... Нашей жизни короткой,
Как бетон полосы.
И на ней кто разбился,
Кто взлетел навсегда...
Предваряющее финальную строку текста слово кода (последняя, завершающая часть чего-нибудь) дополняет картину, и мы получаем в итоге ощущение смерти героя.
Теперь сменим ракурс, предварительно заметив, что в поэтической системе Высоцкого (основной принцип взаимодействия смыслов в которой -- складывание, дополнение, а не вытеснение, конфликт228), возможность противоположных трактовок не является результатом авторского замысла, но всегда, как в случае с "Горизонтом" или, скажем, финалом текста "Я рос как вся дворовая шпана...", свидетельствует об эстетической неполноте самого текста.
"Горизонт" нетипичен для Высоцкого и тем, что его сюжет в целом не может быть понят параллельно в двух планах -- конкретном и метафорическом. В буквальном слое, например, невозможна -- редчайший для ВВ случай -актуализация прямого смысла идиом. "Ставить палки в колеса", "завинчивать гайки", разумеется, немыслимо при движении, тем более быстром. Да и метафорически сюжет не всегда отчетлив (например, пари и его условия). Обычно же в стихе Высоцкого прямой и переносный смыслы отдельных образов, сюжетных мотивов внятны и равнозначимы (смысловая неполнота "Горизонта" вкупе с переполненностью и невыстроенностью многочисленных образных рядов и не позволяет причислить этот текст к поэтическим удачам Высоцкого).
Что представляет собой сюжет "Горизонта"? Исключая начальные и финальные строки, это гонка. Ситуация напоминает "Иноходца", "Канатоходца" -прежде всего мотивом первенства, но не только. Стремление к победе предполагает как минимум наличие соперников. А их нет. Рядом с героями этих сюжетов вообще никого нет, вокруг них пустота. Откровеннее всего она заметна в "Канатоходце": просто потому, что хождение по канату -- занятие индивидуальное, да и вообще это не состязание. Кстати, потому же и первенство в таком деле невозможно, что, конечно, входит в противоречие с самоощущением персонажа, желавшего, как мы помним, быть только первым. Но это другая тема -- тема неизбывной неуверенности в себе героев ВВ, то и дело прорывающаяся на поверхность текстов такими внешне немотивированными реакциями.
Ладно, канатоходец, но вот классическая ситуация группового состязания -- конные скачки. И снова -- иноходец в сюжете один (жокей, понятно, не в счет). Табун, о котором навязчиво напоминает рефрен, -- плод воображения героя. А Пляшут, пляшут скакуны на старте -- фрагмент, не вошедший в канонический текст, что и придало сюжету традиционный для поэзии ВВ вид -соревнования в отсутствие соперников (их и не может быть, потому что это состязание с самим собой). Кажется, всегда и всюду единственный соперник героя Высоцкого -- он сам. Герой только не осознает, что соперники и препятствия у него не внешние, а внутренние.
Вот и наш гонщик рвется по шоссе к горизонту на бешеной скорости один. Вокруг никого, и даже преграды какие-то неясные, а главное, безличные: кто-то в чем-то черном, из кустов стреляют по колесам, через дорогу трос натянут (такая неясность, неопределенность противников может, между прочим, свидетельствовать, что герою неясно, чего же он хочет достичь). Эта деперсонифицированность особенно заметна из-за всплывающих в памяти параллелей: мой черный человек в костюме сером, из-за елей хлопочут двустволки -- там охотники прячутся в тень. Герой гонки и сам не поймешь кто: рвется к горизонту в автомобиле, но таком диковинном, что -- я голой грудью рву натянутый канат. А ведь даже и в открытом авто грудь ездока защищена лобовым стеклом. Как тут не вспомнить о кентавре...
Текст "Горизонта" можно разделить на две неравные части. Середина текста -- гонка, ее организуют мотивы ускоряющегося движения и нагромождающихся препятствий. Эта часть устроена незамысловато (простое перечисление-нанизывание образов) и лишена сюжетных или смысловых поворотов, необычных образов. То есть пока герой захвачен гонкой, борьбой с препятствиями, в пространстве текста ничего неожиданного не происходит. Все по-настоящему интересное и важное связано в "Горизонте" с целью, к которой стремится герой. Этой теме посвящены обрамляющие гонку первое и два заключительных четверостишия, которые организует заглавный образ. Они-то и являются наиболее значимыми фрагментами текста.
