Послушник, Яков Сергеевич Полозов - навстречу. Выстрел. Он вскрикнул и тут же смолк. Преступники ретировались, захватив в прихожей шубу Патриарха. Прибежавший на выстрел Святейший увидел страшную картину.

- Вернитесь, вернитесь, - слыша удаляющиеся шаги, наивно призывал он, - вы же человека убили! - и силился поднять своего послушника, который по случайности не ушел в этот день домой.

Пуля предназначалась явно для Патриарха.

Патриарх велел похоронить послушника рядом с тем местом, которое он определил для своей могилы:

- Пусть под землей будем лежать рядом, как братья. Он принял на себя смертельный удар, предназначавшийся мне.

Тучков запретил хоронить Полозова в Донском монастыре. Предложил на Ваганьковском кладбище.

- Он будет лежать здесь, - кратко ответил Патриарх Тихон, когда ему доложили о распоряжении Тучкова.

Так и было сделано, как хотел Святейший. Под землей они лежат рядом, а на земле их разделяет лишь храмовая стена (Патриарх внутри, его послушник снаружи).

Почти в течение года без суда и следствия держали Патриарха под арестом. 12 раз (с 9-го мая 1922 года, по 5-ое марта 1923 года) Патриарха допрашивали (9-го мая, 31-го августа, 26-го декабря, 29-го декабря, 2-го января, 11-го января, 18-го января, 25-го января, 30-го января, 16-го февраля, 24-го февраля и 5-го марта). [25]

И только весной 1923-го года его дело сдвинулось с мертвой точки. 25-го марта начался скандальный в истории юриспруденции "судебный" процесс над Патриархом Тихоном. [26]

Патриарха судили по семи статьям Уголовного кодекса - 59, 62, 69, 72, 73, 119, 120. [27] Ему инкриминировали вину за все полторы тысячи кровавых эксцессов, происшедших в стране в результате изъятия церковных ценностей.

Кроме этого в обвинительном акте Патриарха Тихона было сказано, и этот аргумент фигурировал в качестве обвинительного пункта, что он (Патриарх) поддерживал связь с белогвардейской контрреволюцией. Через некоего эфирного "Федю". На самом серьезном уровне этот Федя фигурировал как свидетель обвинения, хотя кто скрывался под этим именем ни следствию, ни вообще никому известно не было. [28]

Мировая международная общественность была до глубины души возмущена этой профанацией судебной процедуры и наглостью советских "юристов".

23-го мая 1923 года в 11 часов вечера Патриарха Тихона перевезли в ГПУ на Лубянку. В течение 30 дней, пока его содержали здесь, с ним вел регулярные "беседы" Тучков. Призывал изменить политическую позицию Церкви, говорил о будто бы улучшающихся отношениях государства к Церкви. [29]

23-го июня 1923 года Патриарх Тихон был освобожден. В этот день многие вспомнили пророческое откровение известного московского священника Алексея Львовича Мечева, который еще 30-го марта, в день своих именин, больной, сказал своим друзьям, пришедшим поздравить его (около 20 человек): "Я скоро умру, но в день моих похорон будет величайшая радость для всей Русской Церкви". Через три месяца, в день освобождения. Патриарх, первое, что сделал, после выхода из ГПУ, - поехал служить панихиду на могиле только что погребенного о. Алексия. [30]

Но это освобождение значило мало. Во-первых, он был освобожден в порядке частной амнистии, а во-вторых, - еще мрачнее: "Борьба с ней (Церковью - В.С.) не окончится осуждением контрреволюционного Патриарха, заявляли антирелигиозники. - Советская власть не прекратит эту борьбу, пока противник не будет разгромлен и обессилен до конца" (разрядка наша - В.С.). [31]

По этой же причине (за сопротивление изъятию церковных ценностей) 28-го февраля 1922 года был арестован и выслан в Архангельск епископ Ладожский Иннокентий (Тихонов).

