Кажется, его била дрожь. Вполне возможно, это были неизвестные науке побочные эффекты, сопровождавшие постижение истины. Или, чтобы не быть чересчур уж оптимистичным, не истины, а пути к таковой. Как бы там ни было, загадочные кусочки - не все, пока еще далеко не все! - начали складываться в осмысленную картинку, прежние загадочные петли и зигзаги складывались в конкретные физиономии.
У противника проявлялось лицо - медленно-плавно-постепенно, как на погруженной в ванночку с вонючим раствором фотографии. Пару секунд назад виднелись лишь пресловутые туманные контуры - а теперь харю можно и опознать...
Гипотеза казалась дикой - но так частенько случается с самой что ни на есть доподлинной правдой. И дело не в том, что догадка дикая, иррациональная, порой безумная - а в том, что многие детали, подробности и факты идеально укладываются именно в эту версию, как костяшки домино в коробочку...
Его по-прежнему трясло - от мощного прилива охотничьего азарта, перемешанного с нечеловеческой тоской. Затянув узел галстука, накинув пиджак и направляясь к двери, он все еще ощущал эту хищную дрожь в каждой клеточке тела.
Она исчезла минут сорок спустя, а вот тоска, наоборот, захлестнула так, что выть хотелось - когда он, убедившись в полном отсутствии слежки, распахнув дверцу и усевшись на сиденье жигуля рядом с Михасем, с ходу отметил странную деревянность позы, застывший взгляд. А там и увидел темную дырочку с опаленными краями на правом виске старого знакомого - аккуратную, без капельки крови, результат мастерского выстрела в упор в самый, дураку ясно, неожиданный момент...
И тело было еще теплым.
ГЛАВА ВТОРАЯ. ОРУЩИЙ МУЖИК
Он вошел в кабинет Гвоздя, уже успокоившись, холодный и собранный, как встарь, не принимавший сгоряча каких бы то ни было решений. Сейчас никак нельзя было торопиться, потому что от взвешенных поступков зависело абсолютно все, в том числе и жизнь, жизнь - в первую очередь...
- Ну вот, Степаныч, мы тут тоже не сидим сложа руки, - сказал Гвоздь, выйдя из-за стола и с удовольствием потягиваясь. - Только что переправили сюда твою картинку. Не волнуйся, никто божью старушку не обижал даже словесно она, едва завидя сто баксов, сама искала, чего бы еще впарить столь щедрым и обходительным посетителям...
- Жива-здорова, значит, старушка, - без улыбки сказал Мазур.
- Живехонька, чего доброго, нас переживет. Эти к ней больше не являлись после того раза. А скорая ее быстренько в бодрый вид привела - ничем таким особо жутким в нее не плеснули, каким-то примитивным усыпителем...
- Это понятно, - так же хмуро кивнул Мазур. - Бабушка сама по себе никому была не интересна ни в каком смысле...
- Ты уж прости, я, грешным делом, полюбопытствовал, - Гвоздь достал из стола и протянул ему тщательно завернутый в белую бумагу плоский пакет. - Ты же не предупреждал, что никто смотреть не должен... Дрянь редкостная, по-моему. Лучше уж Томкины лошадки. В них хоть какой-то смысл есть, а вот в этом лешем никакого эстетического смысла я не вижу... Владей, если хочешь. Между нами, зачем тебе эта похабень?
- Да так, - сказал Мазур. - Отработать одну догадку... У меня беда, Фомич, я об этом в первую очередь думаю... Убили моего человека, из системы, прямо на месте встречи, так и сидел в машине с пулей в голове...
Он, слегка наклонившись вперед, зорко следил за лицом Гвоздя - но не узрел там ни тени замешательства, наоборот, озабоченность и словно бы некое понимание.
- Это к которому ты плыл через реку? - преспокойно спросил Гвоздь. - В самый первый день?
- Следили?