По словарю, горизонт -- от греч. horison(tos), разграничивающий -- линия кажущегося соприкосновения неба с землей/водой. Или часть земной поверхности, наблюдаемая на открытой местности. А в переносном значении -круг знаний, идей, действий или возможностей. Ключевые слова здесь -- мираж, простор, круг. Присутствие первого и второго мотивов в тексте вполне очевидно, что же до круга, то, появляясь в начале и конце сюжета, горизонт "окружает" его (причем оба раза это двойной круг -- горизонт/край земли).
В рассматриваемом сюжете главенствует образ горизонта-миража. Особенно наглядны варианты, оставшиеся за границами канонического текста:
Конечно, горизонт по-прежнему далек.
Мне не порвать на нем ту финишную ленту...
Мотор уже предела достигает,
А кто-то горизонты раздвигает...
Я снова трачу все на приближенье!
Должно быть, это -- вечное движенье!
Эти варианты, видимо, потому и были отвергнуты поэтом, что миражность горизонта, в них обыгрываемая, не нуждается в дополнительном подчеркивании, она и так очевидна229.
Трудно пройти мимо одной странности в этом тексте и не задаться вопросом, почему видимая полоса раздвоилась в ощущении героя на "горизонт" и "край Земли" (Мой финиш -- горизонт, а лента -- край Земли)230. Очевидно, потому, что ему нужно не просто прийти к финишу первым, но именно порвать финишную ленту. Что будет наглядным подтверждением его победы, которую в таком случае невозможно будет замолчать, не заметить. Конечно, это следствие комплекса непризнанности, отсутствия твердо определенного, бесспорного места героя в обществе. Его-то он и хочет "определить" -- завоевать. И место это герой видит на горизонте -- то есть на пределе возможного, достижимого.
Здесь рядом с горизонтом оказывается "край Земли". Их соседство актуализирует прямой смысл устойчивого выражения, ведь "край Земли" (край света) -- это "далекая местность", но в данном случае -- прежде всего край, граница, предел.
Этот образ еще раз появляется в тексте перед самым финалом:
... а есть предел там, на краю Земли...
Таким образом, гонка словно бы охватывает всю Землю, от края до края. И это, с одной стороны, придает событию размах, масштаб, а с другой, замыкает в круг, кольцо, из которого не вырваться.
Но самое странное место в тексте с точки зрения здравого смысла -- фраза Я должен первым быть на горизонте. Даже помня, что в конкретном плане этот сюжет часто не работает (таков и данный фрагмент), трудно избавиться от недоумения, читая запальчивую реплику. Ведь недостижимость горизонта231 (а не принимаемой за него линии на местности) -- факт, прочно присутствующий в сознании любого человека (отмеченное выше "расщепление" линии горизонта эту миражность только подчеркивает). Такие вещи не забываются даже в горячке спора. Что и повышает интерес к фигуре героя. Кто он? И о чем -- пусть уже не в двух планах, в одном, метафорическом -- сам сюжет?
Читая/слушая "Горизонт", мы оказываемся свидетелями потока лихорадочного сознания человека, бешено несущегося по шоссе жизни. Человек этот надеется, что еще немного -- и он обретет, отвоюет, наконец, свое место под солнцем. И остановится на этом, ибо достигнет цели (Мой финиш -горизонт...). Но тщетно. Препятствия громоздятся одно на другое, цель вновь и вновь ускользает, и конца-края дикой гонке не видать. "Поперечные" образы, буквально кидающиеся под колеса -- черный кот, тень перед мотором, канаты, тросы, провода, пули, песчинки, стрельба по колесам, -- это все та же преследующая героя линия горизонта, желанная остановка, обретающая в его воспаленном воображении разные обличья. Гонщик прямо-таки зажат в тиски горизонта232. И, конечно, такой контекст провоцирует понимание финального рывка как побега -- из темницы, за флажки (здесь отчетливо различим мотив горизонта-круга).
