Алексей несколько удивился тому, что сообщил Голубков.

- Как он сумел? Наверное, какие-нибудь технические фокусы?

- Да, примерно так.

- Почему его тянет на Запад? Да просто он еще не понял, что и те, и другие - одинаковые враги. Он кадровый офицер, который не видел войны. Штабист. И поэтому верит в "войну по правилам", надеется стать новым Гордиевским, или Розенбергом, или Филби... Так сказать, идейным борцом невидимого фронта. Хочет получить на Западе определенный статус. Без статуса, без своего места в "штатном расписании" он себя полноценным человеком не сможет чувствовать.

- А Бен Ладен?..

- Это террорист, преступник. Если вас интересует мое мнение, я считаю, что Виталий может сдаться на почетных условиях, может перейти на сторону "вероятного противника", но к "лесным братьям", бандитам, сторонникам джихада - не пойдет никогда. Вот и все.

- Вы придерживаетесь такой же позиции?

- У меня нет позиции. Я попал в отходы войны. Вы, - он оглядел обоих офицеров, - можете сражаться, потому что чувствуете свою правоту. А я оказался слаб в коленках. Война оказалась не для меня.

Голубков, которого не слишком интересовали в этот момент психологические переживания офицера, нарушившего свой долг, плавно перевел разговор к основной теме оперативной разработки:

- А что, Виталий Петрович в какой-то мере чувствует себя участником "войны" или преследует исключительно личные цели? Он находится на чьей-нибудь стороне? "Алексей помолчал, прежде чем ответить.

- И то, и другое. Он не отделял себя, свои цели от службы и офицерской карьеры.

- Он карьерист?

- Он службист. А когда начался развал, перестал чувствовать себя нужным винтиком.

- То есть он хочет снова занять какое-то определенное место, чтобы уважать себя? Так?

- Н-не совсем... Он ведь не сможет стать офицером НАТО. Этот путь для него уже закрыт, Виталий понимает это. - Младший Дудчик сейчас то ли пытался объяснить что-то посетителям, то ли пробовал во всем разобраться сам.

- Тогда в чем он видит свое удовлетворение?

- Это тоже своего рода шаг отчаяния. Он ненавидит людей, которые развалили армию. Причем, как я понимаю, совершенно определенных людей, которых он видел перед собой. Он мстит этим людям, которые полетят со своих постов, если дело дойдет до скандала.

- А заодно мстит стране, которая не оправдала его ожиданий? Я правильно понимаю? - продолжил мысль Голубков.

- Примерно так... - согласился утомленный тяжелым разговором Алексей.

- Деньги играют для него существенную роль?

- Как для всякого нормального человека.

- Он пойдет на финансовые жертвы ради того, чтобы удовлетворить свою месть?

- Я думаю, да. Он же обратился опять к англичанам. Хотя тут играет роль и его недоверие к Амиру. Не может же он не понять, что Амир террорист, который использует его и уничтожит.

- Почему вы сказали, что он еще не понял, что и те и другие одинаковые враги? Он в состоянии сам сделать такой вывод? Можно ли ожидать, что он попытается вернуться, прийти с повинной, содействовать хоть в какой-то мере нам, если обстоятельства сложатся так, что у него появится выбор?

Алексей снова задумался или просто собирался с силами для продолжения разговора.

- Если у него будет выбор между арестом и смертью от руки Амира, он все же предпочтет арест. Но он упорный человек, даже упрямый, поэтому, пока у него есть хоть какая-то надежда выпутаться и завершить задуманное, он будет пытаться осуществить идею.

- Он сильно привязан к семье?

- К дочке. Причем больше, чем стремится показать.

Голубков взглянул на Пастухова:

- У вас есть вопросы, Сергей Сергеевич?

- Да, - ответил Пастух. - Скажите, Алексей Петрович, в крайней ситуации он может решиться на самоубийство?

- Нет.

- Под угрозой ареста он попытается отправить секретные сведения врагу, чтобы осуществить месть? Снова размышление над непростым вопросом.

- Нет.

- Почему?

