"Как порошок кока-колы?" -- вставил один из участников совещания.
"Совершенно верно, -- подтвердил Стенин. -- Секрет состава кока-колы сохраняется уже полвека. Таким образом, Россия останется единоличным монополистом на горюче-топливную смесь для "Зодиака".
"И что же?" -- спросил Клоков.
"На таких условиях, -- сказал Стенин, -- продажа "Зодиака" не нанесла бы нам урона, и поэтому мы хотели бы показать ракету на авиакосмическом салоне в Сингапуре. Пусть не думают некоторые, что мы навсегда выброшены с мировой ракетно-космической арены".
Все молчали. Вдруг слово попросил зам директора Федеральной службы безопасности генерал Касьянов. Он поднялся, прошел вдоль стола и встал около председательствующего с большим бумажным рулоном в руке.
"Мы тоже по своим каналам получили кое-какую информацию об этом двигателе и ракете. Так что проблемы его секретности, рассекречивания и так далее считаю уже утратившими актуальность".
"То есть, как?" -- поспешно обернулся к нему Клоков.
"Сейчас поясню".
Он развернул рулон, и все участники заседания увидели несколько крупноформатных цветных фотографий.
"Эти снимки получены с американских спутников. Они переправлены нашими людьми. Вот здесь, как вы видите, вывоз ракеты из монтажного корпуса на стартовую позицию на Байконуре, здесь -- установка комплекса на стартовый стол, а это -- ваш двигатель".
"Но ведь по этим снимкам мало, что можно понять", -- заметил вице-премьер.
"Специалист поймет все", -- сказал Черемисин.
"Так что, как видите, ваш диспут, -- продолжил Касьянов, -- уже мало чего стоит. Это секрет полишинеля. Так что, на наш взгляд, показ на сингапурском салоне такого экспоната никакого урона обороноспособности страны уже не нанесет. А схема, предложенная товарищем Стениным, достаточно разумна".
"А вы как считаете, Андрей Терентьевич?" -- обратился к Черемисину Клоков.
Тот задумался. Взял в руки фотографии, всмотрелся...
"Ну что ж, -- вздохнул он. -- Может быть, и стоит показать. Но не сам "Зодиак", а только самый схематичный выставочный макет".
"Резонно, -- заключил Клоков. -- Значит, будем готовить соответствующее постановление..."
Запись кончилась. Нифонтов выключил видеомагнитофон.
-- Ну, что скажете?
-- Все довольно странно, -- сказал Голубков. -- И неожиданно. Как будто бы опрокидывает все наши предположения.
--Значит, наша задача теперь, -- подвел итог Нифонтов, -- установить, действительно опрокидывает или все-таки "как будто бы".
* * *
Почти два месяца генерал-лейтенант Владлен Иванович Курцевский начинал рабочий день коротким телефонным разговором с одним из сотрудников аппарата вице-премьера Германа Григорьевича Клокова.
Именно он, влиятельный помощник-референт Борис Владимирович Лапичев, должен был проследить и ускорить прохождение документов, дающих торгово-коммерческому объединению "Армада" разрешение на внешнеэкономическую деятельность, по всем инстанциям, вплоть до стола главы государства.
Бумаг в президентской канцелярии, как всегда, была уйма, и многие из них вполне могли быть завизированы и введены в действие на куда более низком уровне. На это, собственно, и рассчитывал Курцевский. Однако, сколько он ни звонил, дело не двигалось, и в ответ на свои вопросы генерал слышал только одно: "Надо ждать", "К сожалению, пока еще нет...", "Наберитесь терпения...".
Спорить тут было бессмысленно. Курцевский прекрасно это понимал. Сдерживая ярость, опускал трубку на рычаг и матерился.
* * *
С тех пор как речное пароходство взвинтило цены, водные прогулки сделались приятным времяпровождением лишь обеспеченных влюбленных мальчиков и девочек, деловой братвы да удачливых "челноков" с периферии. Так что появление утром на борту шестерых крепких молодых людей ни у кого не вызвало удивления.
Конечно, куда лучше было бы в этот солнечный день плыть на верхней палубе, дышать речной свежестью да потягивать пивко, поглядывая на любимый город. Но они собрались внизу, в закрытом салоне, где не было ни прохладного влажного ветерка, ни чаек, ни белых облаков в синеве над городом.
