Абивард расхохотался. Настороженность посланца Птардака в одно мгновение сменилась изумлением. Он ожидал любой реакции - гнева, возможно, смятения, только не этого.
- Можешь возвратить камешки своему повелителю с наилучшими пожеланиями от меня. Скажи ему, что он опоздал и развод уже объявлен, - проговорил Абивард.
- Повелитель, я не понимаю, - осторожно начал гонец. - По закону и обычаю ты не имеешь власти расторгнуть брак твоей сестры с моим господином Птардаком.
- Правильно, - согласился Абивард. - Но Царь Царей, да продлятся его дни и прирастет его царство, такую власть имеет.
- Смердис, Царь Царей, не... - начал гонец. Абивард прервал его:
- Да, но Шарбараз, Царь Царей и истинный повелитель Макурана, поступил именно так.
- Шарбараз - Царь Царей? - Посланец Птардака вылупил глаза, словно осетр, отловленный в реке Век-Руд. - Но каждый знает, что Шарбараз отрекся от престола.
- Очевидно, не каждый знает, что отречение было вырвано у него силой, под клинком кинжала, и что он был заточен в крепости Налгис-Краг, - сказал Абивард.
Глаза всадника и вовсе выкатились из орбит. Абивард с наслаждением продолжил: И не каждый знает, что моя сестра и я вызволили его из Налгис-Крага, а в его темницу поместили твоего драгоценного повелителя. Кстати, сколько времени понадобилось Птардаку, чтобы вернуть себе свой истинный облик?
Около минуты гонец блеял и запинался, пока наконец не выдавил из себя:
- Повелитель, я ничего об этом не знаю. Я всего лишь маленький человек, а таким опасно лезть в дела тех, кто сильнее его. У меня при себе еще и письмо к тебе от моего повелителя Птардака. - Он вручил Абиварду второй кожаный футляр.
Абивард открыл его со словами:
- Может, ты и маленький человек, но ты ведь знаешь, был ли твой повелитель некоторое время похож на самого себя или на кого-то другого, а?
- Я не уполномочен говорить об этом с тобой, - ответил гонец.
- Нет так нет. - Абивард извлек пергаментный свиток и развернул его.
Послание отличалось лаконичностью: "Война до ножа". Абивард показал письмо гонцу:
- Можешь передать от меня Птардаку, что у ножа два конца. Если он предпочтет поддержать узурпатора, а не истинного Царя Царей, то окажется не с того конца ножа.
- Я в точности передам твои слова, - ответил всадник.
- Будь добр. И еще - подумай о них на обратном пути в Налгис-Краг. Когда же приедешь, расскажи своим друзьям, что произошло - и почему. Некоторые из них, бьюсь об заклад, знают, что стряслось с Птардаком, когда мы освобождали Шарбараза. Но перед отъездом поешь хлеба, выпей вина, погрейся у огня. Что бы там ни говорил Птардак, с тобой мы не враги.
Но гонец покачал головой:
- Нет, повелитель, это было бы нехорошо. Я верен моему дихгану, верен до конца, и я не буду гостем человека, с которым, видимо, очень скоро мне придется сражаться. Однако благодарю тебя за великодушное приглашение. - Он чуть причмокнул губами, словно пережевывая то, что сказал ему Абивард. Лицо его было задумчиво.
- Жаль, что твой дихган не выказал такую же верность своему истинному повелителю, какую ты выказываешь ему самому. Ступай с миром, если считаешь, что иначе нельзя. Может быть, когда ты услышишь все, ты передумаешь. Возможно, и некоторые твои друзья начнут, думать иначе.
Гонец Птардака не ответил. Но, развернув коня, направляясь в обратный путь к Налгис-Крагу, он отсалютовал Абиварду. Тот ответил тем же. У него появилась надежда, что Птардак не помог, а повредил себе этими тремя камушками и сопровождавшим их письмом с вызовом. Пусть его люди узнают, как он предал сына Пероза, и крепость Налгис-Краг, хоть и совершенно неприступная для нападения извне, очень даже может зашататься под своим хозяином.
В прокопченной кузнице было темно. Она освещалась главным образом пляшущим красно-золотым пламенем печи. В ней пахло дымом, раскаленным железом и потом.
Кузнец Ганзак был самым мощным борцом надела Век-Руд; грудь и плечи у него были как у быка, а руки, натренированные постоянной работой с тяжелым молотом, потолще, чем у иного человека ноги.
