Никто не попадается мне ни во дворе, ни в подъезде нужного мне дома. Это мне на руку.
На этот раз я не собираюсь врываться в квартиру через окно: во-первых, потому что день в разгаре, и прохожие могут неправильно оценить ситуацию, узрев приличного на вид человека, карабкающегося с помощью специальных присосок по стене здания; а во-вторых, в этом нет никакой нужды.
Дверь квартиры, памятная мне тем, что в прошлый раз ее неоднократно выбивали и взламывали, теперь благополучно стоит на месте, и над ней еле заметно светится зеленоватым пятнышком объектив скрытой видеокамеры, сканирующей лестничную площадку под углом в сто восемьдесят градусов.
Кстати, вот еще один аргумент в пользу того, что хозяин квартиры – Шлемист. Иначе откуда у этого человека берутся деньги не просто на жизнь, но и на хорошую жизнь, если он не занимается регулярной трудовой деятельностью, пусть даже и частной?..
Перехитрить камеру над дверью очень трудно. Наверное, даже самый изощренный макияж не поможет в этом. Однако сделать это все-таки можно. Если человек бессилен против электроники, то у различных технических средств в этом противоборстве будет намного больше шансов.
Именно поэтому, заняв позицию в той точке пространства, куда камера не дотягивается своим «рыбьим глазом», я достаю небольшой приборчик, вся функция которого заключается лишь в том, чтобы создавать галлюцинации у различных видеосистем. Принцип его действия довольно прост. Системы наблюдения, в том числе и так называемые «домофоны», имеют в своем составе примитивный комп-блок, где хранится информация о предыдущих посетителях квартиры. Прибор посредством радиоволн подключается к этому комп-блоку напрямую, роется в его «памяти», а затем выводит нужную картинку на экран монитора и удерживает ее в течение нескольких минут (большей продолжительности домофон просто не вынесет и перегорит из-за конфликта электронной и оптической систем), независимо от реальной обстановки в зоне слежения.
Вскоре я удостоверяюсь в том, что посетителей у хозяина квартиры за последние двадцать четыре часа было немного. Точнее – всего один. Или одна, потому что это девочка лет шести, с голыми коленками и неуклюжим бантом на голове. Видимо, это и есть та самая Катерина, которую взял к себе в качестве приемной дочери Любарский.
Я фиксирую ее изображение на мониторе и нажимаю кнопку звонка. Через несколько секунд из домофона раздается голос:
– Что это ты так рано сегодня возвращаешься, Катя? Уже нагулялась?
Придется подключать запись звука тоже. Нажимаю соответствующие кнопки на своем хитром приборчике, и даже через дверь мне слышно, как в квартире раздается детский тоненький голосок:
– Да, это я, дядя Рик.
Некоторая несообразность ответа вопросу, видимо, принимается хозяином квартиры за алогизм детского поведения, потому что в следующую секунду замок щелкает, и дверь приглашающе сдвигается в стену.
Пользуясь этим приглашением, я перешагиваю порог и следую знакомым мне маршрутом в единственную комнату, дверь которой, как и следовало ожидать, плотно прикрыта.
Приборчик из моей руки перекочевывает в карман, а на его месте возникает тот самый фибриллятор, который достался мне в качестве трофея от Курова.
Ударом ноги отбрасываю дверь к стене и прыгаю в комнату, поводя из стороны в сторону набалдашником фибриллятора.
Рик Любарский, мой бывший соратник и помощник, сосредоточенно листает какую-то книгу, сидя в старом продавленном кресле у окна. К моему разочарованию, застать его в Шлеме не удалось, но на лбу его отчетливо проступает красная полоска, которую оставляет «забрало» Шлема после первых же пятнадцати минут работы.
Увидев меня вместо девочки, Рик вздрагивает и роняет книгу на пол.
– Адриан?! – чуть ли не заикаясь, восклицает Любарский с такой интонацией, будто меня вчера похоронили. – Но ведь ты собирался уехать? Что все это значит?
Он с видимым недоумением глядит на мой камуфляж, с еще большим удивлением – на фибриллятор в моей руке. Наверняка мозг его работает в эти секунды с гораздо бульшим быстродействием, чем самый современный компьютер.
– Ты прав, Рик, – отвечаю я, одновременно фиксируя каждое движение своего бывшего помощника. – Я действительно собирался покинуть ваш город, да вот, понимаешь, в последний момент меня задержало одно дельце… Не двигайся, – предупреждаю я, видя, что юноша пытается встать. – Эта штука у меня в руках делает человека покойником быстро, надежно и без шума. Не зря у нас называют его «труподелом»…
– Адриан, ты… – начинает он, но тут же смолкает.
– Ты хочешь спросить, в своем ли я уме? – продолжаю я его мысль. – Не бойся, парень, в своем, именно, что в своем… Во всех смыслах, чтоб ты не сомневался. Больше того: я не просто в своем уме, но я еще и очень умный, Рик. Я стал умным в тот самый момент, когда валялся в клинике доктора Бейтса с растопыренными конечностями, как лягушка на препараторском столике. Я стал еще умнее тогда, когда ты явился ко мне на встречу с невинным видом, якобы ничего не подозревая и старательно разыгрывая из себя «игрушку». И, наконец, я окончательно поумнел в ту ночь, когда ты пытался всучить мне моего коллегу Менеджера в качестве козла отпущения…
– Не понимаю, – говорит с застывшим лицом Рик. – О чем ты, Адриан? Что еще за доктор Бейтс? Что за бред ты несешь, Клур?