- Получится, что кто-то попользовался им на даровщинку. Поэтому нет.

Пастухов покивал головой:

- Меня выгнали из армии, Алексей Петрович, вы были правы, - ровным голосом проговорил Пастухов. - Я рядовой запаса.

У младшего Дудчика достало сил на иронию:

- Золотого запаса страны, - криво улыбнувшись, произнес он. - Тем более завидую тебе.

* * *

В машине по дороге к управлению Голубков спросил у Пастухова:

- Что с тобой, Сергей? Сдается, что-то не дает тебе покоя, нет?

Пастухов рассудительно ответил:

- После этого разговора у меня крутится мысль: не попытается ли Дудчик связаться с дочкой через тот же компьютер, как только ему представится случай?

Голубков, который спрашивал, в общем-то, совсем о другом, хмыкнул, получив этот неожиданный ответ.

- А что, хорошая мысль. Я поставлю на контроль.

На самом же деле, особенно после перестрелки в Кунцеве, в Пастухове все сильнее звучал голос отца Андрея: "Благоугодим Господу, как воины угождают Царю; ибо, вступивши в это звание, мы подлежим строгому ответу о служении. Убоимся Господа хотя так, как боимся зверей; ибо я видел людей, шедших красть, которые Бога не убоялись, а услышав там лай собак, тотчас возвратились назад, и чего не сделал страх Божий, то успел сделать страх зверей".

Сергей думал о людях, которые не убоялись сойти с пути своего служения, и теперь только страх перед лающими псами господними - перед ним и его ребятами - может заставить их отказаться от задуманного воровства.

"Вразуми меня, Господи, если судьба моя быть псом Твоим..."

* * *

В управлении Голубкова ожидала плохая новость: с погранперехода Чоп на Украине сообщили, что гражданин Казахстана Бикмурзин Ералы Рагимович пересек венгерскую границу сутки назад. Никакого второго человека с ним в машине не было. Бикмурзина хорошо запомнили, потому что он пытался провезти незадекларированные четыре тысячи долларов. Деньги были изъяты, составлен акт. Бикмурзин вел себя шумно, истерично: сначала предлагал взятку, потом шумел, доказывал что-то, потом хотел отказаться от поездки, утверждая, что теперь езда потеряла смысл, раз у него нет денег.

- Будьте уверены, что Степан Гаврилович Поспелов спокойненько проехал вслед за ним и даже вывез в какой-нибудь скромной машинешке почти миллион долларов - своих и Амира, - сказал Нифонтов. - Амир в отличие от нас с тобой действует очень нагло, но - главное - результативно.

- Значит, можно предположить, что Дудчик едет добровольно... отозвался Голубков. - Интересно, на что он рассчитывает?

- Он вырвался за пределы страны - и это для него главное. А рассчитывает он на новую связь с англичанами, - жестко ответил Нифонтов. Что будем делать?

- Ожидать, не поступит ли новый сигнал из Лондона. На этот раз он придет к нам. И еще, Пастухов высказал идею, что Дудчик может попробовать дать тем же способом весточку семье. Он привязан к своей дочери.

- Хорошо. Отдай приказание, пусть следят.

- Уже. Есть и еще одно соображение. Разговор с младшим братом Дудчика навел и меня на некоторые мысли. Что собираются делать Амир и Бен Ладен с полученной информацией? Ведь лично ему эти стратегические сведения никак пригодиться не могут. Американцам он тоже не станет их продавать. Да те и не купят.

- Я бы не обольщался. Нельзя вычеркивать и такой вариант. Бен Ладен может потребовать в обмен на информацию некие политические уступки, освобождение осужденных террористов или что-то подобное, и американцы вполне могут принять такого рода условия.

- И все-таки, по всему судя, сам Дудчик главный удар нацеливал на собственный генералитет. А что, если предположить целью попытку шантажировать именно этих людей?

- Почему их? Скорее уж следует ожидать попытки политического шантажа на самом высоком уровне...

- Вы считаете, что Бен Ладен попытается через кого-то из лидеров исламских стран выставить свои условия непосредственно президенту?