Тебе предстоит завоевать этот мир, маленький Александр!

Vielleicht das reinste Kinder

sein meiner Kinderheit.

R.M.Rilke*

---------------------------------------------

* Быть может, чистейшее бытие моего детства

Р.М. Рильке (нем.)

X

Даже думая о тебе, невозможно не называть тебя по имени. В нем заключается неповторимая индивидуальность человеческого существа.

Ты весь так гармоничен: твои пальчики, волосы, глазки, все твои движения, вся удивительная игра твоего лица, совсем неосознанная, но унаследованная от бесчисленных поколений твоих предков - ничто не случайно в тебе - все это ты. И потому нет в тебе ничего оторванного, ничего не связанного с сущностью твоего бытия.

Ты почти космичен еще, потому что ты младенец, потому что вся нежность, растворенная в мире, окружает начало жизни, дитя-звездочка, маленький весенний цветок.

Но любовь узнает тебя сквозь туман космической жизни и, глядя на тебя, невольно шепчешь слова: "Это ты, Алик, мы знали тебя давно"...

22 марта 1935 года

Два месяца со дня рождения Алика

Мень Елена Семеновна

М О Й П У Т Ь

Бога я почувствовала в самом раннем возрасте. Моя мама была верующей и незаметно вложила в мое сердце понятие о Боге - Творце всей вселенной, любящем всех людей. Когда я впервые услышала слова о страхе Божием, я с недоумением спросила маму: "Мы ведь любим Бога, как же мы можем Его бояться?" Мама ответила мне: "Мы должны бояться огорчить Его каким-нибудь дурным поступком". Этот ответ меня вполне удовлетворил.

Еще более глубоко верующей была моя бабушка. Я наблюдала, как она каждое утро молилась, горячо и искренне, и ее молитва как бы переливалась в меня. У меня появилась потребность молиться. О чем я тогда молилась, я не помню, но молилась всегда перед крестом церкви св. Николая, который был виден из нашего окна и удивительно горел перед закатом солнца. Мне это казалось чудом. Казалось, что кроме естественного света он сиял и каким-то иным Светом...

Восьми лет я поступила в частную гимназию, в старший приготовительный класс.

Занималась я охотно, учение давалось мне легко. У нас, конечно, преподавали Закон Божий. В начальных классах батюшка объяснял основы православной веры и предлагал учить молитвы.

В первом классе преподавали Ветхий Завет, а во втором - Новый Завет. Несколько человек неправославного исповедания могли в это время выходить из класса и гулять по коридору или спуститься вниз, в зал, где проходили уроки танцев. Но я большей частью оставалась и внимательно слушала, что объяснял батюшка. Однажды он рассказал о том, что Бог един, но в трех Лицах: Отец, Сын и Святой Дух. Я это восприняла как аксиому, все просто и ясно уложилось в моем сердце.

Все занятия начинались молитвой и кончались молитвой. И, конечно, я вскоре выучила молитвы перед учением и после учения.

На Рождество у нас в школе была елка. Некоторым из нас дали учить стихотворения к празднику. Мне дали стихотворение "Христославы". Я была счастлива, что мне дали именно такое стихотворение, в то время как другим девочкам давали учить стихотворения, не имеющие отношения к празднику Рождества Христова. Это стихотворение было из хрестоматии "Отблески" Попова.

Христославы

Под покровом ночи звездной

Дремлет русское село.

Все дороги, все тропинки

Белым снегом замело.

Кое-где огни по окнам,

Словно звездочки, горят.

На огонь бежит сугробом

со звездой толпа ребят.

Под окошками стучатся,

"Рождество Твое" поют.

"Христославы, христославы!"

Раздается там и тут.

И в нестройном детском хоре

Так таинственно чиста,

Так отрадна весть святая

О рождении Христа.

В первом классе я с большим интересом слушала уроки по Ветхому Завету. Часто брала у девочек учебник и прочитывала то, что было задано.

