кладбище, поставив там памятник, на котором было написано с одной
стороны: "здесь погребена нога коллежского секретаря Лебедева", а с
другой: "покойся, милый прах, до радостного утра". Он уверял даже, что
ездит каждый год туда на кладбище отслужить по своей ноге панихиду. В
случае с Басаевым эту панихиду можно было бы сделать пышной и
праздничной; эта церемония, надо полагать, заставит прослезиться не одного
чеченского полевого командира, перешедшего на нашу сторону.
В отношении же Земфиры проявить гуманность, к сожалению, уже не так
просто. Оба эти выдающиеся деятели современности получили по заслугам,
в буквальном смысле этого выражения. Русский бог явно подражает
еврейскому и строго следует ветхозаветному принципу "око за око, зуб за
зуб". Разрываешь на части мирных жителей своими взрывами - оторвем тебе
конечность для острастки. Терзаешь им слух своими песнями - лишайся уха.
Говорят, были какие-то и новые веяния по части справедливого воздаяния
за грехи, но до России они, видимо, еще не дошли.
8 Февраля 2000 года Путин - это наше все
Недавно Владимир Путин на очередных смотринах, устроенных ему
Западом (на этот раз его инспектировал французский министр иностранных
дел), высказал новый, усовершенствованный вариант чеченской концепции
Москвы. Как пишет "Коммерсантъ", по этой доктрине Россия должна отныне
рассматриваться Западом как заслон на пути мирового терроризма - по
аналогии с тем, как когда-то Русь остановила монголо-татарское нашествие.
Ничего не скажешь, это сильный ход Кремля. В последние годы в России
усиленно искали национальную идею, но как-то все безуспешно. Наконец за
дело взялся новый президент, и идея родилась почти мгновенно. Путин, видимо
, опирался на известный текст Пушкина по этому поводу - кажется, он первый высказал оригинальную идею, что
Россия воевала с монголами не из-за своих узко национальных и
эгоистических интересов, а во имя спасения хрупкой западноевропейской
цивилизации. Обратимся же к первоисточнику и посмотрим, чем может
закончиться для нас борьба с мировым терроризмом в Чечне, если русская
история снова повторится.
"Это Россия, это ее необъятные пространства поглотили монгольское
нашествие" (Пушкин - Чаадаеву, 19 октября 1836 г.). Да, этот чисто русский
способ воевать уже давно известен. У него были и яркие взлеты, как
знаменитое отступление Кутузова к Москве (русские поэты тогда писали о
французах так: "необозримое пространство и тысячи пустынных верст
смирили их порыв и чванство"), и печальные поражения, как в
русско-японскую войну. Тогда русское командование, видимо, подражая
Кутузову, решило отходить из Китая хоть до самой Москвы; но японские
войска наступали ровно столько, сколько русские отступали, и упорно не
выражали желания сдаваться даже после очень значительного продвижения
по нашей территории. Наши просторы помогли нам и во вторую мировую
войну: немцы, дойдя до Волги, явно потеряли всякую внутреннюю
уверенность в необходимости таких обширных завоеваний; привыкнув
веками возделывать свои крошечные садики и клумбы у игрушечных
домиков, они никак не могли взять в толк, как они смогут окультурить все
эти необозримые равнины, даже если и удастся их отобрать у русских. Более
того, обширность нашей Родины поспособствовала нам и в последнюю,
холодную войну с Соединенными Штатами. Еще Данилевский писал о том,
что существует своеобразное "ландкартное давление" России. "Взгляните на
карту", говорит один иностранец в его книге, "разве мы можем не
чувствовать, что Россия давит на нас своею массою, как нависшая туча, как
какой-то грозный кошмар?". В годы холодной войны этот кошмар стал
самой настоящей реальностью; когда Европа чувствовала себя беззащитным,
маленьким экзотическим пляжем на оконечности массивной
коммунистической Евразии, когда в Вашингтоне политики, сойдя с ума,
выбрасывались из окон небоскребов с криком "русские идут" - все это
порождалось не столько нашими танками и ракетами, сколько обычной
школьной политической картой мира, на которой советское чудище
раскинулось столь вольготно, что страшно было даже в Австралии.
Что же касается Чечни, то она, конечно, начала действовать по старому
сценарию, вторгшись в Дагестан, но на этот раз наши военные почему-то не
применили обычную тактику. Как раз во время этого вторжения я был в
Москве и общался там со знакомыми ребятами-политологами. "Да ведь если
их сейчас не остановить, они же, чего доброго, дойдут до Краснодара!",
воскликнул я тогда по этому поводу. Ответом мне было множество
ухмылок. "Что ж там, до Краснодара", сказал Гигант Мысли (старое
прозвище, еще с ЛГУ), "до Хельсинки!". "Нет, до Хельсинки точно не
дойдут", ответил я. "Со дня основания Петербурга ни один вражеский
солдат не ступал на его территорию. До Москвы - другое дело".
Пушкин развивал свою точку зрения по этому вопросу не только в
письмах к Чаадаеву, но и в публицистике. В одной более ранней статье он
писал об этом подробнее: "России определено было свое высокое
предназначение. Ее необозримые равнины поглотили силу монголов и
остановили их нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились
оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились на степи своего
востока. Образующееся просвещение было спасено растерзанной и
издыхающей Россией (а не Польшею, как еще недавно утверждали
европейские журналы; но Европа в отношении к России всегда была столь
же невежественна, как и неблагодарна)". Чеканная формулировка!
Невежественная и неблагодарная Европа и сейчас нам вечно докучает
своими вздорными и неуместными назиданиями о "правах человека".
Стоило бы хоть раз нам отойти от своей возвышенной роли прикрытия
европейской цивилизации от варваров и дать им, этим варварам, дойти до
Берлина и Парижа! Владимир Соловьев возлагал эти надежды на китайцев,
но они что-то никак пока не проявляют таких намерений. Может, чеченцы
возьмут на себя эту благородную миссию и покажут наконец Западу давно
обещанную ему кузькину мать? Может быть, тогда он поймет, во что
обходится нам вечная борьба с этими дикими, неистовыми нашествиями? Блок писал по этому поводу еще в 1918 году:
Но сами мы - отныне вам не щит,
Отныне в бой не вступим сами,
Мы поглядим, как смертный бой кипит,
Своими узкими глазами.
Не сдвинемся, когда свирепый гунн
В карманах трупов будет шарить,
Жечь города, и в церковь гнать табун,
И мясо белых братьев жарить!
В последний раз - опомнись, старый мир!
На братский пир труда и мира,
В последний раз на светлый братский пир
Сзывает варварская лира!
19 Февраля 2000 года Ставки сделаны
Сегодня утром, принимая электронную почту, я получил послание от
Шамиля Басаева. "Во имя Аллаха, милостивого и милосердного Творца и
Господа миров" я призывался привести в исполнение, и непременно своими
руками, смертный приговор "преступнику Путину". Имам Басаев весьма
добросовестно подошел к делу и обосновал свои призывы несколькими
развернутыми цитатами из Корана. Я никогда не мог понять, как это
мусульмане умудряются столько извлечь из этой книги, которую
Шопенгауэр назвал собранием "грубых басен" и "нелепых сказок". Впрочем,
сам же этот философ говорит, что этой "плохой книги было достаточно,
чтобы основать мировую религию, 1200 лет удовлетворять метафизическую
потребность бесчисленных миллионов людей, сделаться основой их морали
и глубокого презрения к смерти, а также вдохновить их на кровопролитные
