - На хрен это нам нужно? Я тебя прошу об одном, Фомич... Не мешай мне там. Начинай палить только в том случае, если меня все же пристукнут - я как-никак не господь бог и мог что-то просмотреть, недоучесть... Обещаешь?
Гвоздь кивнул:
- Ладно, рискну. Но если...
Телефон на столе зазвонил - мелодично, длинно, решительно. Мазур кивнул в ту сторону. Гвоздь снял трубку. Он спокойно слушал, не говоря ни слова, потом только бросил:
- Да, понятно, едем...
Медленно-медленно опустив трубку на рычаги, повернулся к Мазур с окаменевшим лицом.
- Ну? - нетерпеливо спросил Мазур.
- Ларка звонила, - тяжело чеканя слова, сказал Гвоздь. - Что-то у нее случилось, настолько серьезное и важное, что нужно нам обойм немедленно приехать в галерею... - он подошел к Мазуру, тяжело переставляя ноги, как та статуя Командора, взял за лацкан и промолвил, едва шевеля губами: - Ты что, хочешь мне вкрутить...
- Я тебе ничего не собираюсь вкручивать, Фомич, - сказал Мазур тихо. - Я тебя только прошу помалкивать и хвататься за пушку не раньше, чем меня убьют... Не очень обременительная просьба, а? Я же к тебе, по-моему, не навязывался в сыщики?
- С огнем играешь...
- Как все мы, грешные, как все... - сказал Мазур устало.
...Они пересекли прохладный, увешанный картинами зал, не обращая внимания на застывшую с испуганно-вежливой улыбкой продавщицу, или как она тут именовалась. Распахнув дверь в "предбанник", Гвоздь с порога распорядился:
- Ну-ка, погуляйте на улице, оба!
Мордовороты интеллигентного вида сорвались с мест, словно уколотые шилом в известное место, бросились в зал, столкнувшись в двери. "Ну, одной заботой меньше, - облегченно подумал Мазур. - Вы, ребята, тут ни при чем, иначе придумали бы предлог, чтобы остаться или промедлить... Что ж, тылы, по крайней мере, не таят опасностей..."
