-- Вотъ старички эти меня разыгрывали -- ну, они сговорившись. Вотъ, скажемъ, если Ленчикъ далъ бы мнe въ старое время рубль и сказалъ: пойди, купи... -- дальнeйшее Пиголица сталъ отсчитывать по пальцамъ: -- полбутылки водки, фунтъ колбасы, бeлую булку, селедку, два огурца... да, что еще... да, еще папиросъ коробку -- такъ сколько съ рубля будетъ сдачи?
Вопросъ Пиголицы засталъ меня нeсколько врасплохъ. Чортъ его знаетъ, сколько все это стоило... Кромe того, въ Совeтской Россiи не очень ужъ удобно вспоминать старое время, въ особенности не въ терминахъ оффицiальной анафемы. Я слегка замялся. Мухинъ посмотрeлъ на меня со своей невеселой улыбкой.
-- Ничего, не бойтесь, у парня въ головe -- путаница, а такъ, онъ парень ничего, въ стукачахъ не работаетъ... Я самъ напомню, полбутылки...
-- А ты не подсказывай, довольно уже разыгрывали. Ну, такъ сколько будетъ сдачи?
Я сталъ отсчитывать -- тоже по пальцамъ: полбутылки, примeрно, четвертакъ, колбаса -- вeроятно, тоже (Мухинъ подтверждающе кивнулъ головой, и Пиголица безпокойно оглянулся на него), {272} булка -- пятакъ, селедка -копeйки три, огурцы -- тоже вродe пятака, папиросы... Да, такъ съ двугривенный сдачи будетъ.
-- Никакихъ сдачей, -- восторженно заоралъ Ленчикъ, -- кутить, такъ кутить. Гони, Пиголица, еще пару пива и четыре копeйки сдачи. А? Видалъ миндалъ?
Пиголица растерянно и подозрительно осмотрeлъ всю компанiю.
-- Что? -- спросилъ Мухинъ, -- опять скажешь: сговорившись?
Видъ у Пиголицы былъ мрачный, но отнюдь не убeжденный.
-- Все это -- ни черта подобнаго. Если бы такiя цeны были -- и революцiи никакой не было бы. Ясно.
-- Вотъ такiе-то умники, вродe тебя, революцiю и устраивали.
-- А ты не устраивалъ?
-- Я?
-- Ну да, ты.
-- Такихъ умниковъ и безъ меня хватало, -- не слишкомъ искренно отвeтилъ Середа.
-- Тебe, Пиголица, -- вмeшался Ленчикъ, -- чтобы прорывъ въ мозгахъ заткнуть, нужно по старымъ цeнамъ не иначе какъ рублей тысячу пропить. Охъ, и балда, прости Господи... Толкуешь тутъ ему, толкуешь... Заладилъ про буржуевъ, а того, что подъ носомъ, -- такъ ему не видать...
-- А тебe буржуи нравятся?
-- А ты видалъ буржуя?
-- Не видалъ, а знаю.
-- Сукинъ ты сынъ, Пигалица, вотъ что я тебe скажу. Что ты, орясина, о буржуe знаешь? Сидeлъ у тебя буржуй и торговалъ картошкой. Шелъ ты къ этому буржую и покупалъ на три копeйки картофеля -- и горюшка тебe было мало. А какъ остался безъ буржуя -- на заготовки картофеля eздилъ?
-- Не eздилъ.
-- Ну, такъ на хлeбозаготовки eздилъ, все одно, одинъ чортъ. Eздилъ?
-- Eздилъ.
-- Очень хорошо... Очень замeчательно. Значитъ, будемъ говорить такъ: замeсто того, чтобы пойти къ буржую и купить у него на три копeйки пять фунтовъ картофеля, -- Ленчикъ поднялъ указующiй перстъ, -- на три копeйки пять фунтовъ -- безо всякаго тамъ бюрократизма, очередей, -- eхалъ, значитъ, нашъ уважаемый и дорогой пролетарскiй товарищъ Пиголица у мужика картошку грабить. Такъ. Ограбилъ. Привезъ. Потомъ говорятъ нашему дорогому и уважаемому товарищу Пиголицe: не будете ли вы такъ любезны въ порядкe комсомольской или тамъ профсоюзной дисциплины идти на станцiю и насыпать эту самую картошку въ мeшки -- субботникъ, значитъ. На субботники ходилъ?
-- А ты не ходилъ?
-- И я ходилъ. Такъ я этимъ не хвастаюсь. {273}
-- И я не хвастаюсь.
-- Вотъ это -- очень замечательно, хвастаться тутъ, братишечка, вовсе ужъ нечeмъ: гнали -- ходилъ. Попробовалъ бы не пойти... Такъ вотъ, значитъ, ограбивши картошку, ходилъ нашъ Пиголица и картошку грузилъ; конечно, не всe Пиголицы ходили и грузили, кое-кто и кишки свои у мужика оставилъ. Потомъ ссыпалъ Пиголица картошку изъ мeшковъ въ подвалы, потомъ перебиралъ Пиголица гнилую картошку отъ здоровой, потомъ мотался нашъ Пиголица по разнымъ бригадамъ и кавалерiямъ -- то кооперативъ ревизовалъ, то чистку устраивалъ, то карточки провeрялъ и чортъ его знаетъ что... И за всю эту за волыночку получилъ Пиголица карточку, а по карточкe -- пять килъ картошки въ мeсяцъ, только кила-то эти, извините ужъ, не по три копeечки, а по тридцать. Да еще и въ очереди постоишь...
