хотя и понятном по-человечески - НАРУШЕНИИ АБСОЛЮТНОГО МО
РАЛЬНОГО ЗАКОНА. Ироническое словосочетание "гуманистическое
табу" применительно к запрету на убийство пускает в ход че
ловек, обьявивший себя последователем великого гуманиста Вл.
Соловьева.
Вот очень короткий конспект "Трудно быть богом". Под ви
дом фантастической средневековой страны Стругацкие дают гро
тексное изображение нашей страны сталинского периода. В мо
мент действия там правит временщик, которому дано
многозначительное имя "Рэба" /в оригинале было "Рэбия", ре
дакторы попросили сделать намек менее явным/. Он свирепо и
планомерно уничтожает ученых и поэтов, учреждает собственную
"серую гвардию", превращает обсерваторию в пыточную тюрьму;
душит остатки свободы, сохранившиеся в средневековом коро
левстве.
В этот ад земной внедрен резидент Утопии, историк Румата
/он же Антон/. В его распоряжении огромное могущество XXII
века, но здесь оно бесполезно. "Утопийцы" Стругацких реши
тельно отвергают любое вмешательство в исторический процесс:
"нельзя лишать человечество его истории", - так и сказано в
книге, прямыми словами. /Цитирую кредо В.Сербиненко : "об
щественые идеалы... не отрицающие... прошлого и настоящего
истрии"./ Есть и обьяснение практически-конкретное: вторже
ние в ход истории оборачивается большой кровью; это и сказа
но словами, и показано образно.
Другая проблемма - человеческая, личностная. Антон пони
мает что обязан остаться в сороне, но это ему невыносимо, он
говорит: "Сердце мое полно жалости". И все же он бездейству
ет. Убивают и пытают его друзей, бьют до полусмерти его са
мого, но он терпит до последнего и лишь в приступе отчаяния
с боем идет во дворец и убивает палача Рэбу.
Еще раз: главная тема "Трудно быть богом" Абсолютно ясна
и четко сформулирована. Вмешательство и исторический процесс
- "утопизм" - недопустимо.
Идея, как легко заметить, прямо отвергающая то, в чем об
виняет Стругацких В.Сербиненко. Естественно, об ее присутс
твии в книге он умалчивает. А над лчной трагедией гуманиста
он, грустно сказать, глумится - "соблюдая при этом известный
порядок", как один из героев Сарояна. Правда, герой этот
плакал от жалости к людям, но каждому свое... Сначала критик
говорит, что "Антону... и другим героям придется еще не раз
"пожалеть" о несовместимости гуманистических запретов с эф
фективной и молниеносной "помощью". Тут сразу вопрос: почему
иронические кавычки у прекраснейших слов в человеческом лек
сиконе - жалость и помощь? Кому из порядочных людей не хо
чется помочь страдальцам, кому не унизительно сознание собс
твенного бессилия? Иронический тон надо как-то обьяснить, и
это делается простейшим образом: Антон - бесмысленная пус
тышка. В.Сербиненко пишет: "Романтический герой и не заме
тил, что... он оказался способным на предательство... "по
хотливой кошки" - доны Оканы". Ну, это сказано недостаточно
сильно: Антон виновен в ее гибели, но критик почему-то забыл
о страшном раскаянии героя, из-за которого он едва не сошел
с ума, о психической ошибке, послужившей одной из причин
заключительной трагедии - прорыва с обнаженными мечами в
убежище дона Рэбы.
Этот поступок обезумевшего, потерявшего над собой власть
человека критик трактует совсем уже странно. Приходится за
подозрить, что он не прочел книгу до конца - иначе он не мог
бы написать: "Право на убийство ему было предоставлено впол
не буднично - высшим земным начальством в лице дона Кондора:
"Убить, физически убрать...". Дон Кондор не "начальство", а
старший товарищ; ое не предписывает Румате убийство - да и
по тексту так "Тебе НАДО БЫЛО убрать дона Рэбу" /выделено
мной - А.З./. Кондор упрекает Румату за преданность импера
тиву "не убий" в прошлом, когда было еще не поздно ПРЕДОТВ
РАТИТЬ кровопролитие, убив Рэбу.
