-- В ноль двадцать пять, говоришь? -- спросил Док. -- Занятно! Мы же и дяде Косте еще ничего сообщить не могли. Так? Кто тогда звонил? Кто мог знать, что убийцы уже в пути?
-- Вот холера! Аж голова кругом, -- чуть не взвыл Боцман. -- Ты представь, Серега, наше положение. Уходить? Остаться? Надо же было дождаться вас с Иваном, перехватить, чтоб вы не приехали под пули.
-- Ну и?.. -- спросил Пастух.
-- И тут позвонили опять, -- сказал Артист. -- В ноль тридцать шесть. Тот же голос: "Почему не ушли? Выполняйте приказ!" Я ответил -- передаю текстуально: "Неполный состав". А он: "Мы в курсе. Примем меры, чтобы задержать тех и прикрыть ваших двоих. Уходите верхним путем. Сбор где всегда. Как поняли?"
-- А вы? -- поднял голову Пастух.
-- Мы поняли, что можно уходить, -- сказал Трубач. -- Уж если знают, где наше место сбора, -- значит, без вас не обошлось. Мы вылезли на крышу, спустились через другой подъезд, ну и...
-- А что мне было делать? -- глухо спросил Семен. -- Ты приказал мне принять командование -- я принял. Что бы ты делал на моем месте?
-- Исполнял бы приказ и уводил подчиненных.
-- Ну вот так я и поступил. Но когда мы еще сидели и ждали вас на крыше, поступил еще один пейдж.
Сергей нажал кнопочку прокрутки сообщений на дисплее. Там значилось:
"00.47. Кубинка умерла. В Голицыне сломаете шеи. Встреча сегодня не позднее 21.30 у Валерия Павловича. Подарок у Руслана. Выбирайтесь любой ценой".
-- Еще чудней, -- сказал Пастух. -- Положим, "Валерий Павлович" -аэродром в Чкаловской. Это еще понятно. А что дальше?
-- В вагоне нам успели назвать Кубинку, -- сказал Док. -- Это уже их прокол. Значит, с Кубинки они в любом случае действовать не будут. И нас кто-то предупреждает и перенацеливает на Чкаловскую.
-- Точно! -- сказал Пастух. -- Другого ответа нет.
-- Но вы ведь тоже должны были получить это сообщение, -- сказал Трубач. -- На ваши пейджеры.
-- На наши последний сигнал не прошел, -- ответил Пастух. -- Мы в это время сидели в машине дяди Кости. А там такая радиозащита... Не вылетит, не влетит. Значит, вам пришел приказ выходить на встречу в Быкове. И новое указание, что работать надо вместо Кубинки с Чкаловской. Причем и там и там надо быть практически в одно и то же время. Так что будем делать, господа офицеры, давайте решать.
-- Либо у них самих -- неувязка, либо кто-то в курсе дел обеих групп и знает все коды и пароли, либо... -- Тут Артист осекся и замолчал.
-- Либо кто-то третий, -- сказал Трубач, -- нарочно решил запутать нас, сбить с толку и тем самым вывести из игры.
-- Однако, похоже, этот кто-то, -- заметил Док, -- за прошлую ночь минимум дважды спас нас от смерти. Это факт.
Пастухов мельком глянул на часы.
-- Двенадцать сорок восемь. За оставшиеся часы мы должны принять единственно верное решение.
-- Думать нечего. Придется разделиться, -- вздохнул Перегудов. -- Троим ехать в Быково, троим -- на Чкаловскую. Другого пути просто нет.
-- Веселенький вариант, -- сказал Муха. -- К тому же и там и тут мы нужны вшестером. Пойдут вопросы -- где остальные? Что отвечать?
-- Что-нибудь сочиним, -- ответил Боцман, -- не впервой.
-- Эх ты, сочинитель! -- усмехнулся Иван. -- Мы имеем дело с серьезными людьми. Их байками не заморочишь. И потом, одно дело идти в атаку ротой, и другое -- взводом. Но, видно, делать нечего... Придется действовать так.
-- Отряд, слушай приказ! -- объявил Пастухов. -- Группа первая: Пастухов, Мухин, Хохлов. Старший Пастухов, за него -- Хохлов. Вторая группа: Перегудов, Злотников, Ухов. Старший Перегудов, замещает Злотников. Вопросы есть?
-- Принято и подписано, -- кивнул Иван.