-- За такую работу, да при старомъ режимe -- пять вагоновъ можно было бы заработать.
-- Почему -- пять вагоновъ? -- спросилъ Пиголица.
-- А очень просто. Я, скажемъ, рабочiй, мое дeло -- за станкомъ стоять. Если бы я все это время, что я на заготовки eздилъ, на субботники ходилъ, по бригадамъ мотался, въ очередяхъ торчалъ, -- ты подумай, сколько я бы за это время рублей выработалъ. Да настоящихъ рублей, золотыхъ. Такъ вагоновъ на пять и вышло бы.
-- Что это вы все только на копeйки, да на рубли все считаете?
-- А ты на что считаешь?
-- Вотъ и сидeлъ буржуй на твоей шеe.
-- А на твоей шеe никто не сидитъ? И самъ ты-то гдe сидишь? Если ужъ объ шеe разговоръ пошелъ -- тутъ ужъ молчалъ бы ты лучше. За что тебe пять лeтъ припаяли? Далъ бы въ морду старому буржую -- отсидeлъ бы недeлю и кончено. А теперь вмeсто буржуя -- ячейка. Кому ты далъ въ морду? А вотъ пять лeтъ просидишь. Да потомъ еще домой не пустятъ -- eзжай куда-нибудь къ чортовой матери. И поeдешь. Насчетъ шеи -- кому ужъ кому, а тебe бы, Пиголица, помалкивать лучше бы...
-- Если бы старый буржуй, -- сказалъ Ленчикъ, -- если бы старый буржуй тебe такую картошку далъ, какъ сейчасъ кооперативъ даетъ -- такъ этому бы буржую всю морду его же картошкой вымазали бы...
-- Такъ у насъ еще не налажено. Не научились...
-- Оно, конечно, не научились! За пятнадцать-то лeтъ? За пятнадцать лeтъ изъ обезьяны профессора сдeлать можно, а не то что картошкой торговать. Наука, подумаешь. Раньше никто не умeлъ ни картошку садить, ни картошкой торговать! Инструкцiй, видишь-ли, не было! Картофельной политграмоты не проходили! Скоро не то, что сажать, а и жевать картошку разучимся...
Пиголица мрачно поднялся и молча сталъ вытаскивать изъ полокъ какiе-то инструменты. Видъ у него былъ явно отступательный.
-- Нужно эти разговоры, въ самомъ дeлe, бросить, -- {274} степенно сказалъ Мухинъ. -- Что тутъ человeку говорить, когда онъ уши затыкаетъ. Вотъ просидитъ еще года съ два -- поумнeетъ.
-- Кто поумнeетъ -- такъ еще неизвeстно. Вы все въ старое смотрите, а мы напередъ смотримъ.
-- Семнадцать лeтъ смотрите.
-- Ну и семнадцать лeтъ. Ну, еще семнадцать лeтъ смотрeть будемъ. А заводы-то построили?
-- Иди ты къ чортовой матери со своими заводами, дуракъ, -- обозлился Середа, -- заводы построили? Такъ чего же ты, сукинъ сынъ, на Тулому не eдешь, электростанцiю строить? Ты почему, сукинъ сынъ, не eдешь? А? Чтобы строили, да не на твоихъ костяхъ? Дуракъ, а своихъ костей подкладывать не хочетъ...
На Туломe -- это верстахъ въ десяти южнeе Мурманска -- шла въ это время стройка электростанцiи, конечно, "ударная" стройка и, конечно, "на костяхъ" -- на большомъ количествe костей. Всe, кто могъ какъ-нибудь извернуться отъ посылки на Тулому, изворачивались изо всeхъ силъ. Видимо, изворачивался и Пиголица.
-- А ты думаешь -- не поeду?
-- Ну, и eзжай ко всeмъ чертямъ. Однимъ дуракомъ меньше будетъ.
-- Подумаешь -- умники нашлись. Въ семнадцатомъ году, небось, всe противъ буржуевъ перли. А теперь -- остались безъ буржуевъ, такъ кишка тонка. Няньки нeту. Хотeлъ бы я послушать, что это вы въ семнадцатомъ году про буржуевъ говорили... Тыкать въ носъ кооперативомъ, да лагеремъ -- теперь всякiй дуракъ можетъ. Умники... Гдe ваши мозги были, когда вы революцiю устраивали?
Пиголица засунулъ въ карманъ свои инструменты и исчезъ.
Мухинъ подмигнулъ мнe:
-- Вотъ это правильно сказано, здорово заворочено. А то, въ самомъ дeлe -- насeли всe на одного... -- Въ тонe Мухина было какое-то удовлетворенiе. Онъ не безъ нeкотораго ехидства посмотрeлъ на Середу. -- А то -- тоже, кто тамъ ни устраивалъ -- а Пиголицамъ-то расхлебывать приходится. А Пиголицамъ-то -- куда податься...