- Издаля, сокол, издаля... Уж не посетуй. Мало ли что могло сгоряча прийти тебе в голову. Это потом я к тебе присмотрелся и понял, что сгоряча у тебя ничего не бывает. Но тогда кто ж знал... Знаешь, что такое разумная предосторожность? - Гвоздь ухмыльнулся: - Должен тебе сказать, Степаныч, задумано было просто прекрасно, вовсе даже нетрадиционно. Мы все - люди насквозь сухопутные, у нас в мозги въелось, что красавицу Шантару испокон веков пересекают только по мосту, это когда я пацаном был, лодки еще ходили с берега на берег, пассажиров возили за десять копеек, но с тех пор столько воды утекло в прямом и переносном смысле... Ты, конечно, от моих оторвался. Давать кругаля на машине даже и не стоило - пока они неслись бы в обход, ты мог до соседней губернии добраться... Что ты на меня так смотришь? - в его улыбке появилась едва заметная напряженность. - Степаныч, что до твоего кента - это не я. Мне не было ровным счетом никакого смысла его отправлять на тот свет. Если бы ты мне его раньше показал, я бы с него пылинки сдувал...
- Да? - усмехнулся Мазур одним ртом.
- Будь уверен, - серьезно сказал Гвоздь. - Жизнь наша - езда на велосипеде. И, чтобы удержаться, нужно все время ехать. То есть - думать быстро. Когда мне брякнули, что ты рванул вплавь через нашу вовсе даже не узенькую реченьку, я все обдумал в темпе... Возможностей у тебя было только две: либо рвануть из нашего города сломя голову, либо вызвать кого-то своего и ему пожаловаться: что злой дядька Гвоздь взял тебя в плен, что придумал тебе, как в той сказке, нехилую работенку: пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что... Поскольку ты вскоре вновь у меня в гостях объявился, первый вариант безоговорочно отпадал. А второй, соответственно, оставался. И тут уж нетрудно было кое-что просчитать наперед. Ясно, как день, что твои военные ко мне со стволами наголо ни за что не ворвутся - в вашей спецуре не дураки, они ж понимают, что девочку твою никто в поместье держать не будет, а вычислить укрытие время нужно... Рано или поздно какая-нибудь умная голова, что фуражку носит не красоты ради, сообразит: проще и безопаснее будет не рыть носом землю в поисках прекрасной пленницы, а подметнуть тебе найти моих обидчиков... Ну, скажи, я правильно вычислил?
- Правильно, - сказал Мазур, глядя в сторону.
- Вот видишь. Теперь сам подумай: ну зачем мне его убивать? Да он мне живой был необходим до зарезу... Веришь?
Мазур молча кивнул. "Это не ты, - думал он пасмурно. - Тебе и в самом деле это не нужно, ты от этой смерти чуть ли не больше всех теряешь..."
- Вопрос только - кто? - продолжал Гвоздь. - Мои ссученные, или ваши? Ну что ты на меня так смотришь? Может, и не врут все насчет знаменитой "Белой стрелы", может, вам и дали потихоньку приказ таких, как я, отстреливать? Тебе этого и знать было не обязательно, у тебя ведь интересны в другой плоскости лежат, ты всю сознательную жизнь импортную дичь режешь и топишь, а по доморощенной другие работают...
- Читал я что-то про эту пресловутую "Белую стрелу", - сказал Мазур. Бред какой-то.
- А вот кто его знает... Когда начинается вереница мастерских мокрух, и виновники в воздухе растворяются, как дым, от любого куста шарахаться начнешь. Это вариант, Степаныч? Какой-нибудь суровый кремлевский дядька решил извести нас; как класс - и поручил это дело военным, потому что от ментов толку мало, а чекистов за все эти годы насквозь деноминировали...
- Я, конечно, не пророк, - сказал Мазур. - И Кремль на прослушке не держу, кишка тонка. Но если бы на тебя и в самом деле нацелилась власть, с тебя бы и начали. Возможностей хватало, я тебе о них подробно рассказывал... Нет, Фомич, то, что с тобой происходит, типичная, я бы выразился, бытовуха.
- Вот и покажи мне ее, - сказал Гвоздь. - Покажи мне эту паскуду, а дальше можешь и не пачкать свои натруженные руки...
- Всему свое время, - сказал Мазур решительно. - Будет вам и белка, будет и свисток... Давай-ка о другом. Я хочу поговорить со Светланой. Хотя бы по телефону. Чтобы убедиться, что с ней все в порядке. И немедленно.
Вот оно! То самое секундное замешательство, которого он ждал заранее. Гвоздь быстренько справился с собой, но Мазур уже сделал выводы...
- Не пойдет, Степаныч, - решительно сказал Гвоздь. - Уж извини, никак не могу... Телефон в нынешней ситуации - вещь опасная. И прослушать могут, и запеленговать. Подожди денек, ладно? Я пока прикину, как можно это устроить, чтобы никого не навести на след и ничего не провалить. Договорились?
