Баглай недоверчиво смотрел на Рика.
– Почему? – спросил он. – Почему вы за эти три года так переменили свои взгляды? А что если все, что написано в вашем письме, было правдой? Неужели вас больше не волнует тот факт, что из людей делают марионеток?
Рик опустил голову. Потом глухо проронил:
– Знаете, Гор, если даже это была правда, то вам все равно не дадут опубликовать свою статью.
– Кто? – с жадным интересом спросил журналист. – Кто не даст? Геймеры? Или этот… как его – Контроль?
– Ваш главный редактор, прежде всего, – пояснил терпеливо Рик. – Это еще в лучшем случае… А в худшем – станете жертвой какого-нибудь хулигана. Или угодите в автомобильную катастрофу…
– Я не езжу на машине, – перебил его Баглай.
– Это дела не меняет, я вам просто привожу примеры… А что касается геймеров, то поймите, все обстоит не так однозначно, как это было описано мною три года назад. Ведь среди этих людей – если допустить, разумеется, что они существуют, а не являются плодом нашей с вами фантазии – наверняка действуют не только хулиганы и стяжатели, но и борцы за идеалы…
– Интересно получается, – насмешливо пробормотал Гор Баглай, закуривая вторую сигарету. – Что же это за идеалы могут быть, ради которых можно играть судьбами людей?
– Чисто теоретически, – упрямо сказал Рик, – почему бы не предположить, что есть среди так называемых геймеров и те, кто решил использовать это очевидное зло в благородных целях? Так сказать, оседлать взбесившуюся лошадь и заставить ее везти седока не туда, куда она намеревается кинуться в припадке безумия, а туда, куда нужно седоку…
– О! – сказал журналист и проткнул табачный дым указательным пальцем. – Вы мне подали отличную идею насчет заголовка будущей статьи, Рик!.. «Всадники на взбесившихся конях» – так она будет называться!.. Или что-нибудь в этом роде. – Он опять перегнулся через столик. – Но какие благородные цели могут ставить перед собой геймеры – увольте меня, не понимаю!.. Вот, например, существует легенда о некоем Корректоре, который якобы не дает людям совершать неблаговидные поступки. Будто бы он стремится сеять только добро, и Шлем для него – лишь средство воспитания… Но лично мне непонятно, чего он надеется этим достичь. По-моему, разовое и притом насильственное воздействие на сознание человека никаких действенных результатов дать не может. Любой человек с детства подвергается постоянному воздействию той или иной системы воспитания. С молоком матери, как говорится, усваивает он этические нормы и правила поведения. В результате, он вырастает либо негодяем и эгоистом, либо добрым и порядочным членом общества. А этот самый Корректор, выходит, вознамерился за каких-нибудь несколько сеансов полностью изменить структуру личности этого человека, без скидок на его возраст, социальное положение, условия существования, наконец?!.. Нет, Рик, что бы вы ни говорили мне насчет борьбы за идеалы, мне ваши борцы все равно кажутся либо заблуждающимися слепцами, либо шарлатанами, возомнившими себя этакими божками городского масштаба!
Кровь бросилась Рику в голову.
– Все правильно, – сдерживаясь, чтобы не взорваться, сказал он. – Вы, конечно же, полностью правы, Гор. Человека за несколько сеансов не переделать, особенно если он уже сложился как личность… К тому же, даже если он исправился или хотя бы задумался о том, как и для чего он живет, нет никакой гарантии, что спустя энное время, под влиянием чрезвычайных обстоятельств, он не возьмется за старое… Но тогда что вы предлагаете этому самому Корректору? Сидеть сложа руки и смотреть на то, как люди вокруг постепенно теряют в себе человеческое, как их эксплуатируют и используют в своих целях авантюристы и сволочи всех мастей? Да, я согласен, в чем-то усилия таких геймеров, как упомянутый вами Корректор, бесплодны и обречены на провал. По большому счету, они, наверное, даже бессмысленны… Но разве есть какая-то иная альтернатива подобной деятельности и в подобных условиях? Вот вы, умный и честный человек, можете предложить взамен такого Воздействия что-нибудь, кроме бездействия? Извините за невольный каламбур…
– Могу, – спокойно сказал Баглай. Он не мигая смотрел на Рика так, будто они не первый раз беседовали о подобных проблемах. – И я уже сказал об этом в самом начале нашей беседы… Надо воздействовать на людей иными, более честными методами. Кстати, судя по вековой практике, они же и наиболее эффективны… А в условиях Интервиля необходимо во что бы то ни стало открыть людям всю правду. Разумеется, без упоминания конкретных имен… Статья моя должна стать предостережением, своего рода колоколом, который разбудит людей и заставит их возмутиться чинящимся над ними произволом со стороны государства и авантюристов. Для начала и это было бы неплохо, а уж как сделать людей людьми – этим мы займемся потом, и не в одиночку, а всем обществом!.. Вам все равно не хватит всей жизни, чтобы переделать общество хотя бы в масштабах Интервиля!
Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Потом Рик отвел взгляд и проворчал:
– Ладно, господин журналист, приятно было побеседовать с вами о чисто теоретических проблемах.
– Так вы поможете мне? – с надеждой спросил Баглай.
Рик пожал плечами.
– Мне надо подумать, – сказал он. – Всегда следует хорошенько подумать, прежде чем связываться с безумцами.
– Как мне найти вас? – спросил Гор.
– Я сам вас найду, – усмехнулся Рик. – Мне это гораздо проще…
Когда журналист ушел, Рик еще некоторое время сидел, чертя в задумчивости вилкой на скатерти замысловатые узоры.
Если так пойдет и дальше, думал он, скоро меня весь город будет знать как Корректора. Хоть опровержение в газете давай: я, мол, вовсе не Корректор… Или внешность надо изменить. Иначе в один прекрасный день стукнет кто-нибудь в полицию, и заломят тебе антигеймеры локти средь бела дня…
Потом мысли его перескочили на предложение Баглая. Если бы этот разговор состоялся три года назад, Рик с радостью бы согласился участвовать в публичном разоблачении геймеров и Контроля. Но сейчас эта идея почему-то уже не вызывала у него прежнего энтузиазма. И дело было отнюдь не в том, что он сам занимался Воздействием, хотя, возможно, и в этом тоже… Просто за три года Рик немало повидал и научился трезво взвешивать последствия своих поступков. В его деле ошибаться было никак нельзя, хотя, если вспомнить, ошибки бывали и у него, и потом оставалось лишь кусать себе локти, не в силах что-то изменить даже с помощью Шлема…
Он вспомнил, как однажды в скверике на Седьмой улице добропорядочные граждане заподозрили молодого парня в геймерстве. На самом-то деле он просто играл в какую-то компьютерную игру, расположившись на скамейке в вирт-шлеме. Единственной его ошибкой было то, что он не учел отрицательной реакции на шлем со стороны прохожих, уже тогда взбудораженных слухами о геймерах. Вначале люди только бросали косые взгляды на любителя виртуальных игр, но потом они стали кучковаться, чтобы поделиться друг с другом праведным возмущением по поводу «вконец обнаглевших геймеров». Когда эмоции толпы достигли критического уровня, с парнишки мгновенно содрали и растоптали шлем, а его самого швырнули на землю и принялись избивать с жестокостью, характерной для сборища озверевших обывателей. Когда Рик, шаривший по улицам гипнолучом, натолкнулся на это страшное зрелище, парень был уже не в состоянии что-либо сказать, он только хрипел отбитыми легкими и плевался кровавой пеной, свернувшись калачиком, чтобы закрыть голову и живот от безжалостных ударов. Причем били его не какие-нибудь изверги или садисты, а вполне приличные с виду люди. Наверное, их тоже можно было понять: в лице несчастного парня они мстили геймерам за то, что накануне их дочь вернулась изнасилованной «игрушками»; за то, что муж в который раз вернулся домой без денег, потому что его заставили их отдать кому-то другому; за то, что сын, использованный таким же вот шлемистом ради развлечения, оказался замешанным в уличной драке и попал в полицию… Пожалуй, если бы не вмешательство Рика, парня забили бы до смерти еще до прибытия полиции. Рик и заставил патрульного полицейского, до сих пор откровенно скучавшего на другой стороне площади, разогнать толпу и вызвать «Скорую помощь»…
