- А как бы ушел? - не без запальчивости спросил очухавшийся Миня.

- Это проблемы киллера, а не охраны. Ребята переглянулись. Такой подход к теме был для них, судя по всему, неожиданным. Они, по-моему, даже расстроились. Я решил, что стоит их успокоить.

- Не берите в голову. Все в порядке, ребята. Меня Саша Егоров пас. И плотно. Он бы не дал мне выстрелить. Верно, Санек?

Они снова переглянулись, на этот раз с недоумением, и уставились на Егорова, ожидая, как он отреагирует на мою фамильярность.

- Все свободны, - хмуро объявил Егоров. - Отдыхайте. Завтра начнется запарка.

И они отправились отдыхать - к своему железу, татами и макиваре, а мы с Егоровым прошли в другой конец базы, спустились по лестнице в подвал какого-то склада или хозблока и оказались в подземном тире.

Тир был небольшой, всего с пятью постами и двадцатипятиметровой дистанцией, но оборудован качественно: с автоматикой для мишеней, стендом для пристрелки стволов, фирменными наушниками и всем остальным. И, судя по запаху, не простаивал без дела. Несмотря на вентиляцию, все же чувствовалась пороховая гарь. Причем не застарелая, а свежая, будто здесь всего час назад работали. Волнующий запах, пробуждающий воспоминания. Запах из моего курсантского и офицерского прошлого.

Егоров ненадолго отлучился куда-то и вернулся с двумя небольшими свертками. В одном оказалась подмышечная пистолетная кобура, новенькая, из желтой свиной кожи, в другом - ТТ, знаменитый "тульский Токарева", в венгерском варианте "Токагипт-58" под 9-миллиметровый парабеллумовский патрон. "Тэтэшник" был б.у., но выглядел прилично, с невытертым рифлением на светло-коричневой пластмассовой рукоятке. Только маленькая царапинка на стволе.

- Твой, - сказал Егоров, выкладывая пистолет на дубовый барьер. Проверь. Можешь пристрелять, если хочешь.

Я повертел ТТ в руках и положил на место.

- Имеешь что-нибудь против "тэтэшника"? - поинтересовался Егоров. Дал бы "длинную девятку", да нету. Чем богаты.

Против ТТ я ничего не имел. Некоторые пренебрегали, предпочитали "Макарова". И зря. Надежная машинка. Простая и точная. Недаром - где-то я об этом читал - он был в чести в подразделениях американского OSS Управления Стратегических Служб, предшественника ЦРУ. Он и нынче был популярен в определенных кругах. У братвы - потому что стоил недорого. И в спецслужбах узкого профиля (а бывают ли, интересно, спецслужбы широкого профиля?) - потому что за минувшие с его рождения десятилетия их столько наклепали, что выяснить происхождение ствола, даже зная номер, было практически невозможно.

Я поинтересовался:

- Зачем он мне?

- Даешь! - удивился Егоров. - Начальник охраны без пушки. Это как?

- Ходил же без пушки. И ничего.

- А теперь возможно "чего". Вот разрешение на ствол. А это - твоя официальная ксива. Как говаривали когда-то в здешних краях: аусвайс.

Он выложил на барьер тощую красную книжицу, вроде комсомольского билета, с золотым тиснением "КПРФ" на обложке и гербовую бумагу с печатями. Я просмотрел документы. Разрешение на ношение и хранение огнестрельного оружия было выдано московской милицией. Содержание книжицы гласило, что гр-н Пастухов С.С. является начальником охраны кандидата в губернаторы гр-на Антонюка Л.А.

- Я все еще начальник охраны Антонюка?

- А почему нет? - не понял Егоров. - Есть вопросы?

- Поднакопилось.

- Смогу - отвечу, - пообещал он. Я укрепил "тэтэшник" на стенде и отстрелял обойму. В хороших руках была пушка. Не знаю в чьих, но в хороших. Я перезарядил пистолет и спросил:

- А где глушитель?

- Ну, Серега! То вообще брать не хотел, теперь глушитель требуешь. Нет для него глушителя. И не было никогда. Зачем тебе?

- Мало ли.

- Мало ли что?

- Мало ли все. Знать бы.

- Ладно, пошли обедать. Потом поговорим.

Мы вышли из тира. Туман исчез. В насыщенных рассеянным светом облаках скользило неяркое солнце.