Когда отплыли. Пастух вежливо постучал и заглянул в рубку капитана, где состоялись небольшие дипломатические переговоры. Результатом их стало соглашение на скромной коммерческой основе, по которому нижний салон вплоть до конца рейса полностью переходил в распоряжение этой странной шестерки. Молодой капитан "семнадцатой", видно, был парень тертый, вдаваться в подробности не стал. Скорее всего, принял их то ли за солнцевских, то ли за люберецких. У трапа в нижний салон появился молчаливый матрос, а также табличка -- точь-в-точь как на ресторанных дверях: "Закрыто на спецобслуживание". Так что ни одна живая душа не могла теперь согласно договору и носа сунуть туда, где сидели эти очень спокойные крепкие парни.
-- Значит, так, мужики, -- начал Пастух, рассказав где и как их принимали на "Рижской". -- Как выяснилось, нас подрядили сразу две, если не три команды. Понятное дело, не считая портного дяди Кости и его ателье. Сегодня ночью мы с Доком имели с ним короткую встречу и обсудили положение.
-- Задание получили? -- спросил Артист.
-- Так точно. Но вышла накладка. Помните мужика, который вез нас на "мицубиси", а после тыркался в том дворе с пеленгатором? Он нас и встретил на "Рижской". Во время разговора приказали сработать под террористов и захватить самолет после вылета с аэродрома в Кубинке. Ну и мы, не раскумекав, кто есть кто, трепанули лишнего...
-- То есть как? -- спросил Трубач.
-- Элементарно. Мы-то думали, что нас вызвали люди с той дачи -- так? А угодили к их конкурентам. Выложили сдуру две-три детали, и товарищ запросто допетрил, что мы повязаны с другими. А поскольку нас с Иваном успели кое во что посвятить, у них, понятное дело, с ходу возникло острое желание зарыть нас как можно глубже и навсегда. Мы это просекли и рванули к вам. Но вас уже не было. Потом приехали мясники. Мы малость помахались и рванули к вам. Вас кто предупредил?
-- Без понятия, -- сказал Боцман.
-- Тогда докладывайте, -- приказал Пастух.
-- Чего докладывать, -- сказал Ухов. -- Покажем пейджеры.
Трубач, Муха, Артист и Боцман одновременно выложили на столик в салоне речного теплохода свои черные коробочки фирмы "Моторола". На четыре маленьких дисплея в двенадцать минут первого поступило одно и то же сообщение. Текст гласил:
"Серега, привет! День рождения отмечаем сегодня вечером в Быкове. Вас встретят на платформе в 20.40. Подробности при встрече".
-- Смотрите, -- воскликнул Пастух, -- в это самое время мы с Иваном как раз беседовали с нашим ночным заказчиком в вагоне.
-- Мы маленько прибалдели, когда поступила эта директива, -- сказал Артист. -- На хрена, спрашивается, было гнать послание, если вас все равно вызвали на личную встречу? Какая-то нестыковка. Стало быть, вы тоже это получили?
-- То-то и оно, что нет, -- сказал Перегудов. -- Когда подъезжали к "Рижской", мы сочли, что пейджеры ни к чему, обесточили от греха и сунули под сиденье.
-- Мужики! Да ведь это вас, а может, нас всех и спасло... -- вытаращил глаза Артист. -- Представляете, если б пейджеры сработали на сигнал прямо там, в вагоне?
-- Ладно, отставим лирику, -- сказал Трубач и яростно зажмурил глаза -видно, так ему легче думалось. -- Что происходит дальше? Во сколько вас тормознули гаишники?
-- Могу сказать точно, -- ответил Пастух. -- Разговор в вагоне начался в двадцать три двадцать. Закончился в десять минут первого. Пока тащились между вагонами, по всем этим закоулкам -- к "джипу" выбрались в ноль двадцать и врубили форсаж. А дядю Костю увидели в ноль тридцать пять.
-- Сколько вы толковали?
-- Минут тридцать.
-- Значит, сразу после часа ночи вы рванули обратно на "Академическую", гнали резво и прибыли в час сорок. А в ноль двадцать пять у нас раздался звонок и мужской голос сказал: "Приказ группе Пастухова. Немедленно уходите. Слышите, немедленно! Сейчас вас придут убивать. Они уже едут".