Московским ревтрибуналом осужден на 10 лет тюремного заключения член Собора протоиерей Хотовицкий (за "контрреволюционную деятельность во время изъятия церковных ценностей в Москве" [32]). То же самое произошло с профессором Громогласовым. [33]

После столкновений, которые произошли в ряде московских храмов в марте-апреле (в связи с изъятием церковных ценностей), начались аресты среди московского духовенства. Несколько дней спустя после Благовещения были арестованы протоиерей Е. Соколов, настоятель храма Николы Явленного на Арбате, благочинный храмов центрального района Москвы, протоиерей А. И. Заозерский, настоятель храма Параскевы Пятницы, благочинный церквей Замоскворецкого сорока, благочинный протоиерей А. Добролюбов и многие другие.

26-го апреля в помещении Политехнического музея начался громкий судебный процесс по делу о сопротивлении изъятию церковных ценностей в Москве. Дело разбирал революционный трибунал Москвы под председательством Бека. На скамье подсудимых - 17 человек разного сословного положения. Рядом с известными священнослужителями - инженер и декадентский поэт, старый профессор-юрист и 22-летняя девушка.

Приговор был объявлен в воскресенье 7-го мая в 2 часа дня:

протоиерей Александр Иванович Заозерский [34] (42 года),

протоиерей Александр Феодорович Добролюбов (56 лет),

протоиерей Христофор Александрович Надеждин (56 лет),

Василий Павлович Вишняков (50 лет),

Анатолий Петрович Орлов (40 лет),

Сергей Иванович Фрязинов (42 года),

Мария Николаевна Телегина (46 лет).

Варвара Ивановна Брусилова [35] (22 года),

Сергей Федорович Тихомиров (57 лет) и

Михаил Николаевич Розанов (43 года) - к высшей мере "социальной защиты" - расстрелу с конфискацией имущества.

Три человека: протоиерей Кедров, Н. Брызгалов (инженер, поэт), и Б. Ефимов были по суду оправданы.

Три человека были приговорены к разным срокам заключения.

Правда, по отношению к шестерым из приговоренных к расстрелу приговор был отменен. Четверо (прот. А. Заозерский, М. Розанов, В. Вишняков и А. Орлов) были расстреляны. [36]

За сопротивление изъятию церковных ценностей в мае арестовали епископа Ростова-на-Дону Арсения (Смоленец).

В том же месяце был арестован епископ Барнаульский (викарий Омского и Тарского архиерея) Виктор (Богоявленский).

9-го июня в Царицыне начался судебный процесс над группой духовенства во главе с викарием Донской епархии епископом Нижне-Чирским Николаем (Орловым). Епископа Николая расстреляли.

В июле арестовали епископа Березовского, викария Тобольской и Сибирской епархии.

В это же время ревтрибуналом были осуждены епископ Иркутский Анатолий и епископ Томский Григорий.

Летом же арестовали архиепископа Харьковского и Ахтырского Нафанаила (Троицкий) вместе с лучшими представителями харьковского духовенства.

Католики разделили ту же участь, 22-го июля 1922 года католическому архиепископу Яну Цеплаку в Петрограде в ультимативной форме приказали в течение месяца подписать договор об использовании "культовых зданий и предметов", иначе все католические храмы будут закрыты. Архиепископ отказался и вскоре был привлечен к суду. Он, его генеральный викарий прелат Буткевич, экзарх Феодоров и 12 других духовных лиц должны были за свой счет ехать в Москву на свой собственный судебный процесс [37] (за три недели до Р. Х.). Архиепископ Цеплак и прелат Буткевич были приговорены к расстрелу. Архиепископу расстрел заменили 10 годами тюремного заключения.

Из Лубянки, тюрьмы ГПУ, находившейся против католического храма св. Людовика, постоянно следили (даже с фотоаппаратами) за входящими в храм. Многие верующие после посещения храма пропадали безвестно (в застенках ГПУ?).

Архиепископ Рижский Спрингович позже сообщал в Рим о смерти (жертвы ГПУ) 11-ти католических священников, о конфискации церковных поместий, о помехах в религиозном обучении.

В Смоленске в августе 1922-го года выездная сессия Верховного революционного трибунала приговорила к расстрелу за сопротивление при изъятии церковных ценностей:

Залесского,

Пивоварова,

Мясоедова,

Демидова. [38]

21-го октября арестовали и выслали в Семипалатинск, а затем в Каркаралинск епископа Ямбургского (викарий Петроградской епархии) Алексия (Симанский). В каталоге митрополита Мануила об этом ни слова. И вообще об этом нигде не упоминается. Забыли, вычеркнули из памяти.