– Не прикидывайся, Рик. Ты все прекрасно знаешь и понимаешь. Только вот стараешься играть со мной до последнего. Ты одно пойми, Рик, рано или поздно, надо играть в открытую. Дело в том, что Шлемист – это вовсе не Ген Куров, а ты!
– Я все-таки считаю, что ты рехнулся, Адриан, – с кривой усмешкой говорит Любарский. – Ты помешался в силу своей профессии, и теперь в каждом встречном прохожем тебе чудятся игрушки, а в каждом любителе компьютерных игр – геймеры!..
– Возможно, мне и чудилось что-то за мою бытность в Интервиле, – медленно говорю я, – но этот этап быстро прошел. Ты прав, Рик, подозревать в геймерстве тебя, с добрым сердцем и чистой душой согласившегося помогать Контролю в охоте за Шлемистом, выглядело действительно нелепостью. Кто бы мог подумать, что человек, за которым гоняется целая свора «контроле-ров», сам будет помогать своим убийцам? Во всяком случае, я тоже поймался на эту удочку. Повторяю, сначала… Но потом я стал думать, Рик, и знаешь, до чего я додумался? Если бы Шлемист хотел меня убить, он бы сделал это без труда в первый же день… у кладбищенской стены недалеко от «Уютного уголка», помнишь? Однако он только несколько раз припугнул меня и притих. «В чем дело?», спросил себя я. И ответил: значит, Шлемисту что-то нужно от меня. Первой моей мыслью было: Шлемист стремится заполучить от меня секрет защиты от Воздействия – и это вроде бы выглядело правдоподобно. Это объясняло тот факт, что он отпустил меня из клиники Бейтса живым и здоровым – но под наблюдением. И было бы логично, если бы, в соответствии с нашим уговором, на встречу со мной Шлемист прислал бы «игрушку», чтобы забрать «заглушку» и попытаться убрать меня. Но вместо этого на встречу явился ты, Рик, ссылаясь на дурацкую отговорку о некоем прохожем, передавшем тебе, что я якобы жду тебя. – Рик хочет что-то возразить, но я говорю: – Не перебивай меня!.. «Медальона» у тебя с собой не было, однако, ты не находился под Воздействием, Рик, – это было установлено моими ребятами, которые контролировали место встречи. Ты понадеялся, что держишь меня под стопроцентным наблюдением, а на самом деле, под носом у твоих геймеров, мне удалось передать весточку своим, и они успели подготовиться к нашему рандеву… И вот тут-то меня словно током ударило: а что если Шлемист, то бишь ты, Рик, оказался таким самонадеянным наглецом, что явился лично повидаться со мной? Об этом, кстати, косвенно свидетельствовало и то, что тебе, засветившемуся у геймеров в качестве моего напарника, целую ночь и полдня удавалось благополучно шататься по всему городу, не став «игрушкой» и оставшись в живых… Однако в этой связи возникало определенное противоречие: если Шлемистом был ты, то зачем тебе нужен был весь этот фарс с рандеву, если я сам, своими руками, подарил тебе накануне эту самую «заглушку»? Ведь только идиот в подобных обстоятельствах мог бы не сообразить, что медальон и является тем самым чудодейственным щитом от Воздействия!.. И уж даже самый нелюбопытный субъект не утерпел бы и попытался бы установить, что же содержит этот самый медальон!.. Тогда я пришел к выводу, что твое странное поведение может объясняться очень просто: ты решил подставить мне кого-то в качестве главаря геймеров, а сам – остаться в тени и, после моего убытия с чистой совестью из Интервиля, возобновить свои грязные проделки. Да, должен сказать, что это была тонкая игра с твоей стороны, Рик: ведь ты ежеминутно рисковал быть раскрытым. Впрочем, видно, такие забавы тебе по душе: ведь и с Этенко ты тоже долгое время играл, как кошка с мышью, прекрасно зная, кто он такой на самом деле. И комбинацию с подставлением под удар Гена Курова, он же – резидент Контроля, ты задумал еще тогда, за много ходов вперед. Ты подсунул Слану ту же туфту, что и мне. Ты запугал его и заставил отсиживаться в твоей квартире, справедливо рассчитывая, что при таком раскладе тебя не заподозрят «контролеры». Но для развития игры ее нужно было усложнить, иначе, если бы Слан напрямую передал мне информацию, все было бы слишком просто, а простота всегда подозрительна у профессионалов. И ты убиваешь Этенко как раз накануне моего прибытия, и вступаешь в игру сам. Ты все очень хорошо рассчитал, Рик: действительно, Контроль не мог бы пройти мимо человека, на квартире которого жил Слан до своей смерти… После того, как ты взял мой второй медальон, ты наверняка затратил определенное время на его изучение. И тебе, как и следовало предполагать, быстро стало ясно, что он содержит не только «заглушку», но и минипередатчик. Ты сделал правильный вывод о том, что я слежу за тобой и слышу все, что ты говоришь. Тебе оставалось только вывести меня на Курова. И ты сделал это, малыш. Ты якобы расшифровал файл, якобы оставленный для Контроля Сигнальщиком, – на самом деле идея принадлежала тебе – а затем поперся посреди ночи к Курову домой. Вот еще одна причина, почему я уверился в твоей виновности, Рик: если бы ты не был Шлемистом, ты не пошел бы к Курову, а стал бы искать меня, чтобы сообщить о своем открытии, потому что надо было быть дураком, чтобы подставлять голову под топор…