Уместно задать В.Сербиненко вопрос: как он относится к
тому, что прототип Рэбы Берия был расстрелян прежде, чем он
успел восстановить сталинизм в ухудшенном, если можно себе
такое представить, варианте? И не спрашивал ли он себя, с
тоской и горечью, почему никто из старшего поколения не имел
мужества убить Сталина во-время?
Да, вот еще что: этот вопрос Кондора вызывает у Антона
возмущение, у его друга Пашки - тем более... Но В.Сербиненко
непреклонен. Он уверяет нас,что "Антон-Румата не задумывает
ся". Не только о доне Окане, но и о том, что в этой ситуа
ции" остаться человеком очень трудно". Боже мой, да об этом
он только и думает! Главное, что его угнетает: средневековье
засасывает его, он вынужден выдавливать из себя "благородно
го подонка"... И вопреки всему тексту книги критик подводит
нужный ему итог: "Отсутствие элементарной независимости мыс
ли неотвратимо оборачивается для героя подчинением, самым
что ни на есть прямым и грубым. Полубог Румата - почти уже
идеальный винтик набравшего космические обороты механизма
Утопии". Правильно - идеальный винтик; верно - механизма
Утопии; вопрос - какой Утопии. Не той, которую сочинил за
авторов В.Сербиненко, в которой царит дурной общественный
идеал, А той, которую изображают Стругацкие. Антон - "вин
тик" /сохраним этот одиозный термин/ милосердной системы,
ибо следует закону милосердия до предела своих возможностей.
Он обретает то, что критик называет "элементарной независи
мостью мысли", когда выходит из Утопии в реальность и начи
нает убивать, и Утопия не может принять его обратно - его
руки видятся ей окровавленными.
Подмены совершенно удивительные мы находим в разборе дру
гой философской повести, "Жука в муравейнике". Подмены и
беглость: весь анализ 25 строк! Назвав поле действия "прек
расным новым миром" - аналогия понятна,- критик передает все
содержание книги таким прокурорским периодом: "Профессио
нальный убийца, шеф службы безопасности Рудольф Сикорски
/"... никогда не обнажал оружия, чтобы пугать, грозить...
только для того, чтобы убивать"/ уничтожает "своего", Льва
Абалкина, подозревая в нем опасного и враждебного чужака".
Просто, как выстрел в затылок... На деле тема "Жука..." та
же, что и "Трудно быть богом": предел действия нормы "не
убий". Стругацкие ставят мысленный - художественный - экспе
римент: на одной чаше весов помещена судьба всей Земли, на
другой - одна-единственная жизнь /Льва Абалкина/. Весы иде
ально уравновешены, ни герои, ни читатель не знают, действи
тельно ли Абалкин есть бомба замедленного действия, могущая
уничтожить земную цивилизацию. Боюсь, что в наши дни его
судьба была бы решена быстро и круто, но в "механизме Уто
пии" "винтики" мыслят по-другому. Несмтря на то, что "про
фессиональный убийца" Сикорски в полной мере представляет
себе меру опасности, он сохраняет жизнь живым бомбам, когда
они еще не люди, а человеческие зародыши, и с тех пор обере
гает их, охраняет от непосвященных их секрет. Милосердие не
покидает его до последней секунды - всей истории 40 лет, из
них 30 Сикорски знает, что вместе с людьмибомбами могущест
венная иная цивилизация подбросила на Землю некие устройс
тва, "детонаторы", добравшись до которых, подкидыши, возмож
но, начнут свою страшную работу.
Деталь, достойная внимания: Сикорски не может уничтожить
"детонаторы" - и не может спрятать машинки в свой сейф. "Де
тонаторы" попали в музей, а по закону никому, "ни частным
лицам, ни Мировому Совету, ни даже господу богу" экспонаты