Мама моя в это время давала уроки французского и немецкого языков и дома занималась с отстающими учениками. Была война, папа был на фронте. Маме приходилось думать о пропитании меня с братом, бабушки и себя. Бабушка вела хозяйство и много помогала маме. И морально, благодаря своей твердой вере, она крепко поддерживала маму в самые трудные военные годы. Недаром в 1890 году нашел возможным ее исцелить отец Иоанн Кронштадтский*. Тогда она после смерти мужа осталась с большой семьей на руках: у нее было семь человек детей, из которых старшему было 18 лет, а младшей - 3 года. У бабушки началось вздутие живота на нервной почве. Никакие лекарства, врачи, профессора не могли ей помочь.

--------------------------------------------------------

* Святой праведный Иоанн Кронштадтский (1829-1908), канонизирован в 1990 г.

И вот в Харьков, где она тогда жила, приезжает отец Иоанн Кронштадтский. Соседка уговорила бабушку пойти к нему и просить исцеления. Храм и площадь перед ним были полны народа, но соседка сумела провести бабушку через всю эту толпу, и она предстала перед о. Иоанном. Он взглянул на бабушку и сказал: "Я знаю, что Вы еврейка, но вижу в Вас глубокую веру в Бога. Помолимся Господу, и Он исцелит Вас от Вашей болезни. Через месяц у Вас все пройдет". Он благословил ее, и опухоль начала постепенно спадать, а через месяц от нее ничего не осталось.

Бабушка меня ничему не учила, но ее пример и ее любовь ко мне действовали сильнее всяких нравоучений. Я всегда удивлялась, почему бабушка меня так любила, сильнее всех своих детей и внуков. Она как бы предчувствовала, что я всегда буду ее помнить, и до, и особенно после ее смерти. Мама больше любила моего старшего брата Леонида, а папа больше любил меня и младшего Володю.

Однажды одна из маминых учениц оставила у нас учебник Нового Завета, а сама уехала в деревню на летние каникулы. Я начала читать этот учебник (Новый Завет в изложении священника Виноградова), и чем дальше читала, тем более проникалась его духом и тем больше разгоралась во мне любовь ко Христу. А когда я дошла до Распятия и услышала слова "Отче, прости им, ибо не ведают, что творят", во мне что-то вздрогнуло, со мною произошло потрясение, какого никогда не случалось ни до, ни после того момента. Я забивалась в какое-нибудь укромное местечко и часами не сводила глаз с Распятия, целовала и обливала Его слезами.

Я дала себе обещание непременно креститься. Но как это осуществить, не знала. У мамы была двоюродная сестра Инна Львовна; она крестилась из любви к русскому юноше, за которого потом вышла замуж. Но я думала в то время, что можно креститься только из любви ко Христу. Ей я решила доверить свою тайну. Однажды она пришла к нам в гости. Я росла застенчивой девочкой, и мне было очень трудно заставить себя сказать ей, что я собираюсь креститься. Она ответила: "А ты подумала, достойна ли ты этого?" Эти слова меня смутили, но тут пришли мама и бабушка, и продолжать разговор было невозможно.

Наконец я решила сказать об этом маме. На маму мои слова произвели впечатление взорвавшейся бомбы. Она была в ужасе, начала кричать на меня, а потом стала бить. Брат с перепугу выбил стекло в окне, чтобы отвлечь ее внимание. Наконец она бросила меня в угол к печке. А я все продолжала твердить: "Все равно приму крещение". Мне было 9 лет. Вскоре вернулся с фронта папа, мама рассказала о моем желании. Папа постарался воздействовать на меня лаской и любовью, но я ему твердо сказала, что все равно выполню свое намерение.

Больше я с родителями на эту тему не разговаривала. Как-то мамина ученица дала мне "Фабиолу" - повесть о первых веках христианства. Я начала читать, но мама, увидев у меня книгу, отняла и спрятала. Вскоре я нашла ее на гардеробе и дочитала до конца. В библиотеке я взяла "Камо грядеши?" Г. Сенкевича, с упоением прочла и вся погрузилась в жизнь первых христиан, в первый век нашей эры. Прочла я и "На рассвете христианства" Фаррара - в то время такие книги можно было взять в библиотеке.

Я была еще ребенком и много играла. Все мои игры были наполнены содержанием тех книг, которые я читала. Даже в школьном хоре пели такие песни, как "Был у Христа Младенца сад". Эта песня на меня необычайно сильно подействовала. Я как бы чувствовала себя среди еврейских детей, которые сплели для Христа венок колючий из шипов.