- Повелитель, величайший, ваш приход - честь для моего очага, - сказал он, когда Абивард и Шарбараз как-то ветреным утром зашли к нему.
- Твой очаг столь же приятен нам, как и твое общество, - с улыбкой ответил Абивард; показывая, что шутит. Однако, как и во многих шутках, здесь была доля правды. На. дворе крепости лежал снег, но Ганзак работал голым по пояс; от жара, как и от физических усилий, кожа его была мокрой и отсвечивала в огне печи, словно намазанная маслом.
- Как мои доспехи? - спросил Шарбараз. Законный Царь Царей был не из тех, кто тратит время попусту, когда дело касается его жизненно важных интересов. Чем скорее я получу их, тем скорее вновь почувствую себя полноценным мужчиной и воином; а я намерен отправиться на поле брани как можно скорее.
- Величайший, как я уже говорил тебе, я делаю все, что могу, но доспехи, особенно кольчужные, - дело долгое, - сказал Ганзак. - Пластины много проще: обыкновенные длинные тонкие полосы, которые достаточно выковать и пробить на концах дырочки для крепления. Но кольчуга...
Абивард уже не раз вел подобные разговоры с кузнецом. Но Шарбараз, будучи отпрыском царской фамилии, не имел достаточного представления о том, как делаются доспехи; возможно, изучение наделов и их владельцев помешало ему уделить больше внимания этим явно менее значительным материям. Он сказал:
- А в чем трудность? Делаешь кольца, скрепляешь их в кольчугу, прикрепляешь ее к кожаной прокладке - вот тебе и доспехи.
Ганзак выдохнул через нос. Если бы такое сказал ему кто-то не столь высокопоставленный, он дал бы чрезвычайно язвительный ответ, скорее всего, сопроводив его действием: кинулся бы на несчастного с молотом и заставил бежать из кузницы без оглядки. Однако на сей раз он проявил сдержанность, достойную, по мнению Абиварда, всяческой похвалы:
- Величайший, это не так просто. Из чего делаются кольца?
- Из проволоки, разумеется, - сказал Шарбараз. - Из железной проволоки. Ты об этом спрашивал?
- Правильно, из железной проволоки, - согласился Ганзак. - Из самого лучшего железа, которое я способен выплавить. Только вот проволока - не фисташки и на деревьях не растет. Видит Господь, мне бы этого очень хотелось, но раз уж не растет, приходится делать ее самому. Это значит, что я должен вырезать на железной пластины тоненькие полоски, чем я и занимался, когда пожаловал ты и мой повелитель дихган. - Он указал на несколько таких полосок, лежащих рядком. - Вот они. Видишь, это еще не проволока, это просто железные полоски. Чтобы сделать из них проволоку, нужно выковать их тонкими и круглыми в поперечнике.
- Наверное, я поспешил со своими словами, - сказал Шарбараз.
Но Ганзак уже набрал полный ход, и какое-то извинение не могло его остановить.
- Потом, когда проволока готова, нужно сделать из нее кольца. Полагается, чтобы все они были одного размера, правильно? Поэтому я делаю вот что: обматываю проволоку вокруг этого вот штыря... - он показал Шарбаразу деревянный цилиндр, - а потом обрезаю каждую по очереди. Потом уплощаю концы и склепываю, чтобы получилось кольцо, - опять-таки каждую отдельно. Ясное дело, прежде чем я поставлю заклепки, кольца нужно скрепить, потому как готовые-то кольца уже не соединишь. А все это в спешке, прошу прощения, не делается, величайший.
- Да, быстро хорошо не получится, понимаю. Извини, Ганзак, я сказал не подумав. - Шарбараз говорил с большим смирением, чем обычно водится у царей. Вот мне еще один урок: сначала разберись, в чем дело, а потом уже лезь с критикой. Абивард сказал:
- Я видел кольчуги, где кольца в каждом втором ряду сделаны не так, как ты говоришь, а просто выкованы из пластины. Разве такую сделать не быстрее?
- Быстрее, быстрее. - Ганзак сплюнул в огонь. - Только я за нее и плевка не дам. Такие вот кольца между собой не соединишь. Их можно соединить только с правильно сделанными в соседних рядах. Это значит, что кольчуга при том же весе и вполовину не такая прочная. Если хочешь, чтобы величайший пошел на войну в дешевых дрянных доспехах, поищи себе другого кузнеца. - Он сложил массивные руки на еще более массивной груди.
