В это время произошла смена вахты, и к спорщикам подошел капитан, внимательно слушавший их разговор.
- О чем речь ведете, воины? - спросил он.
Красноармейцы почтительно расступились перед хозяином судна, и кто-то сказал:
- Фрол нас убеждает, что вон тот выступ - это утес Степана Разина.
- Он прав. Этот небольшой мыс действительно является утесом Стеньки Разина.
- Неужто?! - послышались голоса.
Капитан привел различные доказательства целесообразности места расположения разинского войска, удобства подхода к утесу с суши и со стороны реки, упомянул об изменении русла за минувший период и убедил собравшихся в том, что именно этот небольшой выступ и есть утес Степана Разина...
5
Под убаюкивающий стук колес и вздохи машины Фадеев быстро заснул и где-то перед рассветом проснулся от тревожных гудков и шума на палубе. Анатолий не сразу понял, что произошло, а выбравшись на палубу, увидел: в небе сверкают прожектора, гудят истребители, отбивая налет вражеских самолетов.
Пассажиры выскакивали на палубу. Кто-то из команды терпеливо объяснял им: к Саратову подходим, немцы, наверное, железнодорожный мост через Волгу бомбят.
Прожектористы, как кинжалами, рассекая лучами прожекторов ночную темь, стремились поймать в их перекрестье вражеские самолеты, сделать их видимыми для атак наших истребителей. Люди, наблюдая за ходом воздушного боя, бросались от одного борта к другому. Пароход раскачивался.
Капитан, видя бурную реакцию своих пассажиров, громко потребовал: "Прекратить движение с борта на борт! Пароход перевернете!"
Люди было угомонились, но в этот момент перед самым носом парохода одна за другой взорвались три бомбы. Заработали на полную мощь машины, зашумели люди, и пароход, круто развернувшись, направился к правому берегу Волги. Совсем рядом взорвалось еще несколько бомб. "Промазали", - обрадовался Фадеев.
Взрывной волной и брызгами обдало людей, находящихся на палубах. Набежавшими волнами пароход подбросило раз, другой, и тут началось столпотворение...
Фадеев, находясь на носу верхней палубы, с любопытством и тревогой наблюдал за обстановкой в небе, действиями команды парохода, реакцией пассажиров и невольно отмечал, что поведение людей во многом зависит от их знаний и опыта. Тыловики со страху бросались в панику, храбрые защитники Сталинграда, побывавшие не раз под бомбежкой, держались спокойно. Может, кое у кого из них на душе кошки и скребли, никто не подавал виду. Летчики, храбрые в воздухе, в создавшихся условиях чувствовали себя неуютно, но тоже вели себя с достоинством.
В команде, он знал, тоже не все храбрецы, но каждый при деле, а оно требует от человека внимания и действий, ему некогда труса праздновать, работать надо...
Пассажиры, разойдясь по своим местам, постепенно успокоились. Реже стали мелькать лучи прожекторов, засерел восток, начиналось утро нового дня войны...
6
Пароход наконец-то добрел до Горького.
Их старый знакомый Акула встретил авиаторов не очень дружелюбно. Мастерски владея крепкими словами, он разделал полк Давыдова "под орех" за то, что много потеряли людей и самолетов, но в заключение смилостивился:
- Ну ладно, я-то думал, что совсем никого не привезете, а вы еще почти половину состава летчиков сохранили!
- У других хуже? - спросил Давыдов.
- Бывало и хуже, - уклончиво ответил Акула.
- Как нам теперь быть, на что рассчитывать? - снова поинтересовался Давыдов.
- На себя в первую очередь. Зря держать здесь не буду, но самолетов пока нет, и очередь на них большая. Вас будем комплектовать в составе трех эскадрилий, на это нужно время, поэтому побыстрее подбирайте людей и переучивайте их. Выбор есть - вернувшиеся из госпиталей фронтовики и из школ прибывают хорошие ребята. Устраивайтесь. Напоминаю, порядки строгие. Я фронтовой вольницы не терплю...
Началась обычная "заповская" учеба - изучение района полетов, нового мотора и самолета, обмен боевым опытом.