-- Разлучаться неохота, -- поморщился Мухин. Остальные промолчали.
-- Ну а кому куда? -- спросил Боцман.
-- А спички на что? Давайте тянуть, -- сказал Иван.
* * *
Роберт Николаевич Стенин, месяц назад назначенный новым генеральным директором НПО "Апогей", в этот июньский день приехал на работу около восьми утра.
Он уже вполне освоился в кабинете своего бывшего начальника, академика Черемисина, и чувствовал себя в нем превосходно. Сколько лет мечтал он о том, чтобы возглавить фирму! И вот сбылось, осуществилось.
Наследство после Черемисина ему досталось огромное -- прославленное на весь мир особое конструкторское бюро, мощнейшая экспериментально-лабораторная база, монтажно-сборочные цеха, испытательный полигон...
Отношения Стенина и Черемисина были, что называется, непростые.
Блестящий конструктор и инженер, чье имя вошло во все энциклопедии, создатель нескольких поколений лучших ракетных двигателей, Андрей Терентьевич был человеком настроения и вдохновения. Он терпеть не мог работы административной, всякой хозяйственно-организационной рутины, всего того, в чем его первый заместитель, профессор Стенин, оказался куда способнее, он в этом был как рыба в воде.
Не сговариваясь, они поделили обязанности, и много лет отлично дополняли друг друга. С радостью свалив на своего первого заместителя массу мелких и нудных проблем, академик всецело отдался работе над последним и самым дорогим своим детищем -- гигантским жидкостным двигателем нового поколения. А Стенин надежно и безропотно тащил свой тяжелейший воз. В вопросы научные, инженерные, конструкторские он вникал лишь в той мере, в какой это требовалось, чтобы обеспечить бесперебойную работу всех служб, отделов и подразделений объединения. По сути дела, он был исполнительным директором комплекса с огромными правами, возможностями и полномочиями, и если бы не наступление новой эпохи и новых отношений, возможно, так продолжалось бы еще очень долго.
Но ход истории переменил все. И в новой эпохе Стенин почувствовал себя иначе. Он понял: наконец-то пришло его время. Время людей его склада, его устремлений.
Стенин не сомневался: эпоха энтузиастов и старомодных романтиков вроде Черемисина приказала долго жить. То положение, которое еще недавно устраивало всех, в том числе и его самого, мало-помалу стало казаться Роберту Николаевичу абсурдным и нестерпимо-тягостным. Вздорный старик Черемисин со своими иллюзиями и абстрактными принципами все сильнее мешал делать то, что Стенину казалось совершенно необходимым и неизбежным.
Надо было переоснащать и переориентировать весь комплекс, ставить его на новые рельсы согласно новым задачам, которые напрашивались сами собой и диктовались временем.
Положение "Апогея" осложнялось день ото дня. Ни Министерство обороны, ни Главкосмос уже не могли быть теми надежными заказчиками, которые десятилетиями обеспечивали работой многотысячный коллектив.
Надо было придумывать что-то новое, современное, чтобы каким-то образом избежать разорения и участи банкротов. Пришла эра торговли, и, значит, надо было учиться торговать.
Но Андрей Терентьевич, мудрец и светило науки, об этом и слышать не хотел. И сам того, разумеется, не желая, вел возглавляемый им "Апогей" к скорой и верной гибели.
Это была проблема проблем, из-за которой и без того непростые отношения двух первых руководителей объединения обострились и испортились вконец. Мало кто знал об этом. На людях они были, как всегда, предельно вежливы и корректны друг с другом, хотя конфликт двух идеологий, двух политик не мог не привести к решительному столкновению.
Черемисин и в самом деле не знал, как в сложившейся ситуации вытащить из трясины созданное им предприятие.
Он привык к тому, что правительство всегда и без промедления давало все, а то и сверх требуемого, тем, кто, как писали советские газеты, "крепил могущество Родины, выковывая ее ракетно-ядерный меч". И вот внезапно это благоденствие кончилось. Заказы сокращались, закупки Минобороны отменялись и в конце концов почти прекратились. Все останавливалось, замирало, приходило в упадок и запустение. Но все равно, несмотря ни на что, Андрей Терентьевич отвергал идеи и предложения своего первого заместителя. Он считал их не просто ошибочными, но пагубными и вредными для всей национальной ракетной отрасли в целом.