Сосны. Дюны. Бесконечные плоские волны, с легким шипением набегающие на песок.

Егоров с удовольствием огляделся:

- Балтика!..

* * *

- Давай свои вопросы.

- Чья это база?

- Проехали. Следующий.

- Зачем ты меня сюда привез?

- Не вопрос. Познакомить с ребятами.

- Зачем ты меня им засветил?

- Чтобы знали в лицо и не пристрелили в случае чего. Теперь ясно?

- Почему в охрану Антонюка набраны люди, которые понятия не имеют об этой работе?

- Они не хуже, чем охрана губернатора.

- Они лучше. Но это не ответ.

- Это мои люди. Ответ?

- Кто такой смуглый?

- Выбрось из головы. Тебе показалось.

- Зачем ты меня пасешь?

- Проехали.

- Зачем меня пасет этот смуглый?

- Про него я тебе уже все сказал.

- Какие сигареты ты куришь?

- Это имеет значение?

- Ни малейшего.

- Для чего же спросил?

- Чтобы получить ответ. Хоть один.

- Считаешь, не получил?

- Пока нет.

- "Кэмэл".

- Теперь получил. Один.

Егоров ткнул сигарету в пепельницу и внимательно на меня посмотрел. Как всегда, словно бы насмешливо - из-за излома брови. Но в этот раз насмешливость можно было не брать в расчет. Это была форма. А содержание его взгляда было другим. Я не сразу понял каким. Потом понял. Отсутствующим. Вот так он на меня и посмотрел - внимательно-отсутствующим взглядом. Как будто мысленно был где-то совсем в другом месте, и ему понадобилось некоторое время, чтобы вернуться в реальность, в которой за просторным, во всю стену, окном не в лад покачивались мачты "Драконов" и терся бортом о причальные сваи серый сторожевик.

Мы сидели в небольшом холле на втором этаже одного из санаторных блоков, в цоколе которого располагалась столовая. Правильней сказать уютное, оформленное в прибалтийском стиле кафе. Только столы были длинные, каждый человек на десять. И официанток не было. Каждый подходил к стойке, набирал что хотел, наливал борщ из фарфоровых супниц и располагался за столом. Скатерти, хорошая посуда, мельхиоровые приборы, эти супницы. Флотские дела. И бутылки без этикеток - с белым и красным сухим вином.

Обедали шумно, с завидным аппетитом, вполне естественным для молодых здоровых мужиков, от души поработавших в спортзале. На меня не то чтобы не обращали внимания, но словно бы предоставили самому себе. Хотя поглядывали с интересом. Особенно Миня. С Егоровым тоже держались свободно, но с заметной уважительностью. Примерно как флотские офицеры держатся за обеденным столом с капитаном. Так что Егоров не соврал, когда сказал о них: "Мои люди". Только вот про этого смуглого он не мог бы сказать: "Один из них". За этим общим столом он был бы неуместен, как волк в веселой собачьей стае.

- У меня тоже есть пара вопросов, на которые ты не ответишь, проговорил наконец Егоров. - Или рискнешь?

Я кивнул:

- Попробую.

- Зачем ты ходил на митинги губернатора?

- Интересовался его программой.

- Зачем?

- Чтобы оценить его шансы.

- Твоя забота - Антонюк, а не губернатор.

- Моя забота - киллер. Если его не вычислить, Антонюка не уберечь.

- Ты три раза уходил от хвоста.

- Четыре.

- Да? Мне доложили - три.

- Твои проблемы.

- С кем ты встречался?

- Ни с кем.

- Тогда зачем уходил?

- Проверить. Смогу ли уйти, если понадобится.

- Сможешь?

- От тебя смогу. От смуглого трудней. Но я постараюсь.

- Хвостов больше не будет.

- Да ну?

- Я тебе говорю.

- Зачем они были нужны?

- Страховка.

- А теперь спроси, какие сигареты я курю.

- Ты же не куришь.

- Правильно. Вот так бы я тебе и ответил. И в нашем разговоре это был бы не единственный честный ответ. По крайней мере, с моей стороны.

На лице Егорова вновь появилось его обычное насмешливое выражение. Он похлопал меня по колену:

- Расслабься, Серега. И давай о деле. Завтра первый тур выборов. Пятьдесят процентов плюс один голос не наберет никто. Это, думаю, ты уже понял. Второй тур - через две недели. Вот тут и разгорятся страсти.