В запасном полку собрались летчики с разных фронтов, было много молодежи из школ. Взаимное общение, обмен мнениями приносили большую пользу. Фадеев со своим звеном сразу же окунулся в напряженный ритм учебы. Как и на фронте, звено "С" было впереди.
7
На одном из занятий Богданов представил Фадееву красноармейца, который бодро отрекомендовался:
- Дважды отважный Иван Завражный, прибыл в ваше распоряжение для прохождения дальнейшей службы в должности рядового летчика.
Анатолий слегка опешил от такого представления. Перед ним стоял здоровый, пудов на шесть, мужик с огромными ручищами, на голову выше Фадеева, значительно старше по возрасту. Он смотрел на богатыря и думал: "Откуда свалился на мою голову такой громила? Две медали "За отвагу", конечно, о чем-то говорят, но..."
Анатолию хотелось узнать у Завражного, почему он - по всему видать, бывалый летчик - рядовой, но показалось неудобным, и Анатолий лишь спросил:
- У вас есть где расположиться?
- Пока нет, - ответил Завражный.
- Пойдемте к нам, место на нарах найдется.
Весь день Завражный не отходил от Анатолия ни на шаг. От этого Фадеев чувствовал себя не в своей тарелке и уже был готов отказаться от нового подчиненного, передать его в другое звено. Когда легли спать, Завражный повернулся к Анатолию и спросил:
- Товарищ командир, вас, наверное, мучает мысль, почему я такой старый и красноармеец?
- Признаться, да.
- Я - командир эскадрильи еще с довоенных пор, временно командовал полком, воевал под Одессой, Севастополем, Керчью. Там нас здорово побили...
- Не только вас, и нас били, - вставил Фадеев.
- По-разному бьют и за разные дела, - продолжал Завражный, - нас побили не только немцы, но и свои. Многих разжаловали за сдачу Крыма...
Анатолий вспомнил, как вместе с однополчанами слушал в те дни сводки Совинформбюро, как тяжело переживал известия об оставлении нашими войсками того или иного населенного пункта, города. Но при чем тут Завражный или какой-то другой конкретный боец, летчик? И только сейчас как открытие до него дошло, что за положение на фронте, на любом его участке, в любой воздушной зоне, должны быть ответственны не только командование, но все вместе и каждый в отдельности - и командиры, и бойцы Красной Армии. И он, сержант Фадеев, командир звена, точно так же отвечает за исход этой войны, за надежную защиту Родины...
Многое рассказал в тот вечер Завражный Анатолию, признав в заключение:
- Покарали меня правильно. Надо находить любую возможность, чтобы защищать от врага каждый клочок земли нашей, не жалея для этого ничего...
Утром следующего дня Фадеев вместе с летчиками продолжал изучение нового самолета Ла-5. Завражный по-прежнему не отлучался от него ни на шаг, был исполнителен, строг в деле. Анатолий вначале стеснялся его присутствия, потом привык, часто советовался с ним, и, когда Завражного не было рядом, Фадееву уже недоставало его.
Случается в жизни такое - вдруг посыпались на Фадеева радостные известия одно за другим. Во-первых, прекратило существование звено "С", всем трем сержантам - Фадееву, Овечкину и Гончарову присвоили звание "младший лейтенант". А через несколько дней Богданов огласил приказ о назначении Фадеева заместителем командира эскадрильи.
- Рад и от всего сердца поздравляю, - сказал Богданов, обнимая Фадеева, и шутя добавил: - Этот аэродром счастливый для тебя, здесь ты стал младшим лейтенантом и дважды повышен в должности. Теперь, - перешел он на серьезный лад, - я командир, ты - мой заместитель, давай обмозгуем, кого вместо тебя назначить командиром звена.
Фадеев взглянул на Богданова и подумал: "Ох, и хитрый комэск! Сам, конечно, уже все решил, но для поддержания авторитета вновь испеченного зама решил посоветоваться. Ладно, и мы попробуем похитрить".
- Конечно, Завражного! Он все знает, умеет, довоенный командир эскадрильи, летчик с богатым боевым опытом!
- К сожалению, не можем. Завражный осужден, разжалован, и только благодаря тому, что он отличный летчик, незаурядный командир, ему разрешили летать. Пока он не искупит вину кровью на фронте, он будет младшим летчиком.
